Жаркое солнце пустыни

Жаркое солнце пустыни

По Словарю Ушакова пустыня - обширное необитаемое пространство земли со скудной растительностью или вовсе лишенное растительности.

Опровергнем определение по собственным свежим впечатлениям.

Пустыня была зеленой. Шли в рост травы, выбрасывали листья кусты черкеза и кандыма, зеленел саксаул, сочные красные маки раскачивались под освежающим ветром.

Но желтизна грунтовой дороги, уже теряющей зимнюю твердость и влажность, проплешины на вершинах барханов и осыпи на спусках, глиняные мазанки и покрытые кошмами юрты в редких поселках вблизи колодцев напоминали о том, что это все-таки пустыня. Была ранняя весна, еще неделя-другая, и пожухнет зеленое великолепие, припорошится желто-серой пылью, и колеса машин станут вязнуть в сыплющемся песке, и обитатели обширных пространств уведут овец на новые пастбища, где есть еще скудный корм...

Пустыня бедна и богата, печальна и великолепна, и нет для нее исчерпывающего определения.

По разным оценкам от 20 до 25% земной суши заняты пустынями и полупустынями. Но есть оценки и потревожнее: кое-где в жарких краях обжитые уже земли испытывают деградацию ландшафтов и превращаются в пустыню. Появился даже тяжеловесный и угрюмый научный термин "опустынивание". Засухи, бездумное хозяйствование, небрежность туристов - все это приводит к тому, что тысячи квадратных километров теряют свой статус плодородной земли.

Прекратить наступление пустыни - одна сторона огромной проблемы, которая стоит перед наукой вообще и пустыноведением в частности. Другая же сторона - освоить, не нанося ущерба природе, земли, бедные водой, но исключительно богатые светом, теплом, полезными ископаемыми.

В летних Каракумах мы видели мираж.

Прямо через пески, подымаясь на невысокие округлые холмы и проваливаясь в лощины, тянулась линия электропередачи, и две дальние опоры не стояли, подобно всем прочим, зарывшись тяжелыми основаниями в песок, а парили в воздухе. Казалось, они плывут над знойным горизонтом, увлекая за собой едва видимые провода. Еще немного - вся линия, поднявшись в воздух, черным змеем поплывет над пустыней.

Мы подъехали ближе, и мираж, как ему положено, исчез. Стальные опоры вознеслись высоко над песком, так что обнажились крепкие, в человеческий рост, бетонные столбы, издалека сливавшиеся с фоном. Ветер выдул из-под них песок, и если срочно не укрепить их, то опоры не взлетят, а рухнут.

Песок бежит по пустыне тонкими живыми струйками, вьется жаркой колючей поземкой, засыпает дороги, дома, колодцы, буровые. Он прокладывает себе прихотливые русла, наносит коварные удары, отступает на время и нападает вновь. В одном месте он неделю за неделей заваливает участок железнодорожного пути, заставляя механизированный отряд держать активную оборону (оборонительные действия обходятся в год в десятки тысяч рублей). А в другом месте песок, напротив, убегает из-под газопровода, и тяжеленные стальные трубы провисают над пустотами, вот-вот разломятся...

Длинная цепь исследований, которые ведутся в Институте пустынь Академии наук Туркменской ССР, начинается с изучения песка. В Репетекском песчано-пустынном заповеднике на склонах барханов установлены трубы-пескоуловители: это специалисты лаборатории ветровой эрозии наблюдают песчаные потоки, чтобы расшифровать закономерность движения зыбкой массы. Есть в Репетеке и аэродинамическая труба. В ней создают потоки на заказ: разной скорости, на твердых и мягких поверхностях, имитируя, если надо, бури и смерчи. Это все макроисследования, изучение песчаных масс. Но песок - это совокупность песчинок, и нельзя изучать систему, не зная свойств ее микрокомпонентов.

Тысячи трасс одиночной песчинки, подобно трекам элементарных частиц, сфотографированы, рассмотрены и вычислены. Еще недавно специалисты по аэродинамике полагали, что движение песка в пустыне - вариант лавинообразного переноса: одна летящая частица, падая, передает свою кинетическую энергию, скажем, десятку других, те, в свою очередь, - следующему десятку; множится число песчинок, и вот уже несть им числа - началась буря.

Вполне правдоподобно. Однако сотрудник лаборатории ветровой эрозии А. П. Иванов обратил внимание на то, что пути летящих песчинок винтообразны - так летит пуля, выпущенная из винтовки, или умело подрезанный футбольный мяч. Но тогда песчинка не падает на песок, а ввинчивается в него штопором, вязнет в нем. И вряд ли она способна так просто и без больших потерь отдать свою энергию на создание лавины.

Энергии, оказывается, хватает лишь на то, чтобы в месте падения поднять крохотный фонтанчик, а дальше песок увлекается ветром. Значит, не лавина, а цепь фонтанов, словно в парковых ансамблях стародавних времен... Работа А. П. Иванова изящна с точки зрения механики, ее выводы просты и убедительны. Но есть ли у изящной теории хоть какое-нибудь практическое приложение?

Каналы и шоссейные дороги надо защищать от песчаных заносов. Теория лавинообразного переноса диктовала строительство защитных валов в наиболее уязвимых, продуваемых ветром местах. Строили, вынимали положенные кубометры грунта и насыпали их плотиной на пути песчаного потока. Но слишком часто деньги летели на ветер. На тот самый ветер, который находил окольные пути, коварно менял направление, и опять начинались заносы.

Новые представления о движении песчинок в потоке подсказывали иные способы защиты. Песчаная поземка метет над мягкой и вязкой поверхностью песка, подымая вялые низкие фонтанчики. Убрать фонтанчики - не будет лавины, не будет заноса. А убрать можно хотя бы так: поставить на пути песка гладкую и твердую полоску. Тогда песчинка, врезаясь в ее поверхность, почти не растеряет энергию и, подобно целлулоидному мячику для пинг-понга, проскачет сначала по твердой защитной полосе, а потом и через защищаемую дорогу.

Несколько лет назад по рекомендации пустыноведов дороги в Туркмении стали защищать такими твердыми полосами. Их цементировали битумом, мазутом, отработанным моторным маслом, продуктами переработки хлопчатника. На магистрали Мары - Чарджоу защита действует безотказно. Теперь так строят многие дороги через Каракумы.

Ничто не возникает из ничего, и если песок где-то прибавляется, значит, где-то он убывает. Другая сторона все той же проблемы - защита от выдувания песка. Старый народный способ: из сухого рогоза или камыша готовят связки, наподобие небольших заборчиков. Там, где нужно остановить песок, их либо кладут прямо на землю, либо строят из них нечто вроде огромных пчелиных сот. Коврики и соты из трав можно увидеть и вдоль линий электропередач, и на откосах каналов, в том числе и знаменитого Каракумского.

Однако все действия подобного рода носят сугубо оборонительный, а следовательно, пассивный характер. Песок движется, а мы ему мешаем. Но есть и активный вариант. Его суть: песок не придется останавливать, если он вовсе не движется. В былые времена обитатели Каракумов пытались решить эту проблему с помощью все тех же камышовых плетенок. На два-три года бархан замирал, словно его поставили на якорь. Но потом песчинки заволакивали камышовые связки, через поверженную защиту перекатывался раз за разом песок, и бархан снова приходил в движение.

Активная защита, остановка, закрепление подвижных песков - дело нешуточное, если припомнить, что только в Каракумах их около 15 тысяч квадратных километров. Однако делать это надо, и не только для предотвращения возможного ущерба. Необходимо восстанавливать естественные пастбища, расширять площади, пригодные для скотоводства.

Если мы хотим лишить пески подвижности, нужна растительность. Трава, кустарники, деревья парализуют любые барханы - и мелкие, как морская рябь, и холмы с девятиэтажный дом. Зеленый (хотя бы ранней весной) барьер отбрасывает и обычную тень, которая в пустыне ценится особо, и, что в данном случае важнее, к ветровую тень: за самым маленьким деревцем всегда есть зона безветрия. А цепкие длинные корни пустынных растений служат сетью, в которой вязнут текучие песчинки.

Но какой может быть зеленый барьер, если солнце выжигает летом все былинки? Если ветер выдувает семена, а песок уносит саженцы?

Несколько поколений почвоведов, агротехников, географов и пустыноведов занимались тем, что изыскивали пути озеленения подвижных песков и создания искусственных плодородных пастбищ в пустыне. Фундаментальные труды основателей туркменской школы пустыноведения академиков АН Туркменской ССР М. П. Петрова, Т. Н. Нечаевой, директора Институт пустынь АН Туркменской ССР члена-корреспондента

АН СССР А. Г. Бабаева, исследования их учеников и сотрудников позволили подобрать наиболее пригодные растения для закрепления барханных песков.

Выглядит это так: поверхность барханов у защищаемого объекта закрепляют - заливают полосами вяжущих веществ. Иногда это нерозин, иногда мазут, битум, хлопковый гудрон. Склеивая песчинки, эти вещества покрывают поверхность достаточно плотной пленкой. Той самой защитной полосой, по которой и скажут, не подымая фонтанчиков, шальные песчинки. А между полосами, в тихом месте, сеют многолетние неприхотливые травы, высаживают черенки кандыма и саксаула. В юго-западных Каракумах недавно так закрепили 20 тысяч гектаров барханных песков.

Проходит три-четыре года, пока растения не окрепнут, пока их корни не превратят песок в дерн, и все это время зеленый барьер живет под охраной защитных полос. Но вяжущие вещества стареют, корка разрушается. Однако к тому времени растения и сами уже способны выдержать натиск ветра и песка. А еще через год-другой среди песков весной зеленеет трава и ветер шумит в невысоком молодом леске.

Лозунги коротки и прямолинейны. Превратим пустыню в цветущий сад! И в самом деле, отчего бы не превратить? Однако люди не спешат с таким превращением.

Вот мнение члена-корреспондента АН СССР Агаджана Гельдыевича Бабаева:

"Как тундра и как тайга, как любая другая природная зона нашей планеты, пустыня должна быть сохранена. И не в том дело, что люди обязаны передать потомкам в неприкосновенности характерные земные ландшафты, всю флору и фауну. Для этого, в конце концов, есть заповедники, хотя бы наш Репетекский. Пустыня - не синоним пустоты. В ней живут и ее продолжают обживать. Если человек знает и понимает пустыню, она не враждебна ему. Здесь самая дешевая продукция животноводства, на добрую треть дешевле, чем в среднем по стране. Здесь обилие солнечной энергии. И только здесь, в Каракумах, можно выращивать таких каракулевых овец..."

Ученый прав - пустыня должна быть сохранена, как и все, что делает нашу Землю тем, что она есть. Но все же цветущие сады тоже не помешают... В Каракумах светло и тепло - иную зиму вегетационный период прекращается здесь дней на 10-20, только и всего. Была бы вода - и будет хлопчатник, будут арбузы, дыни, виноград, персики, гранаты, да мало ли что еще!

Впрочем, и при скудных, если не сказать сильнее, осадках туркмены умели выращивать великолепные дыни и арбузы. Брошенное в землю семечко оберегали, как дитя, к каждому ростку носили по каплям воду.

Так было, но так быть не может. Ритм жизни не тот, и масштабы сельскохозяйственного производства не те. Да и нет надобности в дедовских способах: в пески приходит вода. Каракумский канал пересек пустыню с востока на запад, и водоводы от него протянутся к северу.

Кстати, привести воду в пустыню - полдела. Воду надо сохранить, сохранить русла, по которым бежит она среди песков. И магистральный канал, и многочисленные отводы от него зарастают тростником и рогозом. Если не принять меры, через год-другой сузятся несущие животворную влагу русла, и дело надо будет начинать сначала. Ученые Института зоологии Академии наук республики нашли решение: канал стали заселять рыбой, которая питается растительностью. Белый амур, например, прекрасно расчищает зарастающие русла, ну и, кроме того, рыбалка и в пустыне дело хорошее.

Там, где проходит канал, и вблизи магистральных водоводов можно и нужно превращать пустыню в цветущий и плодоносящий сад. То, что это возможно, мы видели в Анау, неподалеку от Ашхабада: там находится южно-каракумский стационар Института пустынь.

Представьте себе карту, увеличенную до реальных размеров, странную карту масштаба 1:1. Все на ней, как в натуре, но только неправдоподобно четко, неразмыто, идеально. Вот линия, налево от нее - одна зона, направо - другая. Такую линию мы и видели воочию в Анау. Будто проведенная картографом, она отделяла оазис от пустыни. Можно было положить на нее ладонь, можно было идти вдоль нее, одной ногой - по горячему песку, волнами убегающему к дрожащему горизонту, а другой - по плотно пружинящему зеленому дерну.

Начальник стационара Сахатдурды Бердыев водит гостей узкими тропками между делянок, на которых - буйствует растительность. Сочные стебли в два человеческих роста увешаны такими тяжелыми листьями, что странно, как это они не обрываются под собственным весом. В непосредственной близости от канала, под вовремя подоспевшими дождями, которые выливает на делянки дождевальная установка "Фрегат", урожаи получаются впечатляющие. Кукуруза - до 600 центнеров с гектара зеленой массы, люцерна - столько же и пять укосов за год.

Однако на делянках растут не только привычные нам растения, но и экзотические: гвинейское сорго, бобовые культуры из Африки и Южной Америки. Более двухсот культур испытаны в Анау, и лучшие из них переданы в колхозы и совхозы республики. Особые надежды подает гвинейское сорго: больше тысячи центнеров с гектара превосходного корма для скота.

Пустыня не отдает безропотно свои земли под сады и поля. В бедную органикой почву приходится вносить много минеральных удобрений, нужен хорошо дозированный полив. А "Фрегаты", пожалуй, для здешних условий излишне расточительны. Вода в пустыне по-прежнему дороже золота, и не искусственные дожди тут требуются, а экономное капельное орошение. И наконец, надо помнить о характере пустыни: то и дело норовит она нанести исподтишка удар по оазису, обжечь растения горячим песком, волнами распустить барханы. Старая история.

Но игра стоит свеч. Тонковолокнистый хлопчатник, бахчевые, овощи, фрукты, виноград - все это в изобилии можно и должно выращивать на краю пустыни. Заметьте: именно на краю. Орошение позволит освоить под пастбища изрядную часть пустынных ныне земель - до 15% их площади. Но "превращать в сад" более 2% территории Каракумов вряд ли экономически оправданно и экологически целесообразно. Пусть сохранятся редкостные пустынные флора и фауна, пусть сохранятся естественные пастбища с их зноем и песком, с их особыми, пустынными кормами, столь жалкими с нашей привычной точки зрения, но без которых не будет хорошей каракулевой смушки, драгоценного туркменского меха.

Два процента, не более, считает президент АН Туркменской ССР А. О. Овезлиев. Его мнение, как и мнение других специалистов, основано не на благих пожеланиях, а на скрупулезных расчетах.

Дислокация современной науки подчинена железной географической логике: Институт вулканологии - на Камчатке, Институт леса и древесины - в таежном краю, в Красноярске. На Кольском полуострове работает Полярный географический институт, во Владивостоке - Институт биологии моря. На краю Каракумов, в Ашхабаде, - Институт пустынь. Здесь же, где за год выдается в среднем около трехсот солнечных дней, создан Институт солнечной энергии Академии наук Туркменской ССР, преобразованный несколько лет назад в научно-производственное объединение "Солнце".

...На подготовку демонстрационного опыта уходят считанные минуты. Между двумя большими зеркалами закрепляют в штативе серый металлический стержень - гостей предупреждают: вольфрамовый. На листе бумаги набрасывают простую схему: солнечный луч упадет на первое зеркало - плоский гелиостат, отразится от него на параболический концентратор, в фокусе которого сойдутся все лучи. "Там развивается температура 3700 градусов... Впрочем, смотрите!".

Металлический стержень придвигается к невидимой точке фокуса и за доли секунды раскаляется добела. Сколько-то мгновений в фокусе ослепляющий блеск, а затем вольфрам оплывает стеариновой свечой, и фокус вновь становится невидимой точкой. Демонстрационный опыт окончен.

Вольфрамовый столбик уничтожается на глазах посетителей, чтобы продемонстрировать им возможности гелиоэнергетики. Об этих возможностях мы еще расскажем. А сейчас - небольшое отступление.

Каракульская овца - одна из главных фигур в хозяйстве Туркмении: доходы от ее разведения составляют 70% всех доходов животноводства республики. Сейчас на гигантском (37 миллионов гектаров) пастбище Каракумов кочуют свыше 5 миллионов овец, их поголовье планируется довести до 7 миллионов (1979 г.).

Как ни суров климат пустыни, как ни скудна ее растительность, каракульской овце живется в Каракумах совсем не плохо. На год ей хватает для пропитания 10 гектаров пастбища. Более того, специалисты утверждают, что только в пустыне можно разводить животных, которые дают драгоценный каракуль. Наверное, здешние овцы охотно согласятся пастись и в более плодородных местах - где тень, прохлада, сочная трава, да только, как уже говорилось, смушка будет не та.

А вот чего животным в пустыне катастрофически не хватает - так это воды. В летний день овце необходимо 8 литров воды. Где эту воду взять, как напоить овцу? Вот испокон века главная забота для овцевода.

Овец пасут рядом с колодцами и такырными водосборами, как в античные или библейские времена. А прямо под ногами, под песком, на глубине 20-30 метров, лежат настоящие подземные моря. Но они, как и подобает морям, соленые. В грунтовых водах пустыни солей раза в 1,5-2 больше, чем в воде Каспия. Оттого и приходится пасти отары неподалеку от редких пресноводных источников: колодцев, такырных водосборов. Понятно, что эти источники разбросаны по Каракумам неравномерно. Отары скучиваются в местах, где есть вода.

И на каждую овцу приходится значительно меньше необходимых ей 10 гектаров пастбища. Корма не хватает. Животные подбирают все до последней травинки, до последней колючки, вытаптывают почву, уничтожают ее плодородный слой. На следующий год здесь ничего уже не вырастет. Будут лишь барханные пески на многие десятки километров (опустынивание!). Придется искать новые пастбища, гнать туда отары. А где взять пресную воду там?

Прежде чем окончить школу, институт, аспирантуру, стать доктором технических наук (кстати, первым в Туркмении), членом-корреспондентом республиканской академии, директор НПО "Солнце" Реджеп Байрамович Байрамов, как и многие дети кочевников-скотоводов, пас овец. Поэтому он хорошо знает, что нужно чабану.

Овцы должны быть напоены и накормлены - вот главное. Деды и прадеды Байрамова, кочуя по пустыне вместе с отарой, обходились малым. И зимой и летом халат, баранья шапка, посох, узелок с лепешками. Вот и все.

Сегодня у чабана есть и радиоприемник, и рация для связи с центральной усадьбой, и книги ему доставят, и газеты. Заболеет - на вертолете прилетит врач. И все же жизнь кочевника остается жизнью кочевника. До центральной усадьбы животноводческого совхоза, где звучит человеческая речь, живет семья, есть магазин, работает кинопередвижка, не одна сотня километров. Зачем жить отшельником в пустыне, когда есть прекрасные города, где всегда нужны рабочие руки? Так рассуждают многие немолодые уже чабаны. Что же говорить о парнях, которые хотят учиться в техникумах и институтах, надевать по вечерам галстук и ходить с девушкой в кино.

Чабаны зарабатывают хорошо - даже больше хлопкоробов, которые, как известно, на заработки не жалуются. И все же чабанов теперь не хватает. А это значит, что овечьим отарам не хватает заботы и внимания. Так социальные факторы замедляют развитие овцеводства в республике.

Чтобы закончить затянувшееся отступление в область овцеводства и перейти к гелиотехническим проблемам, остается сказать: Солнце может дать и то, что нужно чабану, и то, что нужно овце.

Гелиотехнические исследования ведутся в Ашхабаде около 20 лет. Начинал их Валентин Алексеевич Баум, ныне академик АН Туркменской ССР. Он подготовил много высококвалифицированных гелиотехников - кандидатов и докторов наук, создал отдел солнечной энергии в Физико-техническом институте. Отдел разросся и превратился в институт.

Находится солнечный научный центр у подножия Копетдага, в местечке Бикрава под Ашхабадом.

Большой сад с невысокими еще деревьями, с фонтаном, трехэтажным административным корпусом и одноэтажными строениями - лабораториями, конструкторским бюро, мастерскими.

Приезжему сначала показывают, как солнце плавит вольфрам, а затем, следуя сложившемуся уже маршруту, проводят его по всем действующим гелиоустановкам.

В несколько рядов бетонные лотки под односкатны ми, ориентированными на юг застекленными крышами. Похоже на парники. Это солнечные опреснители. На дне лотка соленая вода такого же состава, что и под каракумским песком. Она испаряется, конденсируется на стеклянной крыше, стекает, уже опресненная, в желоб, который тянется вдоль всего лотка, а из желоба бежит тонкой струйкой в бак.

Осмотрев опреснитель, мы нацедили себе под струйкой по стакану воды и выпили с некоторой опаской, помня слова из грустной старинной песни: "...он напился воды, воды опресненной, нечистой". Опасения оказались напрасными: вода была очень чистой, хотя теплой и невкусной, такой, какой и должна быть aqua destillata.

Впрочем, дистиллированную воду прямо из опреснителя никто и не пьет - ни овцы, ни люди. Ее минерализуют, разбавляют той самой соленой водой, которую выкачивают из-под земли и опресняют. А для выкачивания грунтовых вод построен солнечный водоподъемник. Гелиоконцентраторы поворачиваются вслед за солнцем, ловят лучи и отбрасывают их на поверхность преобразователей - либо фотоэлектрических, либо термоэлектрических. Двухсотваттный электрический насос водоподъемника выкачивает в час по 2-3 кубометра соленой воды с глубины 15-20 метров.

Целый угол солнечного сада в Бикраве отведен под нагреватели воды. Здесь проходят государственные испытания приборы, разработанные московскими, киевскими, бакинскими, ташкентскими гелиотехниками, и несколько конструкций НПО "Солнце".

Разные конструкции: стальные ребристые радиаторы и деревянные ящики с зачерненным песком, в котором по резиновым трубкам бежит, греется на солнце вода. Когда стемнеет, разогретый песок долго еще греет воду, сохраняет тепло почти до самого утра. В других нагревателях тепловым аккумулятором служат специально подобранные легкоплавкие смеси солей или парафин. Днем они плавятся, а ночью, твердея, отдают скрытую теплоту кристаллизации воде.

Тремя остекленными стенками ловит солнечные лучи гелиотеплица. А четвертая, северная стена хранит тепло: она зачернена и снизу доверху заставлена ящиками с землей, в которой выращивают огурцы, помидоры, другие низкорослые растения. Эти ящики - и грядки, и аккумуляторы тепла. Вся же площадь теплицы занята лимонными деревьями, усыпанными ярко-желтыми, смахивающими на апельсины среднеазиатскими лимонами. Между прочим, тут же под крышей опресняется вода для полива: она испаряется из бассейна в полу, конденсируется на крыше и стекает в желоб - точно так же, как в опреснителе.

И еще одна солнечная установка. Издалека, даже с шоссе, отчетливо видно, как, забивая яркий солнечный свет отчаянно желтым цветом, сияет неизвестного назначения угловатое сооружение. Оно стоит рядом с хорошо знакомыми гелиотехническими конструкциями - зачерненными баками, гигантскими тарелками гелиоконцентраторов, но в отличие от них не поглощает и не отражает, а откровенно излучает свет.

Мы двинулись к сияющей установке. Вблизи она напоминает ширму, увешанную яркими лампами, которые и забивают солнце. Ширма оказалась на колесах, она наезжает на стеклянное сооружение - батарею прозрачных труб.

Назначение нового устройства раскрыла нам стоявшая неподалеку бочка на колесах. Обычная бочка, вроде тех, в которых развозят квас. На круглом ее боку было написано: хлорелла.

С недавнего времени в институте работает новая, гелиобиологическая лаборатория. Ее заведующий Ч. А. Аманов познакомил нас с первой в стране солнечной установкой для выращивания хлореллы. Полученные из ВНИИ биотехники штаммы хлореллы отправляются в культиватор, где они в тепле и свете размножаются настолько, что их можно уже переносить в стеклянные трубы солнечной установки. Можно было бы выращивать хлореллу и в открытых сосудах, но тогда в кубическом сантиметре удастся накопить максимум 20 миллионов штаммов, в закрытых же аппаратах их концентрация выражается не десятками, а сотнями миллионов.

Процесс выращивания хлореллы в питательной среде хорошо изучен и достаточно широко используется. Но он требует основательных затрат энергии. Солнечные же лучи достаются нам даром. Такая же установка, но без солнца, дает на порядок меньше продукции. В Туркмении чего-чего, а солнечного света хватает, и даже зимой светового дня достаточно, чтобы хлорелла размножалась с нужной скоростью.

Но позвольте, коль скоро речь идет о солнечных лучах, проливающих свет на хлореллу то при чем тут ярко-желтые лампы, гирляндами висящие на ширме? Это, как здесь говорят, дублер солнца. Даже в самых безоблачных краях не каждый день солнечный. И в пасмурную погоду наезжает на камеру с трубками разомкнутый шестигранник ширмы, включаются натриевые лампы, и поток в 700 люксов обрушивается на каждый квадратный метр камеры, освещая зеленеющую массу и подогревая хлореллу до предпочитаемых ею 37 градусов.

Впрочем, расчеты показывают, что солнце может справиться с делом и в одиночку, без дублера. Но тогда в солнечные дни надо запасать хлореллу впрок, превращая ее в пасту или высушивая. Потребитель к этому еще не готов, он желает получать хлорелловую подкормку раз в день и в готовом виде. Потому и стоит рядом с установкой бочка. Наполненная, она уезжает в ближайший совхоз, и 200 коров получают, наряду с грубыми и сочными кормами, еще и богатую белком хлореллу. Не пропадать же опытной продукции.

Вовсе не обязательно привязывать такую установку к тому или иному месту. Есть и передвижной вариант - на грузовике ее отвезли в совхоз "Бахарден", где хлореллой подкармливают овец. Двести граммов сочной зеленой массы в день - как раз то, что требуется овце для сытой жизни. Со временем можно будет высылать подвижные кормушки с хлореллой к колодцам, где собираются овцы на водопой, чтобы в любую погоду, даже в великую сушь, обеспечить овцам прожиточный минимум. Маршрут по солнечному саду начинается и заканчивается в сером трехэтажном корпусе. Здесь кабинеты директора и его заместителей, необходимые всякому учреждению административно-канцелярские службы. В научном учреждении канцелярия - далеко не самое интересное место. И административный корпус института в Бикраве не заслуживал бы внимания читателей, если бы не одно обстоятельство: этот дом охлаждается летом энергией солнца. Принцип действия установленной здесь абсорбционной холодильной установки хорошо известен: находящаяся в системе под небольшим разрежением вода испаряется, и температура в системе падает. Пар поглощается водным раствором хлористого и бромистого лития. Для регенерации этого раствора используется солнечная энергия. Рассол тонкой пленкой стекает по односкатной, ориентированной на юг черной крыше дома и упаривается до нужной концентрации.

В тиши и прохладе своего кабинета доктор Байрамов неназойливо подводит гостей к важному заключению: в институтском саду под палящим туркменским солнцем работают гелиоустановки, которые вместе могут полностью удовлетворить все потребности чабана и опекаемых им в пустыне овец.

Сегодня в Туркмении развернулись работы по освоению новых пустынных пастбищ. Уже построены первые нити водоводов, идущих от Каракумского канала в глубь пустыни. От водоводов по разветвленной водопроводной сети вода придет на отдаленные пастбища. Так, к 2000 году предполагается освоить для каракулеводства еще 16 миллионов гектаров пустыни.

Это большая и необходимая работа. Но она требует огромных материальных затрат. К тому же централизованному водоснабжению пастбищ присущи серьезные недостатки. Во-первых, каждый водовод обязательно пройдет через уже обводненные районы. Значит, на пустынных пастбищах, где будет отбираться вода, ее себестоимость окажется весьма высокой: в нее войдут затраты на участке водоводов, где воды вполне достаточно. Во-вторых, довести трубопроводы до намеченных точек можно только через несколько лет - долгое время огромные капиталовложения в строительство окажутся омертвленными.

И все же водоводы строить нужно - без воды в пустыне не обойтись. Но объединение "Солнце" предлагает еще одно, параллельное решение, которое позволит сократить расходы на сооружение водопроводных сетей и в то же время резко ускорить освоение новых пустынных пастбищ.

Водоподъемники, работающие на солнечной энергии и энергии ветра, качают соленую воду из подземного моря, опреснители доводят ее до пищевых кондиций. А у солнечного колодца - комфортабельный коттедж с солнечным водоснабжением, с кондиционированием и отоплением (зимой в пустыне бывают сильные морозы), с гелиотеплицей для выращивания овощей и фруктов. И с установкой для выращивания хлореллы, с солнечным дублером или без него. Зимой в кошаре, когда скудеют пастбища и трава засыпана снегом, белковая подкормка совсем не помешает. Кстати говоря, в помощь солнцу и ветру можно привлечь еще один бесплатный источник энергии - биогаз, который получают из навоза в простых установках.

Но не слишком ли это дорогое удовольствие - строить в пустыне солнечные оазисы? А вдруг овчинка не стоит выделки? Она стоит выделки и обещает немалую прибыль. По расчетам НПО "Солнце" для полного освоения Каракумов потребуется около 7000 гелиокомплексов, строительство каждого обойдется в среднем около 100 тысяч рублей. 700 миллионов на гелиокомплексы - это в 3-4 раза меньше затрат, связанных с централизованным водоснабжением.

Около десяти лет основная часть будущего гелиокомплекса - водопойный пункт - испытывалась в пустынном совхозе "Бахарден", недалеко от Ашхабада. Здесь впервые в мире в крупных масштабах было опробовано солнечное водоснабжение для отгонного овцеводства. Многолетние испытания подтвердили работоспособность гелиотехнических систем в условиях пустыни и экономическую целесообразность строительства гелиокомплексов. Промышленность уже освоила метод строительства солнечных опреснителей из типовых железобетонных конструкций - секции доставляют на место строительства в пустыню и там собирают. Чабанский дом с теплицей тоже может быть собран из таких блоков.

Разумеется, начинать сегодня строительство сразу тысяч гелиокомплексов вряд ли возможно и целесообразно. Требуется еще тщательная экспериментальная проверка всех систем солнечного овцеводческого хозяйства, не решена окончательно проблема коррозии строительных материалов в сильноминерализованных грунтовых водах. Сейчас уже построен первый овцеводческий гелиокомплекс, который позволит проверить правильность расчетов ученых, убедить скептиков в огромных возможностях нового неисчерпаемого источника тепла и электричества, доказать сомневающимся, что автономные гелиокомплексы помогут решить и важнейшую социальную проблему отгонного скотоводства - проблему быта чабанов.

В самом деле, чабану не придется кочевать с отарой по пустыне. Он будет жить в благоустроенном доме, со всеми удобствами, каждый день у него будут свежие овощи и фрукты. Первые животноводы уже осваивают солнечную технику, учатся управлять непривычным пока что хозяйством - гелиокомплексом, который станет для них маленьким оазисом.

Впрочем, чабан сможет жить и в настоящем оазисе, в большом городе, вместе с семьей. Гелиокомплексы позволят перейти на самую прогрессивную с социальной точки зрения систему работы в отдаленных необжитых районах - систему вахтовую. Как нефтяники и газодобытчики Севера, чабаны к месту своей работы будут летать на вертолетах. Отдохнув неделю дома, они сменят своих товарищей на гелиокомплексе, отправятся к отарам на недельную вахту. На вахту в пустыню.

Среди множества дел, заботящих сегодня человека, есть по меньшей мере два, относящихся к пустыне, - освоить и сохранить. Или, скорее, одно двуединое дело - сохранив, освоить. Было бы непозволительной роскошью превратить пустыню в заповедник, точно так же, как было бы бездумным расточительством перекраивать ее ради сиюминутных и весьма сомнительных выгод. Не робко и не караванными тропами человек входит сегодня в пустыню. Так пусть входит разумно и расчетливо. С прибылью, а не с убытком для пустыни, для себя, для будущих поколений.

Освоив - сохранить.