Часть четвертая. Обновление

Глава XI. Политическое завещание

Былое и думы о нем... Много раз повторено: история не знает сослагательного наклонения. И все же... И все же я часто задумываюсь над вопросом: что было бы, проживи Ленин еще хотя бы десять - пятнадцать лет? Как пошло бы развитие нашей страны? Ведь Ленину не было 54 лет, когда он ушел из жизни...

Но Ленин успел перед самым своим уходом оставить в наследие партии ясные, четкие идеи - каким путем идти к социализму. Потому такую ценность представляют его последние работы: мы возвращаемся к ним снова и снова, черпаем в них понимание наших современных проблем.

В письмах читателей ставится немало вопросов по поводу истолкования ленинских идей в наше время - о хозрасчете, товарно-денежных отношениях, кооперации, самоуправлении. Авторы таких писем исходят, как правило, из двух неверных, на мой взгляд, предпосылок: они или переносят высказывания о полном коммунистическом обществе на период социализма, или не учитывают того, что мысль самого Ленина постоянно находилась в движении, развивалась на основе опыта, в полемике с соратниками, в борьбе с противниками. Забывается, в частности, что после "военного коммунизма" партия, по словам Ильича, произвела "коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм". Дискуссионные вопросы читателей возвращают нас к спору о ленинском завещании, который начался давно.

Предлагаемый диалог не имеет целью пересматривать историю. Что было, то было - из песни слова не выкинешь. Мы гордимся великими завоеваниями социализма, что составляют главное в нашей 70-летней истории. Но это не означает забвения или прощения тяжелых испытаний, ошибок и трагедий прошлого. Современным поколениям, и прежде всего молодежи, важно знать, в каких муках, борениях и спорах шел поиск неизведанных путей к социализму. Нам очень нужна сегодня объективная, правдивая информация о своем опыте, без всяких изъятий и умолчаний. Только такой подход позволяет извлекать уроки из истории. Диалог показывает, как отражались в сознании рядовых коммунистов те острые дискуссии, которые происходили между руководителями партии в конце 20-х годов.

Комнатка в общежитии Института красной профессуры. Тусклая лампочка. Чайник греется на примусе, за столом Петр и Алексей Поленовы, разгоряченные спором, пьют чай, у Петра внакидку на плечах пиджак с накладными карманами (суньятсеновка). Алексей - в расшитой белой рубахе с косым воротом. Входит отец - в шинели, сапогах и с двумя торбами на палке.

Алексей. Батя! (Бросается к отцу, помогает снять груз.)

Петр. Отец? Ну, тебя только не хватало!

Отец раздевается, подсаживается к столу.

Отец. Аль не рады? Я вон гостинцев привез. Мать положила и пироги, и сало, и хлебушек наш деревенский, и маслице.

Петр. Да ну тебя! Что мы здесь, голодные, что ли? Не те времена.

Алексей. Да уж ты, конечно, не голодный. Паечек свой аккуратно получаешь...

Петр. Да и вас здесь, думаю, прохвессоров будущих, питают неплохо. Вчера в столовую заглядывал - все в порядке. Если бы у вас еще в головах такой порядок был, то и комиссия наша не нужна была бы.

Отец. Вы чего это? В запале, что ли? Не ко времени я, чай, с нашими деревенскими-то бедами?

Петр. Какие у вас беды, батя? Живете как у Христа за пазухой. Богатеете! Алешкин вон идол на всю страну прокричал: обогащайтесь! Вот вы и прихватились...

Отец. Эко ты... прямо с порога огорошиваешь... Или с братом чего не поделили?

Алексей. Он, батя, меня из партии вышибать прибыл. Его сверху прислали. Комиссию возглавляет. Наш Институт красной профессуры чистит.

Петр. Ты это, Демьяшку Бедного из себя не изображай. Верно, батя: завтра решать будем, кто с нами, а кто против нас. И Алеха - не покается, не побережется - со всеми другими загремит.

Отец. Вот оно как... Вроде вместях воевали, в партию вступали... Да и меня тогда, грешного, втянули сабелькой помахать... А сейчас что же, нашла коса на камень?

Алексей. Петруха, бать, в вожди лезет. Вот он и крушит сослепу все вокруг. И брата своего, как Каин Авеля, на заклание принести готов. Может, оценят! Повысят, приблизят. Только вот что, Петр, не забудь вовремя отмежеваться. Не забудь! Раз брательник твой в оппортунисты попал, и тебе, раньше или позже, в этой яме лежать!

Петр. Ты кого пугаешь? Ты куда это поворачиваешь? Ты чего это батю накручиваешь? Да кто ты такой для партии? Никто! Она перешагнет через тебя и не заметит.

Алексей. А через тебя?

Петр. И через меня, если дело того потребует. Так что давай о деле говорить, а не плакаться в тряпочку. Обидели. Оскорбили. Партия слезам не верит. Теоретики! Спорщики! Что правильно, что неправильно в партийной линии - все вы знаете. Все оцениваете. А кто вам это поручил?

Отец. Да погодите вы спорить-то. Наспоритесь еще. Не затем я пятьсот верст отмахал, чтобы слушать про это!

Петр. А чего тебе не можется? У тебя все в ажуре. Как сыр в масле купаетесь там. Две лошади. Две коровы.

Отец. Это верно. Сейчас и жеребеночек малый имеется, и телок выплодился...

Петр. Вот! А тоже приехал небось права свои качать. Обиды выказывать.

Отец. Что же у нас, обид нет? Ишь ты, допустили тебя к власти, а какой кипяток был, такой и остался. Только ты меня нахрапом не бери. Я сам поорать при случае умею.

Алексей. Или что стряслось, батя?

Отец. Прова помните? Он еще в овин спрятался, когда беляки в деревню завернули. Меня тот раз чуть не укокошили.

Петр. Ну?

Отец. Ну вот, он и командует, Пров этот. Сейчас он у нас Советская власть.

Петр. И чего он?

Отец. А того. Меня в кулаки записал, вот чего. И сведению в район направил. Мол, так и так: три лошади, три коровы, зерна, мол, 200 мешков прячет. Я к нему - ты что, какой я кулак? Я же за эту власть кровь проливал. Ранения имею. А он: раньше был, да весь вышел, а счас, мол, кулак, богатей, лучше всех в деревне живешь.

Петр. Указание получил. Статистика. Чтобы знать результаты нэпа. Сколько бедняков. Сколько середняков, кулаков. Идет расслоение. Кулак богатеет. В его руках хлеб, скот, другое продовольствие. Вот в чем опасность. Вот почему считают.

Отец. Да кабы только считали... Он ко мне, как ты к Алешке, тоже с комиссией пришел. Описывать, грит, будем у тебя подворье. "А дальше что?" - спрашиваю. А он: "Не знаю, как велят, так и сделаем. Думаю, отберем скот обчеству, хлеб - государству".

Петр. Врет он, перегибает. Нет такого указания, чтобы раскулачивать вашего брата. Может, и будет. А пока нет.

Алексей. Врет? Ты-то хоть себе не ври. Вот-вот указание выйдет. Так ваши игры со статистикой оборачиваются. Раньше насчитали кулаков четыре процента, мало показалось - года не прошло, стало пятнадцать.

Отец. Как же это?

Алексей. Да очень просто. Тогда считали кулаком того, кто батраков эксплуатирует. А теперь по имуществу - тягло, скот, зерно, постройки... Так можно не пятнадцать, а все тридцать насчитать.

Отец. Какой же я эксплуататор? Ведь у меня кто работает? Машка, да Дашка, да мужья их, да вон внуки-семилетки, тоже с утра в поле спину гнут. Мы же себя эксплуатируем, а никого другого... От зари.... До того, как луна на небе высветится...

Петр (жует). А пироги хорошие мать напекла. Отменные пироги... Только не будет тебе от меня защиты. Нет моего согласия на твое богатство. Ты у Алехи защиты ищи. Он те поможет. Особенно когда сам из партии загремит за крестьянский уклон.

Отец. Какой-такой уклон? Вы же ране сами о смычке вон как шумели. Мы привыкнуть не могли никак - что за смычка такая? Теперь привыкли, вы в обрат новое слово выдумываете.

Алексей. Они слово это против нас придумали. Вначале нас, а потом вас врагами объявят.

Петр. Что ты тут заливаешь? Чего запугиваешь деревню-то?

Отец. Деревню... давно ли ты городом стал? Однако вы мне вот что скажите - вы эту нэпу всерьез задумали али так, со страху завели? Значит, пройдет перепуг, и вы снова к прямому изымательству возвернетесь?

Алексей. Вот здесь ты, батя, в самую точку угодил. Об этом и спор идет. Как с нэпом быть? Продолжать или свертывать? А если свертывать - куда идти: назад, к "военному коммунизму", или что-то еще в этом роде придумывать?

Петр. Не об этом спор, не об этом! Передергиваешь! Об индустриализме спор. Откуда средства взять? Какими темпами двигаться?

Алексей. Ну уж если быть совсем точным, то спор идет о политическом завещании Ленина.

Петр. Да не было никакого завещания. Все это выдумал Бухарчик твой.

Алексей. "Бухарчиком", кстати, его твой хозяин назвал. Как он тогда выразился? Крови требуете? Не дадим вам крови нашего Бухарчика!

Петр. Что ж, это только говорит о его объективности. А сейчас вы как с цепи сорвались! Политическое завещание! Политическое завещание! Из всего ленинизма хотите вытащить один кусочек и обратить его против партийной линии.

Отец. А что же, было завещаньице-то, Леха? Чего Ленин-то завещал?.. Интересно. Он наследником-то кого оставил? Али не успел?

Алексей. Ну какого наследника? Не в традициях партии это, батя!

Отец. Я не насчет там родни какой... А других това-рищев - указал бы на кого, кто посильней.

Алексей. Указать-то он указал, да не кого назначить, а кого снять.

Отец. А кого же убрать-то велел? Алексей. Сейчас я тебе зачитаю (достает из стола бумагу). "Сталин слишком груб... Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д.".

Петр. Ну и что ты в этом усматриваешь? Партия на это прямо ответила: Сталин груб с врагами, с уклонистами! А ты насчет своего прочти - там поострее сказано.

Алексей. Что ж, прочту: "Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)".

Петр. Ну что? Неясно? Сталина Ленин критиковал только за личные недостатки, а Бухарина - за отход от идеологии марксизма.

Алексей. А Сталин? Какая у него идеология? С Каменевым и Зиновьевым - против Троцкого. С Бухариным - против Каменева и Зиновьева, а с такими, как ты, против последнего члена ленинского Политбюро. Чего тут непонятного? Ленин предложил коллективное руководство. Какие споры были при нем и по каким вопросам! Один Брест чего стоит. А "военный коммунизм"? А тот же нэп? Только Ленин умел своим авторитетом удерживать дискуссии в партийных рамках и двигаться вперед и вперед.

Отец. А отчего же не сняли того-то? Раз Ильич советовал?

Петр. А кого поставить? Когда Ильич ушел от нас, все вожди стали примерять на себя ленинский кафтан. И никому он впору не пришелся. Тогда они и решили информировать только актив съезда, а письмо отложить до времени. Все решили, единодушно.

Отец. Чего же они так-то! У других не спросили.

Алексей. А после того всю историю человечества разделили на три периода: матриархат, патриархат и секретариат. Секретариат и подмял под себя Политбюро.

Петр. Ты эти троцкистские шуточки брось! Повторяешь, безмозглая голова! Это тебе тоже зачтется!

Алексей. Было, батя, семь членов Политбюро после смерти Ленина. Пятерых уже побили. Сейчас шестого добивают.

Петр. Вот они за этого-то и дерутся, зубами вцепились в его фалды, как псы, не оторвешь.

Алексей. А откуда драка пошла, Петруха, как ты это понимаешь?

Петр. Как? Да тут вопроса нет. Обострение классовой борьбы. И ее отражение в партии.

Алексей. Что же это она обострилась на другой день после смерти Ленина?

Петр. Вот смертью-то вождя враги и решили воспользоваться.

Алексей. Когда же они так быстро из соратников во враги попасть успели? Или Ленин их не разглядел?.. Хотя чего уж там, не в одних личностях сейчас дело... Главное - куда идти дальше. В двадцать втором году Ленин написал и продиктовал пять статей. Об этом мы и спорим с комиссией.

Петр. Ну и какие статьи вы к завещанию относите? Алексей. Ты знаешь: "Странички из дневника", "О кооперации", "Как нам реорганизовать Рабкрин", "Лучше меньше, да лучше" и, наконец, "Письмо к съезду".

Петр. Письмо! Вокруг него вы и ходите, как коты вокруг горячей каши. К власти рветесь! Но письмо это сверхсекретное. И ты прекрасно об этом знаешь. За одно это тебя из партии исключать надо. Небось у всей банды такие документы имеются? А может, и за пределы института распространять стали?

Отец. Да ладно вам! Леш, ты объясни лучше, какую социализьму завещал Ленин? Как ты-то понимаешь?

Алексей. Кооперацию - раз. Культуру для всех, особливо для крестьянства,- два, развитие индустрии - три, демократию против бюрократизма - четыре. Коллективное руководство партией - это самое главное в его "Письме к съезду".

Отец. Ну а он, Петруха, а они, другие-то, чего хотят? За что бьются?

Алексей. Они? Сверхиндустриализация в городе. Принудительная коллективизация деревни. Культ единоличного руководителя в партии. Ничего этого у Ленина и в помине не было. "Революция сверху" - это они не у Ильича, это они у Салтыкова-Щедрина позаимствовали.

Петр. Какого Щедрина? Будет врать-то! Он главного не сказал, батя! Он нэп растянуть до скончания века хочет. А мы считаем, что отступление кончилось. Пора выкорчевывать капитализм.

Алексей. Батя, один такой - ты о нем не слышал, он в Госплане сидит, Преображенский его фамилия. Так вот, он свою теорию социалистического накопления создать пытался. Индустриализация, мол, при капитализме проходила за счет ограбления. Грабили либо колонии, либо крестьянство. У нас колоний нет. Что остается? Крестьянство.

Отец. Что же, так прямо и написал - христьян грабить?

Петр. Да врет твой Леха, батя! Не писал он так.

Алексей. Писал, писал. Потом, правда, поправился. Назвал это "ножницами цен". Значит, так: промышленные товары продавать как можно дороже, а у крестьян продукцию покупать как можно дешевле.

Отец. Ну, это мы понять можем. Раньше я за порты полпуда зерна отдавал, теперь - полтора. А за литру керосину - пуд. А ты попробуй пуд этот произведи.

Алексей. Такие, как Преображенский, все по "военному коммунизму" скучают.

Петр. Ну уж брось. Я-то совсем не по "военному коммунизму" тоскую. Леша, милый! Ты вспомни, вспомни Октябрь! Какой энтузиазм! Какая вера в будущее! А потом гражданская... Сколько испытаний! Сколько крови пролито! И все для чего? Чтобы нэпманы прогуливали сейчас в ресторанах свои золотые десятки? Чтобы торгаш стал выше коммуниста? Жил лучше, имел красивых баб и нас, партийцев, разными соблазнами заманивал? Мы же, Алеша, о мировой революции мечтали!

Алексей. Петруха, брательник ты мой старший! Разве я тебя не понимаю? Конечно, была вера, что мы только запал к пушке подносим. А она потом, эта пушка, как громыхнет! И не только Европу, а весь мир встряхнем. Но ведь не вышло это, Петя! Один на один мы остались со страной - отсталой, бедной, неграмотной. Все изменилось - круто изменилось. А психология? Психология сохранилась прежняя. Ты помнишь, как Ленин впервые сказал коммунистам - учитесь торговать? Ведь это как обухом по голове было! Это нам-то, которые каждого торгаша, каждого мешочника, не раздумывая, к стенке ставили! А Ильич настойчиво свою линию гнул. Учитесь не только торговать, но и управлять предприятием, работать по-новому.

А помнишь, на комсомольском съезде? Ждали, вождь нам сейчас скажет: ну, ребята, мобилизуйте свои силы, кровушки своей не жалейте и... А он сказал: "Учиться коммунизму". Да не из книг, не по учебникам, даже не по Марксу только. Учиться реальному делу коммунизма. Вышли тогда после съезда - на лицах недоумение: как же так? А уж когда грянул нэп, тут не только мы, безусые юнцы, а вон какие вожди дрогнули. Оппозиция за оппозицией. Платформа за платформой. Фракция за фракцией. И какие слова: предательство революции! Отступление от коммунизма! Перерождение!

Чего только не бросали в лицо вождю партии. А кто оказался прав? Ты оглядись сам-то, Петя, взвесь спокойно. Забудь на минуту, что тебя прислали сюда как опричника на расправу.

Петр. Какого опричника? Я, если хочешь знать, сам в эту комиссию напросился. Потому что не согласен с вашей позицией. В принципе не согласен. Да и тебя жалко. Спасти хочу.

Алексей. Но ты посмотри вокруг. Какою страна была после гражданской? И какой она стала всего за несколько лет? Никто не ждал. Производство, что до революции было, мы превзошли. Так? Так. Крестьянин живет лучше, чем при старом режиме, при помещике. Так? Так. Да и в городе - рабочий день сократился до семи часов. Зарплата стала больше. Грамотность народа в два раза выше, чем до революции.

Петр. Ты все розовые картинки рисуешь. Нэп тебе все в светлых тонах представляется. А что безработных у нас более миллиона - это ты как считаешь? Большим завоеванием? Верно, попробовали взять коммунизм кавалерийской атакой. Не вышло, ушли на запасные позиции. Ну перестроились, переобучились - и снова в атаку. А то, неровен час, незаметно обратно в буржуйское общество скатимся.

Отец. Значит, отымать все будете? У христьянства-то?

Петр. Отнимать не отнимать, а объединять будем. Все общество переменим. Это неизбежно. Ты должен себе это ясно представлять со своими коровами, да лошадьми, да телками, сколько бы ты их ни накапливал - не для себя копишь. Раньше или позже придется отдать.

Отец. Кому отдать?

Петр. Колхозу.

Отец. Это еще чего, с чем это едят?

Алексей. Вот тут-то весь вопрос, батя. Они ленинский кооператив на колхозы променять хотят.

Петр. Колхоз - это и есть кооператив, чего врать-то?

Алексей. Нет, Петя. Ты перечитай "О кооперации" Ленина. Там и не упоминается о колхозе. Сбытовая, торговая, другие виды добровольной кооперации - в деревне и в городе. Колхоз же, как вы его задумали,- это, скорее, промышленное предприятие в деревне. Земля - государственная. Средства производства, скот навечно отдаются. Труд - только общий, коллективный, хотя работники разные.

Петр. Верно. А что ж тут плохого?

Алексей. Плохого? Ну не буду говорить о методах - вы в колхозы силой всех загнать собираетесь: войти можно выйти нельзя. Разве это кооператив, когда уйти из него невозможно? Но главное даже не в том. Главное - непроизводительно. Когда мануфактуры появились? Когда машины создали и ремесленный труд стал менее эффективный. А колхоз? С тем же тяглом, да без личного интереса, да с уравниловкой? Тут любому ясно - резкое падение производства произойдет.

Петр. А мы вначале объединим, а потом технику подкинем.

Отец. А объединять как будете? Леха верно говорит - меня силком туда потащите?

Алексей. Тебя, батя, не в колхоз - тебя в Сибирь, на освоение новых земель.

Отец. Врешь! Быть того не может! Я же за эту власть жизни не жалел!

Петр. Ты отца-то не пугай. Не пугай, Алеха! Никто его в Сибирь не погонит. Ну а ты что предлагаешь?

Алексей. Наш вывод простой. Нэп - это всерьез и надолго. Это путь к социализму. Это прививка от его бюрократизации.

Петр. А что с коммунизмом происходит, это тебя не волнует? Двадцать пять миллионов крестьянских дворов. А в городе ремесленники изготовляют почти треть всех промышленных товаров. И половину основных предметов обихода. А в торговле? Здесь же фактически командует частник. И это ты считаешь нормальным? Кто на кого наступает - капитализм на коммунизм или коммунизм на капитализм?

Алексей. Это как понимать!

Петр. Что - как понимать?

Алексей. Коммунизм, а вернее, социализм как понимать. Ты вот, Петруха, под социализмом что понимаешь? Государственный контроль? Ведь верно?

Петр. Точнее - государственную собственность. Какой тут разговор. Мы коммунисты, значит - враги частной собственности. Это еще в Комманифесте было сказано.

Алексей. Нет, тут не все так просто, как тебе кажется. Уже сейчас мы с тобой видим два типа организации государственного хозяйства: "военный коммунизм" и нэп. Кто и как этой собственностью распоряжается - вот в чем вопрос. Руководители командуют? Или вместе с рядовыми тружениками на общем интересе строят?

Петр. Что же мы, для себя, что ли, стараемся? Ведь для народа же.

Алексей. А ты у того народа спросил - чего он сам-то хочет? Ну к примеру, у крестьян?

Петр. Крестьянин, он и есть мелкий собственник. Землю, скот, плуг, другие орудия, хлеб, который собрал,- все туда же, в свою собственность обращает.

Алексей. И как быть?

Петр. Как? Ясно как. Раньше или позже придется крестьянину от этой собственности освобождаться. Иначе коммунизма никакого не будет.

Отец. Да какой же я те собственник?! Я рубля ни у кого не взял! Ну! Единственно, мне в награду за храбрость красный командир лошадь подарил. От нее и пошла вся собственность. И за что подарил-то? Веришь, Леха, по сию пору мучаюсь. Шальной же был, как тот же Петруха наш. Головы рубил! Мне и сейчас одна голова по ночам снится... Прапор, молоденький такой, безусый... русский мальчик...

Петр. Вот-вот! Контру жалеть стал. Потому тебя к кулакам прислонять стали. А они - кулачье - вон что делают: хлеб придерживают. Опять в городах с продуктами перебои. Как быть? Все время на милость богатеев деревенских надеяться?

Отец. Так ты разберись, мил дружок, отчего хлеб придерживать стали. Оттого, что цену сбавили. Вот же в чем корень-то! Мы тоже не двужильные. Надо семью кормить. На посев оставить. Кой-чего прикупить: одежонки, сбруи или, гляди, я бы себе лисапет купил - по хозяйству пригодится.

Алексей. Отец прав. Нужны нормальные экономические отношения. Начинаем прижимать деревню ценами - она отвечает бойкотом. А то и волнениями.

Петр. Вот - волнениями! Не можем мы у себя в тылу эту мелкую буржуазию держать! Сейчас снова встал вопрос, как в Октябре: кто кого? Нужна вторая революция. Иначе нас эта стихия в гроб загонит.

Алексей. Эту революцию, батя, они против вас затевают - против миллионов крестьянства!

Петр. Не мы затеваем, а они - кулачье это! В нынешнем году сколько волнений было в деревнях! Это что тебе такое? Это и есть вылазка классового врага.

Алексей. Ну начнете вы революцию, а что будет с экономикой, с живыми людьми? Поверили вы в силу власти, в государство. А разве эта вера от социализма идет? Государство землю не пашет, зерно не собирает. Скот не выращивает. Трактора не производит, штаны, рубахи не шьет. Это же все люди делают... Ты мне скажи, можешь ты заставить кого-то силой работать качественно? Петр. Не одной силой, энтузиазмом. Нужно мобилизовать всех, нужен скачок. Нужны жертвы. Пускай еще десять - пятнадцать лет, но мы приведем страну к светлому будущему. Не выжмем средств у крестьянства - не будет индустриализации. Тут все просто: либо - либо. Никакой альтернативы нет.

Отец. Да чего ты из нас выжмешь, дурья твоя башка? Народ как прослышит про твои планы - он первым делом свой скот резать учнет. Так что много ты на этом не наиграешь, Петруха! Не наиграешь.

Петр. Не учнет! А если учнет, мы такую баню устроим, что долго помнить будут! Пролетарская власть шутить с собой никому не позволит.

Алексей. Альтернатива есть. Ленин иначе на это смотрел. Чем он свои статьи "О кооперации", "Лучше меньше, да лучше" закончил? Он прямо сказал, что строй кооператоров в городе и в деревне это и есть строй социализма. И предлагал постепенное кооперирование. Постепенное собирание средств для того, чтобы пересесть с лошади крестьянской на промышленную лошадь.

Петр. После Ленина мы тоже кой-какой опыт накопили. Пятилетний план - вот наш метод. Две-три пятилетки - и станет у нас индустрия не хуже, чем у Германии или Франции.

Алексей. План? Что ж, это хорошо. План ГОЭЛРО - он еще при Ленине родился. Но какой план? Реальный или химера? Вы ведь какую идею вынашиваете? Нормальные показатели отброшены. Намечаете в течение пяти лет в три-четыре раза увеличить объем капиталовложений в промышленности, расширить производство средств производства более чем в три раза... Сверхиндустриализация. Что означает "сверх"? Сверх реальных возможностей? Сверх здравого смысла? Или сверх правды? Обмануть хотим. Вот в чем суть дела. Разве ты не помнишь? Дзержинский, придя к руководству ВСНХ, заявил, что отчетные цифры развития нашей экономики есть фантастика и квалифицированное вранье.

Петр. Сами врете вы все. Накручиваете!

Алексей. Накручиваем? Да вы прямо говорите о ликвидации частного сектора в деревне.

Петр. Что ж, мы этого не скрываем: будем брать дань с крестьянства. Ради индустриализации. Ради окончательной победы революции.

Отец. Какую еще дань? Чингисхан ты, что ли? К монгольским временам нас возвернуть хочешь?

Алексей. Это, батя, уже нашло свое определение: экспроприация крестьянства.

Петр. Вот за это вы тоже заплатите, словечки выискиваете, чтобы линию партии посильнее лягнуть.

Алексей. А как еще это назовешь? Вы сами эту терминологию в ход пустили. Все у вас фронты какие-то. "Заготовительный фронт", "зерноуборочный фронт", "плановый фронт", "литературный фронт". Кто-то додумался даже до такого выражения - "фронт яровизации".

Петр. Да как же иначе? Вторая революция - это и есть новый фронт борьбы, а колхозы, если хочешь,- передовая ее линия. Вы же все против колхозов. Признавайся - против?

Алексей. В принципе не против. Может, и созреет технология, которая потребует совместной работы крестьян. Но не враз и не каждую деревню - в колхоз. Скажем, животноводство, оно скорее фермерского труда просит, как, кстати, и овощеводство. Разведение кур - фабричного. А на полях, когда техника будет, может, коллективная работа даст больший эффект.

Петр. Крутишь! Все крутишь!

Алексей. Вы на страхе одном все построить хотите.

Петр. Как так - на страхе?

Алексей. Подумай сам: почему будут работать крестьяне на общих полях? Почему завод будет выполнять обязательства? Только по одной причине: не выполнил план - голову с плеч долой. Военно-бюрократический социализм строите.

Петр. А ты за какой?

Алексей. Я? За социализм для человека, народный.

Петр (пауза). В общем, так я тебе скажу, Алеха. Загремишь ты с такими идейками, себя закопаешь и нас угробишь. И за кем ты тянешься? Ты присмотрись, присмотрись, кто тебя в яму тащит? В институте полную анархию развели. Мы почитали протоколы, кто у вас только не выступает. Одни попутчики. Бабель, Пильняк, Мандельштам. Это что, по-твоему, дело? Это пролетарская культура?

Алексей. А ты как бы хотел?

Петр. Я бы на порог не пускал всех этих попутчиков и контру. Как они о революции пишут? "Накопытили"! Я бы этого сукина сына без разговоров к стенке поставил.

Алексей. Ну а культуру - тоже к стенке?

Петр. Что же, им на уступки идти? Смиряться? Они и есть развратители народного сознания. Они до такого состояния умы доведут, что нам с тобой потом придется саблями эту кашу расхлебывать. Узлы разрубать, раз есть пролетарская власть, то и литература у нас должна быть пролетарская. Кто не хочет служить пролетариату - вон!

Алексей. Работать с ними надо, работать! На нашу сторону всех перетянуть! Без них нам цивилизованным обществом, о котором Ленин писал, не стать.

Петр. А как Ленин либеральных интеллигентиков громил - этого ты не помнишь? О партии интеллигентов мечтаешь?

Алексей. Интеллигентов не интеллигентов, а таких, которые могут отличить Бабеля от Бебеля и Гегеля от Гоголя. А то развели болото и манипулируете им, как хотите.

Петр. Договорился! Вон куда тебя занесло! Но завтра, завтра не о том пойдет разговор. Кто за партийную линию - кто против. Вот какой вопрос стоять будет. И поставим мы его ребром. И ты, Алексей, должен сделать выбор. Если ты из этой банды не выйдешь, попадешь под гильотину. (Пауза.) Ну хочешь, Леха, я на колени встану перед тобой - брось ты их, не губи себя, хоть отца-то пожалей!..

Отец. Может... действительно... того... Ты бы, Леха, посчитался. Петр, он хоча горячка, а похитрее тебя будет. Видишь, куда дело-то идет. В начальство выбился. А ежели тебя заметут, и меня подведешь. Пров узнает, до него докатится. Да и Петра, всю семью загубишь.

Петр. Они тебя как заслонку держали, крестьянского сына. Сами-то что - плевали они на тебя.

Алексей (пауза). Нет, не могу. Не сделаю я этого. Не ждите от меня завтра покаяния. Не верю я во все это. (Кричит.) Не верую!

Петр. Пойми, Алеша, пойми напоследок, если мы не пойдем этим путем - путем трудных испытаний, империалисты сомнут нас. Война может разразиться в любой момент. Не будет у нас тяжелой промышленности - не будет и обороны. И тогда конец. Конец делу Ленина.

Алексей. И когда та война, по-твоему, будет?

Петр. Думаю, в ближайшие пять лет, не позже.

Алексей. А если не будет войны, что же, ты согласен - все жертвы, на которые вы хотите обречь партию, народ, не нужны?.. Так вот что я тебе скажу. Вернемся-ка мы к этому разговору лет через десять. Если живы будем. Я так думаю, будет война - но не внешняя, а внутренняя.

Петр. Ну а если будет война с империалистами - через пять, десять, пятнадцать лет, если нападут на нас - что ты тогда скажешь?

Алексей. Тогда, что говорить, все там будем. И ты. И я. И батя наш там будет.

Петр. А пока - пока горько, братуха, но придется всех вас и тебя, дурака, из партии гнать. Другого выхода нет. Не сметем вас - не будет колхозов, не будет индустрии, власти нашей не будет.

В небольшом фрагменте я постарался дать слово людям, искренне боровшимся за социализм, но по-разному видевшим пути его развития. Известно, что индустриализация страны позволила одержать победу в Великой Отечественной войне и открыла дорогу для дальнейшего прогресса. В то же время все больше выявлялась неэффективность командно-административных методов социалистического строительства. Ныне, когда партия и народ осуществляют коренную перестройку и обновление нашего общества, когда развернулись острые дискуссии, важно вспомнить уроки истории, те доводы и аргументы, которые уже высказывались в момент, когда только начинали складываться представления о реальном социализме. И еще раз оценить подлинную политическую волю Ильича.