Человек идет к воде

Человек идет к воде

Дорога из Нукуса в поселок Шоркуль четко отделяет пустыню от оазиса. По правую руку - Кызылкумы: редкие кустики саксаула, волны барханов, песчаная поземка. Полевую - зелень. Припорошенные проскочившим через границу-дорогу песком тополя и талы, заросли рогоза, огородики, бахчи, палисадники подле беленых домов. За этим зеленым барьером, там, куда ведут отходящие от шоссе дороги и дорожки, тянутся поля хлопчатника, рисовые чеки, виноградники. Здесь есть вода.

А справа ее нет, оттого там и пустыня. Мы трясемся в "уазике" с надписью "Геологическая" на борту, как раз чтобы узнать, откуда она здесь берется, как ее добывают в пустыне. На краю поселка Шоркуль, у развилки, цель нашей поездки: Приаральская гидрогеологическая экспедиция.

На свете немало мест, где с водою, мягко говоря, неблагополучно. Однако здесь, в Приаралье, ситуация особая. Сейчас много пишут о бедах, грозящих Аральскому морю, - об опасном уменьшении стока, о падении уровня воды в Арале, о наступлении пустыни. Говорят о печальной перспективе: здешнее море, краса и гордость этого края, может стать первым крупным водоемом, который на глазах одного поколения исчезнет вообще.

Здесь особая ситуация, которую экономисты и кибернетики обозначают несколько туманной формулировкой: "региональный конфликт в условиях ограниченного ресурса". Понятно, что ограниченный ресурс в данном случае - вода. А конфликт заключается в том, что ее на все не хватает. Сегодня - прежде всего мелеющему морю. Вода разошлась по многочисленным ирригационным каналам, малым и большим, на полив риса, хлопчатника, плодовых деревьев. Благодаря ей в пустыне возникли обширные оазисы. Но до моря она не дошла.

Начальник экспедиции кандидат геолого-минералогических наук Владимир Васильевич Красников вел машину по грунтовым дорогам, проложенным между каналами и канальцами, протоками и арыками. Мы обгоняли аксакалов на осликах, нас обгоняли машины с колхозным, совхозным и районным начальством - была горячая пора, шла уборка хлопка. Мы проезжали квадраты убранных рисовых полей, рощицы, тугайные заросли. Мы видели сокола-сапсана, с высокого дерева высматривающего добычу, слышали о богатой охоте на дичь, о сказочных здешних рыбалках. Все это есть, потому что есть вода. А рядом - мелеет Арал.

Региональный конфликт чреват потерями, они в Приаралье оцениваются в 700 миллионов рублей ежегодно и не могут быть скомпенсированы никаким прибытком по соседству. Так что конфликт еще предстоит разрешать так, чтобы не пострадали ни природа, ни экономика. Для этого потребуются принципиальные решения, а не легкие поправки к сложившейся схеме водопользования.

Из пяти узбекских гидрогеологических экспедиций мы выбрали Приаральскую потому, что здесь, "в условиях ограниченного ресурса", меньше всего воды, здесь последствия регионального конфликта наиболее остры и наглядны,

Каракумский канал за год забирает у Амударьи около миллиарда кубометров воды, Аму-Бухарский - немногим меньше, а сколько еще других каналов...

Если ехать вдоль русла Аму (не в короткий весенний паводок, который бывает, увы, не всякий год) или, что лучше, лететь на малой высоте, то речную воду вряд ли увидишь. Русло есть, воды нет. Ликвидировано существовавшее когда-то пароходство. Ниже Нукуса река кончается, оставляя вместо себя редкие мелкие лужицы. И вода в каналах дорога особенно, хотя для питья и непригодна. Пренеприятнейший парадокс: быть рядом с водой, но не иметь возможности утолить жажду.

Место, где базируется Приаральская экспедиция, выбрано удачно. От развилки дороги идут на все четыре стороны: на юг - к Хорезмскому оазису, на север - к устью Амударьи, к Аралу, на запад - к плато Устюрт, что по соседству, на восток - в Кызылкумы. Все это входит в сферу работы экспедиции. Все это - довольно густо заселенные края, районы с древней культурой, в том числе и с сельскохозяйственной. И везде нужна вода, прежде всего питьевая. Первейшее и важнейшее условие для жизни людей. И все наши разговоры с гидрогеологами - от начальника экспедиции до рабочего - с этого начинались и тем же заканчивались: вода для питья. А потом уже - для полива, для водопоя, для промышленности.

Красников вспоминает те (не столь уж отдаленные) времена, когда из колодцев и скважин здесь брали пресную или в худшем случае почти пресную воду - не больше грамма солей на литр, а это установленный медиками верхний предел для человеческого питья. Овец же можно поить водой, содержащей и два, и три грамма солей на литр.

Теперь же в Приаралье подземная вода минерализована втрое, а то и вчетверо выше нормы. Речной сток, который пополняет подземные запасы, беднеет, а стекающие с полей дренажные сточные воды с каждым годом все более и более засолены. В межень, в маловодный период, когда уровень реки самый низкий, вода в Амударье за пределами допустимой минерализации.

Так где же брать пресную воду? Строить опреснители? К сожалению, это очень дорого. На это можно пойти, если положение безвыходно, если нет никаких (никаких!) источников пресной воды и нет надежды отыскать их поблизости. Так обстоит дело в городе Шевченко на полуострове Мангышлак или в Муйнаке на берегу Аральского моря, точнее, на бывшем его берегу, ибо море ушло на много километров от прежнего поселка (рыбозавод остался, но рыбу к нему возят посуху, да и то не с Арала, а с озера Сараканыш). А в других местах? В других местах надо искать пресноводные линзы.

На гидрогеологических картах, которые мы видели в управлении экспедиции, подземные пресноводные линзы обозначены голубым цветом. Среди прямых нитей ирригационных каналов там и здесь голубеют, подобно кусочкам бирюзы, аккуратные овалы. Если принять во внимание масштаб карт, некоторые из овалов достигают в длину нескольких километров.

Должно быть, одна из первейших заслуг гидрогеологов Приаральской экспедиции в том, что в своей зоне они обнаружили, взяли на учет и под контроль все линзы пресной воды. За последние годы они открыли, нанесли на карты, разведали более 60 голубых овалов, а из этих овалов можно извлекать ежесуточно до 300 тысяч кубометров воды. Жители Нукуса, Ургенча, Хивы, многих других городов и поселков пьют не просто пригодную для питья, а хорошую, по самым строгим меркам, воду. И, что не менее важно, воду недорогую. Пресноводные линзы лежат близко к поверхности, здесь не требуется глубокое бурение. Гораздо ниже под землей тоже есть пресная вода, но найти ее и извлечь трудно.

Поиски подземных резервуаров с пресной водой - это тяжелая повседневная работа гидрогеологических партий, привычные дела: геодезические съемки, картирование местности, геофизические исследования. И бурение, бурение, бурение... Но бурить наугад - искать иголку в стоге сена. Поиски линз, говорит начальник геологического отдела экспедиции Валентин Георгиевич Фетисов, основаны не на интуиции, не на случайных удачах, а на точном знании геологической обстановки.

Для образования линзы нужны по меньшей мере два условия: чтобы был водосток и чтобы была емкость для сбора воды. Значит, надо найти те места, где есть и то и другое. Искать водосток в безводной пустыне бессмысленно, разумнее идти к ирригационным сооружениям, к каналам, вдоль и поперек прорезающим земли по течению Амударьи. Рано или поздно канал пройдет где-то над рыхлым водоносным горизонтом - песком, гравием, галькой. Они, как губка, собирают, впитывают воду. Очень важно, чтобы под такой губкой оказался водоупорный слой, который создаст естественный резервуар. Даже в пустыне природа щедра на подобные подарки.

Оказавшись над емкостью, вода под гидравлическим напором начинает просачиваться в нижние горизонты. Лет за 15-20 (природе некуда спешить) минерализованные подземные воды, пригодные для овец и верблюдов, но не для людей, вытесняются пресной водой, которая пришла из канала, а значит, из реки. Но в таком случае вполне естественно спросить: если в конце концов это речная вода, то почему бы и не брать ее прямо из канала или арыка? Как, собственно, и делалось в прежние времена.

Да, действительно, делалось. Именно потому в этих краях инфекционные болезни косили людей тысячами, одна эпидемия сменялась другой. Поверхностные воды грязны, они не удовлетворяют никаким санитарно-техническим нормам. "Утром и вечером река превращалась в золотой поток благодаря косому свету солнца, пронизывающему воду сквозь ее живой, несущийся ил. Эта желтая земля, путешествуя в реке, заранее была похожа на хлеб, цветы и хлопок и даже на тело человека", - так писал об Амударье Андрей Платонов. Похожа на хлеб, цветы и хлопок - это о том, что плодородные земли в низовье, те самые, которым сейчас так не хватает воды, намывные и наносные.

Аму несет глины больше, чем Нил. И если бы несла только взвеси - ил да глину, а есть еще и бактерии... Другое дело линза. Просочившись через многометровую толщу грунта, отфильтровавшись, как в очистных аппаратах городского водопровода, мутная речная вода становится вполне пригодной для питья. На веру это никто не принимает: сначала многочисленные анализы делают гидрогеологи, потом санитарные врачи. Они и. дают заключение, стала ли вода по-настоящему питьевой.

Итак, если есть источник поверхностных вод и емкость на более низкой отметке, чем источник, ищи здесь линзу. И находят. Небольшие глазки протяженностью в сотни метров, а если повезет, то целые подземные озера, вроде Чалышской линзы близ Ургенча, длина которой более 10 километров.

Линзы не только ищут и находят, но и создают в них дополнительные запасы воды. В районе, где в принципе возможно формирование пресноводной линзы, сооружают в паводок дополнительный контур и пополняют линзу сразу из двух источников. Иногда, чтобы улучшить качество воды, через скважины между каналами откачивают воду из водоносного горизонта, по сути дела, заменяют минерализованную воду пресной. В природе на все это уходят годы и десятилетия, а искусственная линза заполняется за два-три месяца. Или даже быстрее.

Старший гидрогеолог экспедиции Наиль Сабирьянович Латыпов рассказал нам, что совсем недавно экспедиция предприняла контрольную ревизию линз. Взяли выборочно восемь линз на севере, ближе к Аралу, и еще четыре - южнее, где с водой полегче. И что же? Три голубых глазка из двенадцати на карте пришлось зачеркнуть - пресной воды в линзах не оказалось. В других местах резко поднялась соленость, хотя за допустимые пределы пока, к счастью, не вышла. И все оттого, что линзы не эксплуатируют или эксплуатируют недостаточно. Каналы мало-помалу расширяют и углубляют, от этого урез воды становится ниже, давление падает, фильтрация замедляется, а испарение воды, напротив, растет.

Линзы должны быть в работе, пресную воду из них надо брать - вот единственный выход из положения. Брать не только затем, чтобы не пропадали впустую дары природы (а есть ли в пустыне более ценный дар, чем вода?), но и затем, что заброшенное, неиспользуемое может потерять те изначальные свои качества, ради которых тратились силы и средства. Скопидомство не лучше бездумного расточительства.

Повторим еще раз: найти пресноводную линзу или создать ее искусственно можно лишь там, где есть вода, хотя бы в весенний паводок, хотя бы соленая и не пригодная для питья. То есть вблизи рек, вблизи каналов. А в пустыне, куда не дошли еще каналы?

Если вода не идет к человеку, то человек идет к воде.

На пустынных равнинах, на плато и плоскогорьях вода в короткий период дождей собирается в пониженных местах, покрытых глинистой коркой. Это такыры, столь любимые фоторепортерами за особую фотогеничность: совершенно высохшие глиняные площадки, покрытые рельефной сетью трещин, - символ иссушенной, лишенной воды, бесплодной земли. Весной такыры не так фотогеничны. После таяния снега, после бурных весенних дождей вода не успевает сразу уйти под землю и какое-то время стоит, превращая такыры в мелководные пресные озерца.

Глубина озерца всего несколько сантиметров, на нетрадиционном снимке такыра хорошо видно, что вода не покрывает и четверти автомобильного колеса. Но площадь велика, а нежаркое еще солнце не успевает испарить воду с водного зеркала. Вот тут-то и надо запасать ее впрок, чтобы хватило на целый год. Это называется такырным водосбором, или магазинированием.

Есть старые приемы, которыми пользовались многие поколения, есть и гораздо более производительные современные гидротехнические приемы. Обычный метод - вырыть или направленным взрывом сформировать в самой низкой части такыра котлован, куда и будет стекать вода. В течение нескольких лет, если место выбрано правильно, здесь образуется пресная линза. Еще лучше работать не с одним такыром, а с системой: вода соберется в самый низкий из них по естественным трещинам или по искусственным лоткам.

В Приаральской экспедиции отрабатывают другой метод, который сулит больше выгоды: собрав воду на такыре, не погружать ее в котлован, а закачать в скважину. Котлован - это, во-первых, неизбежная деформация поверхности, всегда нежелательная, а в таких чувствительных к антропогенному вмешательству краях - тем более, во-вторых, формирование линзы идет слишком медленно.

Первые опыты успешно проведены в Кызылкумах, подходящие участки выбраны и на Устюрте - там, где вода не идет к человеку...

Поселок гидрогеологов внешне ничем не примечателен: домики как домики, чистые, беленые, с аккуратными палисадниками, есть клуб, гараж, магазин, баня, водонапорная башня. Внешне его можно принять и за центральную усадьбу хорошего колхоза, и за поселок мелиораторов. Но вот прибывают тяжелые грузовики с запыленными буровыми станками, с вагончиками на буксире, и сразу видно - здесь работают геологи.

Поиски и создание пресноводных линз - работа исключительной важности. Но это всего лишь одна из частных задач экспедиции. А вот другие - уже решенные и еще решаемые.

Сотрудники экспедиции провели гидрогеологическую съемку и картирование всей территории Каракалпакии, а теперь углубляют, детализируют эту работу: ведут съемку уже для сельскохозяйственного освоения земель республики, готовят более точные и более крупного масштаба карты. Они изучают дренаж, прочность откосов ирригационных сооружений, водообильность горизонтов, помогают хозяйствам подобрать наиболее выгодные для местных условий культуры, ищут минеральные воды с лечебными свойствами. В самом Нукусе такая вода уже найдена и врачами одобрена; здесь со временем, наверное, будет водолечебница, откроется первый в автономной республике курорт.

Найдены минеральные воды, а вслед за ними - сильно минерализованные, в несколько раз концентрированнее минеральных. И уже сегодня ставится вопрос об использовании таких рассолов для промышленной добычи йода, брома, бора, молибдена. Местное сырье оказалось в этом смысле даже более перспективным для химической переработки, чем морская вода.

А вот работы более скромные, но никак не менее важные: указать точное место, где рыть колодец для отдаленного отгонного пастбища, пробурить небольшую скважину для строящегося животноводческого комплекса. Мы уже говорили, что овцы охотно пьют слабо минерализованную воду. В Приаралье ее много, она залегает достаточно глубоко и под большим напором изливается через скважины. Это обстоятельство породило еще одну проблему.

Колхозы и совхозы, не задумываясь о тонкостях устройства подземных водопроводов, бурили одну скважину за другой. Вода шла, шла хорошо, бесперебойно. Но всякий водоносный горизонт, каким бы богатым он ни был, истощается. Уровень подземной воды понизился на несколько метров, а это, как считают специалисты, не последнее звено в цепи причин, приведших к обмелению Арала. Теперь скважины необходимо контролировать, нужно учить чабанов экономить воду: закрывать заслонки, когда отару отгоняют от водопоя, консервировать скважину, если она долго не понадобится. А главное - добиваться, чтобы не бурили в пустыне кто хочет и где хочет, чтобы каждая новая скважина появлялась только с разрешения гидрогеологов. Не разрешают же в Москве, Ленинграде, Ташкенте копать землю где и кому заблагорассудится.

Мы были в Каракалпакии осенью. У здешней осени свои приметы. Белеют хлопковые поля, белеют горы собранного машинами и вручную хлопка. В городских учреждениях и даже в магазинах то и дело попадаются написанные от руки объявления: уехал (уехала) на хлопок. Стрекочут самолёты сельхозавиации, с полей доносится сладковатый запах дефолиантов, без которых сегодня ещё не обойтись.

И еще одна чисто местная, внесезонная черта: едут по дорогам автоцистерны с надписью "Вода". Региональный конфликт с природой напоминает о себе... Есть строгое математическое доказательство возможности компромисса, который устроил бы все стороны, вовлеченные в конфликт. Теоретическая модель требует принятия комплексных экономических, социальных, демографических решений. Дело за этими решениями, за выверенным, разумным, хозяйским водопользованием, исключающим разбазаривание воды в верховьях великих рек и ее нехватку в низовьях.

Мы верим, что региональный конфликт будет разрешен. На эту главную задачу и работают гидрогеологи Приаралья.

Открывая водопроводный кран, доставая ведро из колодца, припадая к роднику, зачерпывая из речки, мы совершаем обыденные, привычные действия, наивно веря, что чего-чего, а воды у нас вдосталь. Не этот ручей, так другой, и не то озерцо, так это. Увы, не всегда и не всюду ее вдосталь. И так много мест на земле, где вода упорно не идет к человеку.

Что ж, тогда человек идет к ней.