Фанатик в ранге лжеученого

Сразу откроем карту. Речь пойдет об ученых, которые так уверовали в свою правоту, что готовы сокрушить на пути не только инакомыслящих, но даже робко сомневающихся и любой мерой утвердить дорогие сердцу истины. Авторитет, служебное положение, связи - все брошено на защиту учения, которое при таком натиске побеждает, оборачиваясь лжеучением. Академик Н. Семенов предупреждал: для исследователя "нет ничего опаснее, чем слепая страсть к науке. Это прямой путь к неоправданной самоуверенности, к научному фанатизму, к лженауке".

Именно фанатики легко становятся жертвой обмана, пополняя отряды лжеученых. Возьмем даже и не дальние дни, а наш родной XX век.

В начале столетия английский геолог Ч. Даусон оповестил о находке близ селения Пилдаун отдельных частей человекообразного существа, якобы жившего в третичном периоде на территории нынешней Англии. Кости идут прямым назначением В' руки специалистов-антропологов. Профессор С. Вудворд, соединив разрозненные останки, объявил, что это один из самых старейших из до сих пор известных скелетов человека. В честь первооткрывателя С. Вудворд присвоил находке торжественное имя "эоантропус Даусона" ("человек зари Даусоиа") и опубликовал книгу с не менее претенциозным заглавием "Первый англичанин".

Но не зря говорят, чем выше взлет, тем глубже падение. Поначалу открытие приняли хорошо, оно успело даже войти в учебники. Все же кое-кого точило недоумение. Оно особенно стало назойливым, когда был найден австралопитек (высший человекообразный примат). Наконец в 1953 году создается специальная комиссия. Изучив количество содержания в костях фтора и азота, на установила, что "первый англичанин" - никакой не первый, а искусная подделка. Остатки черепа принадлежат человеку наших дней, а обломки челюсти - человекообразной обезьяне, тоже вполне современной (на дном из зубов "человека зари" обнаружили даже следы масляной краски).

Последняя точка на этой истории была поставлена 1978 году. У ее истоков находился профессор В. Соллас, долгие годы враждовавший с нашим героем профессором С. Вудвордом. К сожалению, профессора, если ж возьмутся прояснять отношения, в приемах тоже не пущаются. Задумав скомпрометировать коллегу, Соллас и устроил балаган. Подобрав упомянутые вести, он подбросил их Ч. Даусону, от которого они и опали С. Вудворду. А С. Вудворд легко "согласился" существовать в этом балагане (верно, уж очень хотелось славы). Все-таки В. Соллас поостерегся тогда обнародовать это, должно быть щадя многие крупные имена, приветствовавшие в свое время находку.

По другой версии, первородность греха отдается писателю Конан Дойлу, отомстившему таким путем. Даусону, который недолюбливал его романы. Взяв из древнеримской гробницы череп, а из коллекции друга челюсть орангутанга, К. Дойл химически обработал их и зарыл в рудник, где обычно вел раскопки Ч. Даусон. Остальное явилось, как говорят шахматные стратеги, делом техники.

Обманщиком оказался и австрийский зоолог XX века профессор П. Каммерер. Вновь активистом псевдооткрытия наблюдаем профессора. Видно, у них, у профессоров, желание славы посильнее, чем в рядовой душе. Или это происходит оттого, что они заметнее на небосводе науки и им не с руки выходить на всеобщее обозрение с мелкозернистой идеей.

С упоением, заслуживающим лучшего использования, П. Каммерер пустился доказывать - вопреки общепринятому,- будто приобретенные признаки наследуются. Работая с жабой-повитухой, профессор заявил, что под влиянием изменений образа жизни на лапках повитухи наросли мозоли, которые якобы передаются потомству. Каммерера не принимали, высмеивали (вот здесь заслуженно), но он упорствовал. Издал даже книгу, где сообщил, что ему удалось "перевоспитать" нормальную жабу в другую с той самой мозолистой оконечностью.

Все же этому вскоре пришел конец. В Вену приехал американец Нобель. Он тщательно осмотрел препарат Каммерера, его жаб и установил, что никакие это не мозоли, а самая обыкновенная тушь. Позднее выявили и виновника. Оказалось, что лаборант, желая угодить шефу, впрыскивал тушь подопытным жабам. После разоблачения Каммерер вскоре умер. Ходит предположение, что кончил жизнь самоубийством.

Как видим, и здесь грехопадение имеет этическую подоплеку. С одной стороны - нечистоплотное окружение, усвоившее, что допустимыми наукой приемами идею не отстоять. С другой стороны - охваченный страстным порывом доказать недоказуемое шеф. И хотя профессор лично на подлог, наверное, не решился бы, его фанатизм имел все основания быть вознагражденным таким вот встречным способом. Сошлись два морально небезупречных желания и произвели на свет обман, осевший заметным эпизодом на страницах лженауки.

Казалось, подобные истории могли бы чему-то обучить искателей легкодоступной славы. Однако события повторяются вновь и вновь. Они не только становятся приметой дня, но и обретают особый колорит. У современной науки свои законы: уходят одиночки-ученые, растет коллективность науки. Коллективы же должны как будто обладать большим иммунитетом против обмана и самообмана, чем работающие на собственном риске индивидуалы, но нет. Ожидаемого сокращения числа жертв обманщиков не наблюдается.

Потрясающий случай массовой мистификации прогремел буквально на днях, когда жертвою пали целые научные соединения Голландии, поддавшись уловке проходимца и показав, так сказать, коллективный фанатизм.

Все началось с того, что в 1966 году к профессору Х. Уолтерболку явился некий Ш. Верманинг и выложил целую груду якобы доисторических камней, найденных в одной голландской деревушке. Профессором завладела неизъяснимая дрожь. Все сомнения долой: перед ним орудия труда предшественников неандертальца (ближайшего предка ископаемого человека современного вида). Эти предметы на целых 600 веков старше любых древностей, обнаруженных доселе на голландской земле.

Ш. Верманинг тут же получил денежную премию, однако удовлетворения не было: ученые отклонили его просьбу о представлении к почетной степени доктора наук, чего так желал этот механик при швейных машинах с трехклассным образованием. Впрочем, он вскоре утешился, предприняв новые махинации. Теперь принялся дурачить научные учреждения. Предъявив голландской археологии 428 каменных топоров и ножей, обнаруженных на картофельном поле, несостоявшийся доктор получил от Амстердамского музея антропологии и древней истории 53 тысячи долларов. Тогда у него и вовсе разгорелся аппетит, и он тут же откопал (что топоры) целый лагерь доисторических охотников за мамонтами. И не где-нибудь, а в самом Амстердаме, под носом ученых мужей.

Все же после этих побед лженауки берет наконец слово подлинная наука. Проводится кропотливый микроскопический анализ, и профессора Д. Стаперт и Я. Ваале, не ослепленные фанатическим желанием прославиться на топорах, устанавливают, что все "древности" - обыкновенный булыжник, обожженный в камине и зарытый для придания доисторической тональности в землю.

Впрочем, зачем ходить в Голландию. Поищем дома.

Одно время широко обсуждалась гипотеза существования на Марсе каналов, якобы обнаруженных советским академиком Г. А. Тиховым. Было сказано немало высоких фраз "о подвигах, о славе" нашей науки и, конечно, о ее превосходстве. Как позднее выяснилось, телескоп, в который "наблюдали" это чудо, нес оптический изъян. Но странное дело: изъян убрали, однако энтузиасты и после того бредили каналами. Так, настрой на желаемый результат, психологический фанатизм стали питательной средой для подобного самообмана, охватившего довольно представительную группу сотрудников, сторонников и поклонников академика Г. Тихова.

К сожалению, такие истории не всегда имеют "тихий" конец. Нередко, обретая власть, фанатики подавляют добросовестных ученых, организуют гонения и отлучают их от кафедр, лабораторий, институтов. Неукротимая деятельность Трофима Лысенко - прискорбное тому свидетельство.

В скромном ряду более или менее приемлемых результатов Т. Лысенко претендовал и на громкие, прямо скажем, умопомрачительные открытия с философским подтекстом. К примеру, скачкообразное превращение одного вида в другой - пшеницы в рожь, ячменя в овес, овса в овсюг. Академик воодушевился настолько, что оповестил даже о появлении кукушки из яйца... пеночки. Это из крошечной пеночки-то - крупногабаритной кукушки? И хотя "первоткрывателю" пытались возражать, показывали на зыбкость документации, Лысенко своего не отдавал. Почему же он оказался отцом столь странных выводов?

За все в ответе фанатизм, научная ослепленность страстью к открытиям, к достижению возлюбленных истин и, конечно, несокрушимая вера в себя, в свое предназначение. Однажды на совещании по спорным вопросам генетики и селекции в 1939 году известный генетик Ю. Керкис спросил Т. Лысенко, почему у него и его аспирантов все получается, а у других в Союзе и за рубежом не получается. "Для того, чтобы получить определенный результат,- заявил на это "народный академик",- нужно хотеть получить именно этот результат, если вы хотите получить определенный результат, вы его получите".

Конечно, адвокаты Лысенко могут сказать, что сам он факты не подтасовывал. Может быть, и так. Зато усердствовали другие. Как водится, вокруг фанатиков образуется пояс активистов, готовых предъявить любые

Р "доказательства", лишь бы на то появилось желание. Лысенко таким желанием, как видим, страдал изначально. Оно стало его психологической установкой, едва (он отведал вкус научных удач. Будь академик поскромнее в своих амбициях, терпим к мнениям других, самокритичен, то есть обладай он доступными нравственными качествами, не появились бы на его биографии сии смутные пятна. Но в той обстановке угодничества, архитектором которой он был, и прорастала лженаука, лысенковщина. Вот его типичное убеждение: "Мне нужны только такие люди, которые получали бы, что мне надо".

Все это происходило в пору становления и первых успехов генетики. Но Лысенко не дрогнул перед такой наукой, с порога объявив ее лженаукой. По поводу законов наследственности у него тоже было особое мнение. Он сказал, будто и без единого эксперимента знает, что таких законов не было, нет и не будет. Все сходится: чрезвычайная влюбленность в свое доморощенное и воинственное неприятие идей других - несмываемые приметы лжеученого-фанатика.

Как явствует, причина, по которой фанатик начинает гнать бракованную науку, в недостающей нравственной крепости. Перевешивает соблазн предъявить желаемое за сущее. Между тем любому вполне доступны нормы и методы уберечь себя от скоротечных выводов, затягивающих в кривые переулки на дорогах научных исканий.

Обычно исследователь тщательно проверяет и перепроверяет результат эксперимента, теоретического вывода, ставит себе тысячу вопросов, обращается за критикой к коллегам, чтобы ощутить сопротивление новому и отточить эксперимент, доказательства. Э. Резерфорд продумал целую систему мер безопасности от ошибок. Подсчет данных опыта, имеющих статистический характер, он поручал студентам, которых не вводил в замысел эксперимента, а кривые по измеренным точкам проводили уже сотрудники, также не посвященные в характер ожидаемых результатов. Наконец составленные графики ложились на стол руководителю, который мог теперь, опираясь на бесстрастные чертежи, строить заключение.

Очевидно, возможны и другие контрольные ходы, было бы желание их делать и пуще того - к ним прислушиваться.

Клеймя Лысенко, надо показать еще одну причину, отчего он поставлял лженауку открытым текстом. Причина- в социально-политической обстановке, которая нагнеталась командными методами управления страной. Вот уж где меньше всего следует командовать, так это в науке, искусстве, вообще в творческих сферах.

Об эпохе сталинистского руководства не приходится говорить. Тогда вождь лично назначал, кому быть академиком, какие науки признавать, а какие отрицать как лженауку. Но и после него приемы обращения с учеными мало переменились. Когда, например, в 1964 году отделение общей биологии Академии наук Союза избрало академиком лысенковца Н. Нуждина, но общее собрание провалило (за него голосовало лишь 20 процентов), тогдашний Генсек Н. Хрущев объявил: "Нам не нужна академия, которая не подчиняется решениям ЦК".

Такая атмосфера благоприятствует рождению фанатиков и их перерастанию в лжеученых. С Лысенко соседствует О. Лепешинская, "доказавшая" факт восстановления живой клетки из размозженной на центрифуге клеточной ткани в бесструктурное месиво. На этих же дрожжах пророс Г. Бощьян, "открывший" возможность превращения неживого кристалла в живые организмы, прорастали и другие герои печального прошлого. Но прошло ли оно сполна?