Устранит ли разрыв между наукой и знанием?

Рассмотрим первое из названных чуть выше опасений: опасение того, что мозг человека будто бы не выдержит сегодняшнего натиска идей, что рано или поздно из-за ускоренных темпов развития научной мысли между содержанием науки и достоянием отдельных лиц должен образоваться принципиально неустранимый и болезненно ощущаемый разрыв.

Нам приходилось как-то выступать перед рабочими Костромского льнокомбината имени В. И. Ленина. Пожилой рабочий встал и сказал:

- Бывало, за газетами и за журналами следишь и в общем в курсе событий находишься. А как теперь за наукой угнаться, если там чуть не каждый год "атомную энергию" открывают!

Меткое, справедливое замечание! Рабочий высказал то, что тревожно занимает умы многих современных философов, психологов, социологов и педагогов. Сегодня не редкость услышать жалобу такого содержания:

"Первое затруднение, встречающееся на пути распространения научных знаний, состоит в том, что между общим уровнем знаний, полученных отдельным человеком в школе, и дальнейшим развитием, науки, происшедшим за время его жизни как взрослого человека, образовался разрыв. Еще в конце прошлого столетия любой человек, окончивший высшее учебное заведение или даже только получивший аттестат зрелости, мог без больших усилий следить за исследованиями великих ученых, понимать сущность поставленных ими опытов и постигать главные идеи разработанных ими теорий. Теперь это перестало соответствовать действительности. Закон ускорения истории действует в науке так же, как и в других областях жизни современного общества. Сейчас никто не может только с помощью знаний, приобретенных по школьным программам, понять, например, последние работы по основным частицам материи или хотя бы процессы, происходящие в кристаллах полупроводников, на основе которых созданы современные электронные приборы".

Мы присутствуем при проявлении исторической закономерности, которую можно количественно сформулировать приблизительно следующим образом: было время, когда сумма новых знаний, полученных наукой на протяжении жизни одного человека, составляла десять-двадцать процентов от тех знаний, что были в начале этого периода; теперь это соотношение изменилось и достигает нескольких сот процентов.

Подсчитано, что в наши дни в науке каждый год делается одно эпохальное открытие.

Особенно остро ощущаешь тот разрыв, о котором идет речь, когда берешь и сравниваешь содержание иных учебников физики и других естественных наук и представления современного естествознания. Наука очень опережает школу.

Что же получается! Ученик получает аттестат зрелости и должен заново доучиваться и переучиваться. Он убеждается вдруг, что реальный мир во многом оказывается иным, чем тот, который создал в его воображении учитель, то есть мир "из окна наивного сознания".

В странах капитала такое положение может и не вызывать общественной тревоги: правящие классы даже заинтересованы в том, чтобы сохранить образовательный разрыв между привилегированными слоями общества и трудящимися.

Но для нас, для всех стран социализма, такое положение совершенно недопустимо. Социализм кровно заинтересован в непрерывном интеллектуальном росте народных масс. Не случайно в СССР введено обязательное восьмилетнее образование. Неслучайно в одном из пунктов Постановления июньского (1962) Пленума ЦК КПСС указано, что обучение должно быть приведено в соответствие с современными научно-техническими достижениями.

Можно ли объяснить отставание знаний масс от достижений науки тем, что исторического опыта преодолевать такую сильную умственную инерцию, как сегодня, люди якобы не имели, что процесс необычен и нов для человечества? Традиции культуры прошлого старались сделать одну эпоху похожей на другую, подчеркивали непреходящие ценности вещей. Вся обстановка в прошлом воспитывала в людях медлительность мышления. И вдруг такое стремительное раздвижение владений человеческого разума, как сегодня! Такие перемены, такие темпы!

Дело, однако, совсем не в этом. Существует по меньшей мере два основания утверждать, что в силах каждого человека быть постоянно на уровне новейших научных и технических достижений:

во-первых, это высокие врожденные свойства его ума, о которых мы весьма подробно писали в первой части;

во-вторых, сравнительная простота главных объективных законов природы.

И людям не впервой революционно переосмысливать физическую картину мира, отказываться от многих старых, цепких, но неточных представлений во имя представлений новых.

Разве не было умственным подвигом людей, например, отказаться от обычных представлений о "верхе" и "низе" и согласиться с тем, что то, что для жителей одной стороны Земли "верх" - это как раз и есть "низ" для жителей другой ее стороны?

Разве не было подвигом согласиться вопреки очевидности, что не Солнце вращается вокруг Земли, а Земля вокруг Солнца?

Не проявил ли человек могучей духовной силы, когда нашел в себе мужество отказаться от геоцентрического представления о вселенной и согласился с тем, что центр мироздания не связан с родной планетой?

Нет, причина отставания знаний от науки не в недостатке опыта людей. Если это отставание существует, значит что-то неблагополучно с методами популяризации и обучения. Может быть, просто мало знает тот, кому надлежит нести свет знания народу, просвещать его. А в общем случае, если говорить в целом о нашей стране, разрыв между наукой и знанием все уменьшается.

Бесспорно, что интеллигентный человек до революции знал гораздо меньшую долю того, что знала тогда наука, чем сейчас рабочий или колхозник сравнительно с профессором университета.

Нет слов, мы имеем множество примеров того, как целые поколения людей мучительно и трагично приходили к более правильному пониманию природы, сущности вещей. Но все кончалось тем, что молодые поколения без труда и быстро усваивали то, что их отцам и дедам было не под силу.

Геродот издевался над идеей, что Земля круглая, а сегодня ни один первоклассник в этом не сомневается. Галилея чуть было не сожгли за утверждение, что планета наша не находится в центре вселенной, а сегодня всякий человек принимает это без умственного напряжения!

Зачем, впрочем, сравнивать эпохи, столь удаленные друг от друга. А разве сегодняшние школьники не усваивают некоторые математические и физические абстракции куда спокойнее и быстрее, чем усваивали последние сами корифеи науки всего лишь несколько десятков лет назад!

В Новосибирской экспериментальной школе детям начинают преподавать элементы высшей математики... с третьего класса. И первые же успехи превзошли все ожидания, хотя обычно эти элементы начинаются лишь в специальных курсах вузов. Заметим, что в эту школу не производят специального отбора особо одаренных детей: она экспериментальна по методам преподавания, а не по составу школьников. Впрочем, вот еще пример уже из практики обычных школ. Ученики последних классов любой школы, как правило, знакомы (порой довольно основательно) с такими специальными понятиями физики, как "аннигиляция", "эквивалентность массы и энергии", "ускорители элементарных частиц". А ведь эти знания ребята почерпнули из популярной литературы и из слушания лекций, дополняющих школьную программу: в стабильном учебнике физики для десятого класса ничего об этих понятиях не говорится...

Да, к сожалению, школьные программы, больше ориентированные на представления XIX века, не дают возможности ребятам проявить себя, что называется, во всю силу. Но можно ли сомневаться в том, что наши дети способны на нечто гораздо большее, чем их учат в школе?

Оправдается ли опыт с ранним восприятием детьми принципов высшей математики или нет, но в одном не может быть сомнений: общество располагает средствами устранить болезненный разрыв между наукой и восприятием ее истин средним человеком.

Сейчас можно считать установленным совершенно точно, что умственные и духовные способности человека столь велики, а практическое использование их еще столь незначительно, что не приходится опасаться возможности "духовной перегрузки" даже в самых дальних поколениях.

Полмиллиона лет назад сложился человеческий мозг. А заполняться в меру своих возможностей он лишь начинает. Похоже, как если б построили огромный и прекрасный город, а за 500 - 600 тысяч лет заселили только первые квартиры.

Тому, что человек - существо неограниченной духовной потенции, есть много доказательств. Возможно, что самыми неотразимыми из всех являются те из них, что подкрепляются примерами общественного воспитания в человеке таких способностей, природа которых замаскирована всего сильнее, а именно - музыкальных способностей.

Профессор Алексей Николаевич Леонтьев, крупнейший наш психолог, лауреат Ленинской премии 1963 года, приводит примеры опытов раннего музыкального воспитания многочисленных и специально не отбираемых детей, которое дает стопроцентный успех. Таков, в частности, опыт, проводимый на протяжении многих лет преподавателем М. Кравецом в детских музыкальных школах под Москвой.

Обычно музыкальные способности связывают с наличием таланта. Однако, как мы видим, воспитывают и талант. Так неужели же труднее воспитать способность просто понимать, что делается в науке, следить за ее прогрессом!

Поговорим о втором основании считать, что каждый человек способен быть на уровне научной мысли. Имеется в виду сравнительная простота и немногочисленность главных законов природы.

В главе первой нам приходилось вскользь упоминать об этом. Мы говорили, что со времен Афин - иначе говоря, за двадцать пять веков - число известных принципов науки не слишком возросло. Теперь рассмотрим это поподробнее.

В Москве в начале 1964 года происходила конференция ЮНЕСКО по вопросам автоматизации, хранения и поиска информации. На ней приводились данные о современном состоянии всех видов печатной информации на Земле. Оказывается, что к сегодняшнему дню человечество накопило около 100 миллионов наименований печатных работ, из них более 30 миллионов книг и около 10 миллионов патентов. Ежегодно в мире публикуется около 3 миллионов статей, печатается около 60 миллионов страниц технической литературы. Естественно, что поиск нужной информации в таком количестве литературных источников крайне сложен: им заняты сейчас сотни тысяч переводчиков и специалистов.

Огромное количество фактов! Но фактов, а не принципов. Вторых неизмеримо меньше. Важнее же в конечном счете принципы. И факты-то собирают преимущественно для того, чтобы проверить или открыть новый принцип. Ведь, установив закон, можно вслед за тем предсказывать сколько угодно фактов.

Астрономические цифры, названные только что, - это горизонтальный разрез современных знаний. Вероятно, он непреодолим для всякого. Но главное - его и никому не требуется преодолевать. Чего бы ни искал человек, ему обычно нужна лишь ограниченная информация. Конечно, это крупная проблема - облегчить находку нужного в океане сведений. Но она разрешимая проблема: огромная армия специалистов по кибернетике, различные научные и культурные организации и общества, отдельные ученые сейчас со все возрастающим успехом работают над этим.

Ценнее для прогресса - и общего и личного - вертикальный разрез знаний. А он не только ценнее, он во много раз доступнее для изучения. В нем нет той пестроты, как в бездне фактов, ведь он - разрез во времени немногочисленных научных принципов. Но при этом нужно знать, как шло развитие, и знать, разумеется, хорошо.

Вот почему истинный исследователь всегда очень бережно относится к достижениям прошлого. Он понимает, что находка, сделанная сегодня, обычно раскрывает свой глубокий смысл лишь на фоне найденного раньше. В прошлом - истоки тех понятий, с помощью которых сделано открытие. Там зародились инструменты, концепции, освещающие путь, стремления, предположения - словом, все, что нужно, чтобы открыть.

Исследователь обязан ясно представлять связь времен, связь научных достижений. Он должен понимать также, что раскрывается она не только, как подъем по ступеням, от причины к следствию, но и как все более глубокое, более убедительное подтверждение главных истин, открытых в прошлом.

Искать новое - одна задача ученого. Крепить "старое", то есть очищать фундаментальные законы, принципы от всего наносного и искажающего, четче выявлять границы их применения - вторая, ничуть не менее ответственная задача.

Даже просто знать труды и взгляды великих ученых прошлого чрезвычайно важно. Не случайно наследие предшественников изучают не одни историки науки. Эвклида и Аристотеля, Галилея и Ломоносова, Гаусса и Лобачевского, Гельмгольца и Сеченова читают и перечитывают современные ученые: математики и физики, биологи и физиологи. Пожалуй, нет ни одного серьезного ученого, который не искал бы в трудах предшественников вдохновения и идей для своей работы. Искали и часто находили!

"Заведуя бассейном, - писал известный советский кораблестроитель и механик Алексей Николаевич Крылов в комментариях к своему переводу с латинского "Математических начал натуральной философии" Ньютона, - естественно было обстоятельно изучить Ньютоново учение о сопротивлении жидкостей, а значит и его "Начала" вообще". Иначе говоря, - такова мысль Крылова, - хочешь научиться строить современные корабли - начни с Ньютона: никто лучше не объяснит тебе элементарных истин.

В основе нашего непоколебимого уважения к заслугам прошлого - сознание того, что все, что открывалось, подтверждалось позже. Человеку дан чудесный дар - правильно видеть природу. Мы постоянно убеждаемся, что когда кто-то проницательный вдруг обнаруживает некие новые для всех черты природы, то при ближайшем рассмотрении они и впрямь оказываются такими, как их увидели.

Смотреть на прошлое хотя бы глазами прошлого уже полезно. В действительности мы смотрим на него глазами настоящего, а это еще полезнее. Как олимпийцам мысли, нам раскрывается все та же истина, но простирающаяся и за ограниченный вчерашний горизонт.

Наш опыт подтверждает, что Ньютон в самом деле был совершенно прав в масштабах сантиметра, грамма, метра в секунду. В масштабе стомиллионной доли сантиметра мы обращаемся к Дираку и к Гейзенбергу, а в масштабе сотен тысяч километров в секунду - к Альберту Эйнштейну. Законы Ньютона здесь не подходят, но разве это говорит о том, что он ошибся? Истина, открытая им, остается неизменной. Устанавливаются лишь пределы ее практического применения.

То новое, что мы узнали, добавило к знаниям, приобретенным в школе с помощью Ньютона, и их обогатило. Ничто не требует, чтобы мы от них отказались. Значение открытий Ньютона не уменьшается, а возрастает с развитием научной мысли: великий физик прошлого отныне выступает уже не только автором "классической механики". Создав ее, он стал для нас соавтором и более универсальной современной теории, полнее учитывающей многообразие вселенной и протекающих в ней явлений.

Это справедливо не только в физике. Новые открытия обычно не отвергают старых знаний, а только строже ограничивают область их применения, подчеркивают их фундаментальность.

К сожалению, иногда, увлекаясь новостями, упускают из виду фундаментальные цели научного процесса. Не так уж редко даже у нас в популярной литературе можно встретить нагоняющие тоску рассуждения о якобы непрочности наших знаний, о том, будто эти или те открытия стирают, аннулируют все, что было открыто раньше. Некоторые "изобретения" или "опыты" интерпретируются как "доказательства" ошибочности важнейших постулатов естествознания.

Популяризации фундаментальности наших знаний пока не уделяется достаточного внимания. А между тем это чрезвычайно важная задача. Нельзя быть истинно просвещенным человеком, если лишь следить за тем, что изменяется, но плохо представлять себе вечное. Надо больше уделять внимания пропаганде фундаментального в науке. Это поможет глубже понять и происходящие в ней перемены, ее новинки. Кстати, как раз потому, что истины науки по самой сути фундаментальны, их легче популяризировать.

Однажды группа наших ученых завела разговор с известным английским физиком, другом Советского Союза Джоном Берналом. Речь шла о возможности или невозможности написать в наше время долго живущую книгу о науке. Бернал решительно не согласился с распространенной точкой зрения, что будто бы из-за ускоренного развития науки все, что о ней пишется, неизбежно быстро устаревает.

- Я думаю, - сказал он, - что сейчас, напротив, особенно благоприятны условия для создания длительных произведений на научные темы. Ведь мы знаем больше, чем знали пятьдесят лет назад, мы отчетливее видим основы. Мы можем сказать серьезнее, за частностями лучше подметить главное. Не гонитесь за новинкой ради новинки. Пишите капитально, и у вас получится и интересно и надолго.

На множестве примеров можно подтвердить справедливость этой мысли. Вот один из них.

В статье академика Л. Ф. Ильичева "Общественный прогресс и философия" хорошо показано, что "оторваться от основ" можно только там, где их и не было, где господствуют идеализм и плюрализм (множественность идеологий). Марксистско-ленинская научная философия фундаментальна. С ее позиций можно плодотворно обсуждать любую тему, смотреть сколь угодно далеко. И всегда исследователя ждет награда - однозначные выводы, всегда перед ним завидная возможность, если он пишет труд, писать его надолго. Ведь материалист стоит на прочной основе, открытой корифеями материализма - Марксом, Энгельсом, Лениным. По широте же научного охвата он даже в более привилегированном положении, чем естествоиспытатель: перед философом большие горизонты.

"Марксистско-ленинская философия, - пишет Ильичев, - подняла на уровень науки и политическую экономию, и историю, и правоведение, и этику, и эстетику, и логику, и литературоведение, и психологию, и педагогику, и языкознание, и этнографию, и другие общественные науки. Разум человека, его дела и свершения, исторические судьбы человечества, самые тонкие сферы материальной и духовной культуры предстали, как закономерные явления и процессы, доступные научному познанию и научному предвидению, открытые для активного и сознательного воздействия трудящихся масс - подлинных творцов науки".

Вернемся к проблеме, упомянутой в начале части, - проблеме современной специализации.

Часто говорят, что специализация в определенном смысле (в смысле взаимопонимания) разъединяет людей, строит между ними смысловые или терминологические барьеры. Специалист тем меньше разбирается в других областях, чем те дальше от его родной области; неспециалисту трудно понимать любого специалиста, потому что языки всех их ему равно непонятны.

Все это так, конечно, и все же "разъединение специализацией" гораздо меньшее, чем это часто изображают.

Много общего таят в себе и самые далекие друг от друга области, облегчая взаимопонимание людей, работающих взаимоотдаленно.

Существует, например, такой замечательный принцип, как "принцип непротиворечивости". Суть его можно показать на убедительных примерах.

Биолог изучает функции живого организма. Конечно, этот организм управляется главным образом тонкими и сложными законами жизни. Но все законы физики и химии, выведенные для тел неживой природы, действительны и для живого тела. Ни один биологический закон не может противоречить более простым законам. Это облегчает исследование, это устанавливает известное взаимопонимание между представителями биологии и точных естественных наук.

Другой пример применения принципа непротиворечивости. Люди разных специальностей стараются определить возраст Земли. Они пользуются совершенно разными, методами: астрономы рисуют картину первоначального пыле-газового облака, окружающего Солнце; геологи ищут на суше блоки древнейших пород и рассчитывают их .возраст; радиофизики прикидывают, сколько времени прошло с тех пор, как первичный элемент уран-235 распался на фактически содержащееся в земле количество вторичного элемента - свинца-207. И выводы всех этих ученых не могут противоречить один другому. По расчетам астрономов, получается порядка 5-6 миллиардов лет, по расчетам геологов - не меньше 3,5 миллиарда лет, по данным радиофизиков - 5-6 миллиардов лет.

Второй объединительный принцип - это "принцип аналогий".

Все науки о природе вышли из одного истока. Но они не только разбежались, как пальцы на руке, они сохранили живое сходство, как есть оно у пальцев, или, применяя более широкую аналогию, скажем, у родных братьев и сестер. При тщательном рассмотрении всегда можно найти определенные черты сходства или аналогии, особенно формальные (математические и другие), даже между самыми, казалось бы, далекими областями знаний, например учение о нервной системе и рекламирование товаров, языкознание и тепловые машины, и так далее.

Наконец третий связывающий принцип - это "принцип единой практической проверки".

Велико разнообразие наук, сложны и порою непонятны для неспециалистов их языки и символы. А ведь науки не только вышли из одной основы. Все их результаты возвращаются к одному и тому же: к человеческому благу, к нуждам его практики. Абстрактнейшие из теорий проверяются делами одной практики. И если все теории и вся наука в целом у своих истоков имели общедоступный язык неспециалистов, то на том же языке в конечном счете оцениваются их результаты.

"Разъединению специализацией", как видим, есть хороший противовес: "объединение общностью основ".

Ориентируя познание на глубокое изучение основ, рассматривая их отдельно и во взаимосвязи, человек приближает себя к передним рубежам научной мысли, уменьшает основания для страха в один прекрасный день вдруг оказаться за бортом умственного прогресса.