НОВОСТИ   БИБЛИОТЕКА   УЧЁНЫЕ   ССЫЛКИ   КАРТА САЙТА   О ПРОЕКТЕ  






предыдущая главасодержаниеследующая глава

Бессмертие, родившееся на заре

Природа дала человеку много. Не обесцениваются ли в какой-то мере его духовные богатства относительной кратковременностью личного бытия?

На Западе довольно часто можно встретить рассуждения о судьбах людей с пессимистической ноткой: "Существование не имеет далекой цели". Их нехитрый тезис: "Как ни живи, а все равно помрешь! На тот свет ума не захватишь".

Встречаясь с такими взглядами, невольно вспоминаешь слова двадцатидевятилетнего Фридриха Ницше, которыми этот философ-идеалист прошлого столетия начал свою работу "Об истине и лжи в аморальном смысле".

"В каком-нибудь отдаленном уголке вселенной, разлившейся, сверкая, в бесчисленные солнечные системы, была когда-то звезда, на которой умные животные придумали познание. Это была самая высокомерная и лживая минута "мировой истории", но всего лишь одна минута. Природа сделала несколько вздохов, звезда застыла, и умные животные должны были вымереть. Кто-нибудь мог бы придумать такую притчу, и все-таки он недостаточно иллюстрировал бы ею, каким жалким, каким призрачным и мимолетным, каким бесцельным и произвольным исключением является в природе человеческий интеллект. Были целые вечности, в которых его не было; когда снова кончится его время, от него не останется и следа. Ибо у этого интеллекта нет какой- либо длительной миссии, выходящей за пределы человеческой жизни".

А ведь все это неправда. Есть у человека длительная миссия, есть цели, выходящие далеко за пределы личной жизни.

Задолго до того, как коммунисты научно обосновали и назвали главную цель человеческого будущего - коммунизм, люди интуитивно стали догадываться, что не эгоцентрические достижения являются лучшими украшениями человечества. Недаром благодатная природа, выделив человека из животного мира и дав ему в числе прочего сознание собственной смертности, вместе с тем отняла у него чувство страха перед смертью в повседневной жизни.

Мы с воодушевлением работаем, шутим, смеемся, строим планы, чего-то добиваемся, что-то остро переживаем, стараемся стать лучшими... словом, ведем себя так, как если б были бессмертны. Никогда ни у одного здорового, нормального человека, каких бы взглядов он ни придерживался, сознание не омрачается мыслью о конце.

Это очень ценный дар природы. Он первый вклад в подлинное бессмертие человека.

Конечно, речь идет не о том примитивно-прямолинейном бессмертии, о котором говорится, в частности, в религиях. С другой стороны - это и не то социологическое утверждение, что человек, дескать, живет в своих делах. Последнее, конечно, тоже верно, но оно, так сказать, вторичного порядка. Мы же говорим о бессмертии первичном. Его надо только правильно понимать. Оно совсем не совпадает с тем понятием бессмертия индивидуальности, которое мы приклеиваем к одиночному существу.

Одиночной индивидуальностью обладают лишь животные. А человек - и в этом главное и решительное его отличие от всех других живых существ - обладает не одиночной, а если так можно выразиться, общественной индивидуальностью. Непостижимо, почему так редко говорят об этом.

Дело в том, что он не просто частичка общества. Он абсолютно невозможен за его пределами. Он создается обществом, в нем живет и соками его питается. Выросший среди людей, человек не умирает до конца, даже уходя из жизни. Покинутый же себе подобными, человек становится мертвецом, даже продолжая так или иначе взаимодействовать с природой.

Животное может вырасти в лесу, в знойной пусты- но, в доме у людей. Но оно всегда останется животным. Собака или лошадь не меняют своей природы, даже когда воспитываются человеком. Психологическая организация животного построена, как мы говорили, на устойчивых инстинктах, на сильной власти унаследованных признаков; она существенно не изменяется во время жизни индивида.

Иное дело человек. Едва он вырвался из темного царства животных, как тут же утратил способность инстинктивно приспосабливаться к условиям. Он, как ни одно другое существо, в огромной степени стал зависеть от среды.

В некотором смысле это огромное преимущество человека: обладая чрезвычайно гибкой и восприимчивой нервной организацией, он способен впитывать в себя огромные знания; его интеллект может расти, развиваться, накапливать "личный опыт" и извлекать из этого пользу.

А в другом отношении это, бесспорно, известная ограниченность человека. Он "привередлив". Он не может развиваться где попало с одинаково хорошим результатом. Чтобы из ребенка получился человек, он со дня рождения должен находиться среди людей. Общество неослабно, неотступно, ежечасно с пеленок должно его воспитывать.

Ахиллесова пята нашего биологического вида, если, разумеется, это его роковая слабость, а не благословение, состоит в том, что вне человеческого вида, вне общества ребенок превращается в животное. Миллиона лет эволюции как не бывало!

В печати появлялись сообщения о том, как утерянные дети были воспитаны животными - волками, медведями, обезьянами. Одного ребенка вскормил леопард, а одного - овца. И во всех этих историях дети по своему поведению становились настоящими зверями, перенимали привычки своих "приемных родителей".

Когда несчастных возвращали в человеческое общество, то убеждались, что они для него навсегда потеряны. Такие дикие дети продолжали ходить на четвереньках, выли, рычали, не желали надевать одежду. Только очень немногие из них с большим трудом выучились немного держаться на двух ногах и произносить несколько слов.

Ни одному бедному ребенку так и не удалось вернуться к человеческому облику. Никто из настоящих "маугли" не вышел из детского или юношеского возраста.

Если так очевидно, так разительно выступает роль общества в формировании человека, можно ли говорить, что индивидуальность, которую он обретает, отражает лишь его природу? По-видимому, нет.

Разумеется, личность есть личность, и у людей она значит неизмеримо больше, чем у любых других существ. Человек несет, в частности, всю меру ответственности за совершаемые им поступки, чего не скажешь о животных.

И все же общественная индивидуальность, которой он обладает, принципиально новая, имеющая свое единственное на Земле, особое практическое выражение.

Не выходя из здания, трудно увидеть его во всей красе, понять его архитектуру. Трудно из глубины отдельного человеческого сознания обозреть со всех сторон общественную индивидуальность. Все же мы и сегодня способны не только понять, что она существует: мы чувствуем ее в различных проявлениях.

Ведь чем иным, как не отражением общественной индивидуальности, является наша персональная уверенная и жизнерадостная ежечасная деятельность, наше мудрое недумание о смерти, наше подсознательное отношение к прошлому, к дорогим нам именам и событиям, как к чему-то никогда не умирающему, а всегда живущему, причем существующему только вместе с нами?

И разве это подсознательное отношение к дорогому прошлому не свидетельствует о том, что оно всегда живое и что вместе с этим бессмертным прошлым, как частью настоящего, живут все мыслящие люди?

Велик и благодатен для любого этот замечательный общественный инстинкт. Даже тот, кто никогда не думает ни о смерти, ни о бессмертии, фактически, однако, поступает так, как будто убежден в персональном своем бессмертии.

И награда не заставляет себя ждать. Живя общественными интересами, раздумывая о прошлом и о будущем, человек невольно возвышается над бренным. Он исполняет социальный долг - и раздвигает для себя границы времени, он продолжает кем- то начатые дела - и в нескончаемости их реально постигает вечное движение. Он не становится Мафусаилом, но в ограниченность личного бытия чудесным образом вписывает неограниченность общественного прогресса.

Люди создают материальные и духовные ценности не для одного сегодняшнего дня. Как часто планы и расчеты ученых выходят за рамки жизни современного поколения. Многих волнуют проблемы энергетики третьего тысячелетия так остро, как будто они сами собираются в нем жить. Другие думают о заселении других планет, хотя известно, что вряд ли наши дети сумеют выстроить поселки на Марсе.

А присущие большинству чувства сострадания, готовность к героизму и самопожертвованию, благородная забота о слабых и больных, бескорыстие и скромность - разве все эти качества души не отражают подлинного бессмертия человека?

И разве мог бы смертный человек стремиться к нравственному усовершенствованию, не влекущему за собой непосредственной для него пользы, если бы им не управляло нечто большее, чем личность?

Стремление к высоким идеалам особенно отчетливо выступает в нашей стране у советских людей.

"Ответ на извечный вопрос о смысле жизни сейчас все ярче озаряет дела и поступки людей, строящих коммунизм, - пишет академик Леонид Федорович Ильичев в сборнике "Наука и человечество 1963", - ...Партия сумела сделать главное - создать новое, социалистическое общественное бытие людей, перестроить их психику, отношение к труду, обществу, к семье, то есть совершить революцию в сознании миллионных масс".

Конечно, сделано далеко не все. И на пути к прекрасному будущему придется преодолеть не мало еще препятствий и нравственного порядка.

"...Мы не можем не видеть известную консервативность сознания, - пишет Л. Ф. Ильичев, - устойчивость ряда традиционных, сложившихся веками идей, настроений, привычек - всего того, что, в сущности говоря, скрывается за понятием человеческой природы. Задача коммунистического воспитания людей состоит в том, чтобы изменить, переделать человеческое сознание, освободить человека от груза пережитков и предрассудков прошлого, привить всем людям здоровые, естественные, полезные обществу и самому человеку склонности, взгляды, стремления, привычки".

Задача нелепка, но по плечу социалистическому строю, и не решить ее нельзя. Не только у нас, в странах социализма. Рано или поздно ее придется решить и в мировом масштабе.

Все люди на Земле рано или поздно поймут, что у них нет другого пути к счастью, к свободе от всех страхов, к бессмертию иначе, чем через коммунизм.

* * *

Великий общественный инстинкт стоял на страже человечества с тех пор, как оно возникло. Он был неизмеримо выше стадного инстинкта животных, распространяющегося лишь на живых. И если тяжело раненный волк настолько перестает существовать для стаи, что та способна его сожрать, то люди всех эпох оберегали самую память соплеменников. Даже в доисторические времена люди старались запечатлеть образ предков в рассказах и образах, в наскальных изображениях и в изваяниях.

Ушедшие не оставались в долгу перед живыми: они им помогали в традициях и наставлениях, в правилах и опыте поколений.

В известном смысле живым помогали и еще не родившиеся: задумываясь над будущим, стараясь оставить что-то хорошее для потомков, человек делает уже не так, как делал бы для одного себя, а только лучше.

Поэтому и выжил он в неблагоприятнейших условиях для живых существ: ведь на его стороне было не одно окружающее племя. С человеком плечом к плечу в борьбе за жизнь стояли как ушедшие, так и не родившиеся еще поколения людей.

Помогал ему в борьбе и всегда поддерживал разум человечества - тот самый, о великой силе которого хорошо сказал Виссарион Григорьевич Белинский: "Ограничен разум человека, но зато безграничен разум человеческий, то есть разум человечества".

Люди многим обязаны своим общественным силам, всему человеческому роду. И все же связь человека с родом не похожа на, скажем, ту, что существует между рыбаком и морем. Море кормит рыбака, но рыбак-то ничего не отдает стихии. Эта связь напоминает больше ту, которая установилась между рекой и морем. В извечном круговороте природы они друг к другу возвращаются, стараясь напоить друг друга.

Как ни огромен океан, он высох бы, если бы в него не впадали реки. Как ни могуч организм человеческого рода, он одряхлел бы и утратил мощь, если бы его не питали дела отдельных тружеников.

Не человечество создало человека: его создало Великое Взаимодействие "личность - коллектив". Не в средоточии могучих сил, а в их активном взаимообмене возникла благодатная, неповторимая индивидуальность человека. Это надо ясно представлять тему, кто хочет знать, как смертный человек стал носителем бессмертного.

Взаимодействие - имя мастера. Попробуем заглянуть в его творческую лабораторию, посмотрим, как он работает. Это можно сделать попутно с описанием того, как появилось Великое Взаимодействие.

До человека все живое на земле требовало одного: "Дай!" Инстинкт продолжения рода отождествлялся с инстинктом грубого обладания. Не могло быть и речи, чтобы у каких-нибудь, хотя бы и самых развитых, животных возникла потребность отложить что-либо для рода, для потомства. Человек был первым существом, которое сказало не члену своей семьи, иногда даже не члену рода: "Возьми!" И сделало это совершенно бескорыстно, быть может, даже в ущерб себе, своему семейному союзу.

В тот самый день, когда это произошло, родилось Великое Взаимодействие. Давший не мог остаться без подражающего ответа. Кто получал, старался что-нибудь отдать обратно, люди становились внимательнее и добрее.

Постепенно возник общественный инстинкт, и горизонты мира раздвинулись. Человек вдруг смутно ощутил, что не обладание приведет его к источнику живой воды. Грубые ответные реакции в нем стали уступать место все утончающимся эмоциям. Всей силой своей натуры он потянулся к далеким целям.

Конечно, многое продолжало (продолжает часто и поныне) атавистически толкать его назад, к животным предкам. Но никакие межплеменные войны и социальная несправедливость, никакие бытовые жестокости и другое зло не могли остановить процесса общего облагораживания человечества. Общество шло вперед, а человек все больше с ним срастался, все больше чувствовал свою взаимозависимость с ним, получая свою крупицу вечности.

Усиливалась взаимосвязь между личностью и коллективом - усиливалась и общественная (и личная) отдача этой связи. В отсталых общественных формированиях она была слабее, в сравнительно развитых - сильнее.

Сегодня самая высокая общественная отдача от взаимодействия "личность - коллектив" в СССР и в других странах социализма. Это значит, что советские учителя выше поднимают уровень народного образования, чем учителя в странах капитала. Советский рабочий класс больше способствует прогрессу народного хозяйства СССР, чем, скажем, французский рабочий класс прогрессу Франции, и так далее.

На одном специфическом, но очень важном примере можно показать, как в обществе, особенно стоящем на высоком уровне, вступая во взаимодействие со средой, начинает служить общественным интересам даже такое, казалось бы, самое интимное и индивидуальное из чувств, как любовь.

Это чувство бессмысленно искать в дочеловеческие времена или в остальной природе. Оно - ровесник труда и разума, ровесник нашего биологического вида. Способны на него лишь люди - существа общественные, и оно росло и развивалось вместе с обществом. Оно всегда было настолько "вровень с веком", что если когда-нибудь напишут "историю любви", то, вероятно, убедятся, что по ней в некотором смысле можно будет изучать и историю человеческого сознания.

Когда-то в доразумные, дочеловеческие времена у наших предков, как и у других животных, влечение полов было связано целиком с инстинктом продолжения рода. Никакой другой окраски взаимное стремление полов среди животных не имело, оно всегда требовало лишь одного: обладания. Оно отражалось лишь на двух партнерах и не выходило за пределы двуединого их существования.

Неизмеримо тоньше стало проявлять себя новое чувство между полами, пришедшее на заре человеческого рода. Любовь лишь частично носит непреклонно-требовательный характер. Любящее сердце наполнено нежной жалостью и всегда готово к самопожертвованию.

Человек открыл новую форму взаимоотношений между полами - форму так называемой "платонической любви". Она свободна от желания обладать и развивает рыцарство и благородство.

Любить в этом смысле слова значит стараться сделать "собственное ценное" ценным и для любимого. Тем самым любящие заставляют это "собственное ценное" выполнить свое назначение, иначе говоря, стать ценным и для других. Давая любимому как бы новое измерение своей сущности, любящий становится лучше и как член коллектива, как общественное существо.

При всей своей интимности любовь обычно рано или поздно разрывает оболочку "микромира" своих участников, выходит за ее пределы. Произойти это может двояко.

Во-первых, она вступает во взаимодействие с общественными силами и тем становится явлением уже общественным. Ленин сказал об этом так:

"...В любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу" ("Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине", т. 2, стр. 484).

Во-вторых, настоящая любовь обладает колоссальной творческой потенцией. Она накладывает свой отпечаток почти на все, что составляет жизнь и устремления любящего. Разумеется, в первую очередь она накладывает отпечаток на него самого. Это хороший отпечаток, и недаром Ленин в том же высказывании, которое мы только что цитировали, чуть дальше говорил:

"Коммунизм должен нести с собой не аскетизм, а жизнерадостность и бодрость, вызванную также и полнотой любовной жизни".

Любовь стремится к созданию новой жизни. Но вместе с тем она поднимает и преобразует и те жизни, которые существуют. Она в широком смысле слова человекоформирующее чувство. Это значит, что в ней таятся также силы социального порядка, и они огромны.

И, конечно же, рано или поздно они вырываются; участвуют в переустройстве мира, делают его организованнее и лучше. Не догадывались ли об этом авторы древнеиндийских вед и древнегреческие философы Гесиод и Эмпедокл, рассматривавшие любовь как некий космический принцип, при помощи которого усмиряется и объединяется вселенная, стремящаяся к распаду своих сил и форм?

Рассказ о Великом Взаимодействии был бы не закончен, если бы мы не упомянули хотя бы кратко о связи этого взаимодействия с ощущением бессмертия у человека. Впрочем, пока мы ничего не говорили о существовании такого рода связи, поэтому лучше, может быть, начать с такого вопроса.

А что, собственно, убеждает человека в том, что он бессмертен? По каким каналам, с помощью каких средств вливается в его сознание ощущение того, что он несет в себе крупицу вечности?

Или с такого.

Дети и животные не думают о смерти потому, что ничего об этом не знают. Но взрослые-то ведь знают. Почему же и они не думают об этом тоже?

И на первый и на второй вопросы можно ответить одинаково: бесспорно, что в создании той психологической атмосферы личного благополучия, с какой человек думает или говорит о смертности всего живущего (не исключая и себя), огромное исключительное значение имеют искусство и литература, то благотворное влияние, которое они на него оказывают. Именно эти сферы жизни, как, возможно, никакие иные, способны показать смертного человека как часть бессмертной жизни, раскрыть взаимодействие частного и общего, вселить в сознание людей уверенность и бесстрашие.

Для примера можно взять любые выдающиеся произведения прославленных мастеров. Остановимся на пьесах Шекспира.

В 1964 году весь мир отмечал торжественное событие - 400-летие со дня рождения этого гения мировой литературы. В выступлениях рассказывали, в частности, о том, что мощь и неисчерпаемая притягательная сила пьес Шекспира - в изображении человека одновременно во всех его аспектах. Зритель шаг за шагом проходит через противоречивую эволюцию: то отождествляет себя с актером, то смотрит на него со стороны; то поддается иллюзии, то тут же ее отбрасывает; то философствует и комментирует, то смеется простонародной, грубоватой шутке. Возвышенный язык и ритм стиха подводят зрителя к тем сторонам жизни, которые скрыты под поверхностью; но вдруг актер нарушает ритм или просто обращается к публике и напоминает ей со всем здравым смыслом, что здесь театр, призывает вернуться к привычному миру реальности... "Человек во всех его аспектах; все стороны жизни - внутренние и внешние", - вот каких "героев" пьес видит большинство почитателей великого драматурга.

Однажды мне посчастливилось присутствовать на крайне интересном докладе о творчестве Шекспира и выслушать точку зрения, значительно расширяющую перечень "героев".

Говорила доцент Московского педагогического института иностранных языков Ирина Валентиновна Головня. Доклад назывался "Улыбка Джоконды", и он действительно убедил (судя по последующим высказываниям) аудиторию, что творчество Шекспира напоминает знаменитую картину Леонардо да Винчи: грусть и мягкая улыбка, скромность и высокая ценность человеческой личности; чуть уловимые душевные движения и благородство внешних форм. В своем докладе И. В. Головня раскрыла некоторые философские концепции Шекспира и с тонким юмором разобрала комические ситуации. Между прочим, докладчица сказала:

- Пестрота действия и вспышки быстрых и изменчивых впечатлений заставляют нас, пусть подсознательно, считать, что мы находимся на драме собственных идей и ощущений. Но эта ли усиленная душевным нашим резонансом игра воображения открывает основной секрет Шекспира? Не в другом ли дело? Ведь в его пьесах есть еще вторая глубина. Она в том, что эти произведения показывают человека не отдельно, а на фоне - и в составе - вечного и величественнейшего. Шекспировские пьесы говорят о неустанной миссии человека - о священной миссии постоянного обновления человечества.

Вся наша жизнь приобретает огромный смысл, как только мы задумываемся над этим. Мы, любой из нас, видим через Шекспира себя самих участниками этого великого обновления - главными участниками. Мы проникаемся ответственностью, о которой, может быть, не думали. Мы проникаемся одновременно огромной радостью и благодарностью к художнику. Свет дивного, давно зажженного пламени озаряет нас, мы продолжаем диалог с самой природой, начатый тысячи лет назад...

По существу, И. В. Головня рассказывала о Великом Взаимодействии, о том, как художник силой своего таланта убеждает нас в бессмертии.

А ведь все, что сказала Ирина Валентиновна о Шекспире, можно в точности повторить по отношению к любому произведению литературы и искусства, лишь бы это было глубокое произведение.

* * *

Мы говорили о бессмертии человека как общественного существа. Не исключено, однако, что настанет время и разум человечества подарит ему то, что всякий понимает под личным бессмертием.

Очень интересные идеи на этот счет высказывает академик Петр Александрович Ребиндер.

- Второй закон термодинамики, - говорит Петр Александрович, - требует смерти всего родившегося. Но он не устанавливает срока жизни. В нем отсутствует понятие времени, а это обычно упускают. Существо может жить практически безгранично, и это не будет нарушением второго закона.

Некоторые врачи считают, правда, что теоретически предел возраста млекопитающего зависит от предельного возраста скелета. А тот сохраняет свою прочность в среднем в пять - шесть раз дольше возраста возмужалости. Если применить такое правило к человеку, выходит, что наш нормальный предел лежит в пределах ста - ста тридцати лет.

П. А. Ребиндер не согласен с этой точкой зрения.

- Существенно удлинять человеческий возраст, - уверяет он, - будут, может быть, не столько врачи, сколько физики и химики, которые, кстати сказать, уже начали это делать. Разве не хемотерапии обязаны мы последним скачком в долголетие? Сам Иван Петрович Павлов умер от старческого воспаления легких. Сегодня его спасли бы при помощи средств хемотерапии - сульфамидных препаратов. Подобные современные препараты исключают преждевременную гибель человека, в частности от воспаления легких. Химики и физики будут придумывать все новые средства борьбы за продолжительность человеческой жизни, и этому прогрессу не может быть постановлено предела.

Разве не замечательная мысль? Ученый сказал великую правду!

Человек, как и любой другой организм, в известном смысле составляет часть быстротекущего потока. Приходят одни элементы, уходят, растворяясь в окружающем, другие. А человек живет, и думает, и переживает, и творит, и оставляет себе подобных - новые части потока...

Говорят, правда, о "старении белка", о необратимой коагуляции, то есть о ходе неизбежного свертывания коллоидов животной клетки; и о других тоже будто бы необратимых процессах. Но полно! В самом ли деле есть процессы в организме, которые не смогут быть обратимы в будущем, на. новых уровнях науки и эксперимента?

Пока во всем этом нет полной ясности, зато бесспорны утверждения Ребиндера о ненарушении принципа термодинамики принципом бессмертия.

Можно понять и другого крупного ученого - известного английского астронома Фреда Хойла, - его слова в книге "Природа физического мира": "Если бы удалось поддерживать постоянно атомы углерода, азота, водорода и других элементов внутри той структуры, которая составляла мозг и тело Гомера, он бы жил вечно".

Все это очень важно, все это будит у людей большие надежды.

* * *

Но вернемся к благотворным общественным инстинктам человека.

Бессознательно, интуитивно, но люди с самого начала своей истории больше оберегали свой род, чем личное бытие.

Смерть общественной индивидуальности всегда в действительности им представлялась куда страшнее смерти одиночной. Об этом, в частности, свидетельствуют многочисленные "эсхатологические" идеи (греческое "эсхатон" - последнее, "логос" - учение) зари цивилизации.

Позднее к чисто религиозным учениям о таких "последних вещах", как конец мира, воскресение мертвых, страшный суд, добавились более разумные опасения всеобщей гибели от сил, способных вторгнуться в наш мир из недр вселенной. Основанием служило то, что Земля в мировом пространстве не одинока: она лишь песчинка в океане, не имеющем ни дна, ни края. А океан этот отнюдь не спокоен: все в нем пребывает в постоянном движении и столкновениях. Жизнь же наша слишком коротка, чтобы проследить за всеми перипетиями в переменном космосе, изучить его настолько, чтобы не бояться неожиданностей.

Великий французский ученый и философ XVII века Блез Паскаль выразил чувства многих, произнеся следующие слова, ставшие затем знаменитыми:

- Вечное молчание этих бесконечных пространств пугает меня.

Мифы и легенды предлагали человечеству на выбор три мрачные перспективы: погибнуть от всемирного потопа, сгореть в огне или закоченеть среди ледяных морей и беспробудного мрака. Любопытно, что во многих выступлениях современных пессимистов звучат похожие мотивы.

Но не оправдались прошлые и не имеют почвы под собой современные "космические" опасения.

Высказывались, например, предположения, что под влиянием радиоактивного разогревания земной коры и увеличения концентрации углерода в атмосфере температура нашей планеты настолько повысится, что растопятся ледяные шапки полюсов. Уровень Мирового океана за счет в основном растопленных льдов Антарктиды повысится на добрый десяток метров, и воды, и без того омывающие чуть ли не три четверти земной поверхности, затопят огромные пространства сегодняшней суши.

В действительности людям незачем тревожиться насчет перегревания земной коры. Дело в том, что в общем балансе тепла на поверхности нашей планеты внутренний жар представлен ничтожной долей. Главная часть в земном тепле - от солнечных лучей. Если бы мы умели преобразовывать в электрическую энергию все солнечное тепло, то с каждого квадратного метра земной поверхности можно было бы получать энергии, достаточной для непрерывной работы двигателя силой в один киловатт. Никакие колебания внутреннего тепла не в состоянии существенно изменить общего баланса.

Говорят о возможности столкновения нашей Галактики с какой-нибудь иной. Для людей это связано с перспективой либо утонуть в волнах чудовищного прилива, вызванного сближением с чужим небесным телом, либо сгореть в пламени приближающейся звезды.

Однако вероятность одной из этих двух печальных перспектив настолько ничтожна, что может вовсе не быть принята во внимание. Даже в случае, когда галактики взаимодействуют, когда проникают одна в другую.

Кстати, мы как раз живем в таком активном районе. Недавние наблюдения при помощи радиотелескопов показали, что наша Галактика погружена в ту же самую водородную атмосферу, в которой плавают наши .непосредственные космические соседи - Большое и Малое Магеллановы облака. Это значит, что тот звездный островок вселенной, на котором мы живем, оказывается частью системы взаимодействующих галактик.

Что же нам угрожает? По вычислению английского астронома Джемса Джинса столкновение с какой-нибудь звездой при фактической плотности звезд в нашем районе мира может произойти лишь один раз в 500 миллионов миллиардов лет, то есть практически никогда.

На первый взгляд больше следовало бы опасаться столкновения космических газов, окружающих взаимодействующие галактики. Уж эти-то газы на самом деле соприкасаются и при этом нагреваются. Грозит ли нам перспектива быть испеченными, как в духовке, от жара окружающей нас межзвездной среды? Нет, ни в коем случае. Чтобы мы почувствовали нагрев, реальной температуры отдельных газовых частиц мало: надо, чтобы и плотность этих частиц была достаточно высока.

Поверхность Солнца нагрета до 6000 градусов, а его корона - до миллиона градусов! И все же почти все тепло мы получаем именно от солнечной поверхности, а не от ее короны. Высказывались предположения, что наша Земля, как Меркурий и Венера, вообще находится в атмосфере Солнца, нагретой до сотен тысяч градусов, а мы этого практически не ощущаем.

Межзвездная среда исключительно разреженна: космический вакуум в миллиарды раз выше, чем в баллонах электрических лампочек. Поэтому хотя отдельные частицы в мировой среде и движутся со скоростями, соответствующими энергии в десятки и сотни тысяч градусов, но в целом температура космоса близка к абсолютному нулю, то есть к минус 273 градусам.

Возвращаясь к возможности столкновения Земли со звездами, надо сказать, что, пожалуй, наибольшая вероятность ей столкнуться с... собственной звездой - с Солнцем.

В последнее время было установлено, в частности работами советского астронома В. А. Амбарцумяна, что в результате некоторых ядерных реакций отдельные звезды могут вдруг внезапно разогреться: светимость их в подобных случаях резко возрастает, и на небосклоне появляется то, что называют новыми и сверхновыми звездами.

Статистика показывает, что в принципе это может произойти с любой звездой, а раз так, то и с нашим Солнцем.

Если это случится, температура на Земле резко повысится, погибнет все живое, а еще некоторое время спустя Солнце расширится настолько, что поглотит одну за другой все ближайшие к нему планеты. Испарятся и Венера, и Земля, и Марс. Сделанные в обсерватории Маунт-Вильсон (США) снимки хорошо показывают, что именно происходит при вспышке и раздувании новых светил.

Сколь же велика вероятность такой ужасной перспективы? Наши современные знания об эволюции звезд показывают, что если такая катастрофа с Солнцем и возможна, то опять-таки с исчезающе ничтожной вероятностью: один раз во многие миллионы миллиардов лет, а это фактически значит никогда.

Нет, и этой смерти от космических стихий нам ожидать не следует.

Космос нам не угрожает.

Наше небо доброе.

* * *

Человек родился на счастливой планете и под счастливой звездой. Его преследовали звери и стихии, но это пробудило в нем разум. Благодаря труду он выжил на заре, а сейчас находится на пороге бессмертия.

Почему же часть человечества и ныне пребывает в тревоге? В тревоге перед грядущим, перед дальнейшим развитием научных и технических идей, перед ветром благотворных социальных перемен, охватившим всю планету.

Попробуем поискать ответ в эпицентре этой тревоги - там, где она родилась и где звучит всего сильнее. Эпицентр ее - в недрах капиталистического мира.

Кажется парадоксальным, но тот же самый разум, который обещает людям радостное бессмертие, в иной социальной атмосфере может стать источником различных страхов.

предыдущая главасодержаниеследующая глава










© NPLIT.RU, 2001-2021
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://nplit.ru/ 'Библиотека юного исследователя'
Рейтинг@Mail.ru