Оптимальный вариант

Оптимальный вариант

За почерневшими от сырости стволами сосен показались первые домики Вецаки. Здесь, на берегу Даугавы, у самого моря, холодный ветер легко пробивал частокол деревьев, перекатываясь через невысокие дюны, и хлестал по лицу, рукам и коленкам. Колеса велосипеда скользили по замерзшим лужицам и жесткому снегу. До дома оставалось совсем немного. Но Эгон с трудом крутил педали.

Нелегко давались ему теперь два десятка километров, отделявших его дом от техникума, куда он ездил каждый день на старом любимом велосипеде, - железнодорожную ветку до Риги немцы тщательно разрушили в 1944 году, а автобусы еще не пустили.

В последние недели он чувствовал что-то неладное. При любом движении в суставах рождалась ноющая боль. С детской беспечностью он старался не обращать на нее внимания, надеясь, что неприятные ощущения скоро пропадут. А они не исчезали.

Кто мог думать, что так неожиданно обрушится болезнь, которая уложит его в постель, лишит любимых развлечений, вечной беготни на льду старицы Даугавы?

...Старый врач долго осматривал Эгона, ощупывал суставы, просил сгибать ноги в коленках, недоумевая, бормотал что-то себе под нос и наконец вынес приговор: "Ревматизм, юноша. В острой форме. Советую впредь бояться снега, не бегать по лужам. И не злоупотреблять хоккеем и катанием на велосипеде в зимнее время!"?

Доктор потом долго разговаривал с матерью. До Эгона доносилось: "Процедуры... Покой". Его злили и пугали эти слова. Он не представлял себе жизни без движения, без ежедневных игр. Он презирал пай-мальчиков, оберегаемых родителями от холода и лишних движений и превращавшихся в толстых и ленивых подростков.

Только в одном случае Эгон мог сидеть спокойно и никуда не спешить - когда читал книги. Читал он, правда, без разбора, все, что попадалось под руку. От Брема до классиков мировой литературы. И все же нетерпеливость натуры сказывалась: он читал очень быстро и мог за вечер легко одолеть толстый том.

Пролежал Эгон месяца три. Скучал, переживал, а еще больше - злился на свою болезнь. Именно тогда окрепла в нем решимость серьезно заняться спортом. И он преодолел свою немощность, хотя поначалу врачи запрещали ему даже подниматься по лестницам и выдали справку об освобождении от занятий по физкультуре.

Со временем Эгон стал участвовать в соревнованиях по бегу, лыжам, велосипеду, стрельбе, фехтованию, спортивной ходьбе, играл в футбол, баскетбол, волейбол. Уверенность в своих силах, умение их рационально распределять, способность рисковать - все это дал ему спорт.

Повзрослел он рано. В тринадцать лет сам решил пойти учиться в техникум с четким сознанием необходимости этого шага: во-первых, надо быстро стать на ноги, чтобы начать зарабатывать; во-вторых, нужна крепкая, надежная профессия - лучше, если как-то связанная с металлом.

И он выбрал самый крупный и знаменитый в Риге техникум - индустриальный политехнический, чтобы получить специальность технолога по холодной обработке металлов. Поступить в этот техникум было очень трудно. Он сумел.

Откуда у 13-летнего мальчика такая твердость и решительность? Может быть, условия жизни в семье, где не все было гладко, делали его более взрослым, а может, то обстоятельство, что он, совсем мальчишка, пережил страшные годы фашистской оккупации и не раз чудом спасался от гибели?

Так или иначе, привычка жить своим умом, не бояться самостоятельных решений выработалась у него уже в детстве. А в юности...

Однажды в университете тренер предложил ему выступить в лыжном двоеборье. А Эгон никогда не прыгал с трамплина.

Риск? Еще какой! Но интересы команды требовали, и он отважился. Пятидесятиметровый трамплин в Сигулде предназначался в свое время для чемпионата Европы и был тогда одним из крупнейших на континенте. Новичку тут делать было, конечно, нечего, но он поехал тренироваться.

Эгон подошел к краю, оттолкнулся и... полетел. Он не помнил, как летел, как приземлился, он ничего не видел, кроме стремительно мчащегося на него снега, ничего не чувствовал, кроме странной невесомости.

- Ты был белый как снег, - смеялся потом тренер. - Но на ногах стоял крепко.

...Мать узнала его по свитеру, который сама связала ему. Она не поверила своим глазам, увидев в кадрах кинохроники знакомую фигуру в этом свитере. Уж она-то знала точно, что до сих пор он никогда не прыгал. Когда он пришел домой, она ничего не сказала. Молча поставила ему чай с бутербродами, а потом незаметно наблюдала, как он возится с чертежами. Она привыкла не вмешиваться в его жизнь, не приставать с расспросами - на них он всегда неизменно отвечал: "У меня ничего особенного" или "Живу как все". А она удивлялась напряженному ритму его жизни. Ложился поздно. Часто за полночь просиживал с книгами или чертежами. Вставал в шесть. Она будила его, когда уходила на поезд в Ригу. Эгон успевал встать, одеться, позавтракать, собраться и успеть на тот же поезд, которым ехала она. В университете у него занятия, потом каждый день тренировки, домой приходит не раньше одиннадцати. И так каждый день. А в выходные он обычно на соревнованиях.

Как он все успевал, трудно понять. Но Э. Лавендел научился ценить время и умело распределять его, не тратя на пустяки, на болтовню и развлечения. Он был человеком дела. Его единственным увлечением оставался спорт, которому уделял даже больше времени, чем учебе. Правда, после техникума ему было легко. Многие курсы он прошел еще там. В техникуме же научился не зубрить, а прежде всего понимать, схватывать суть. Он не любил конспектов, надеясь в основном на память и логику.

Потом была учеба в Латвийском государственном университете.

В летние каникулы трудился - либо ходил в море с рыбаками, либо помогал землемеру. Позже стал зарабатывать себе на жизнь чертежной работой.

Он всегда был человеком дела. Характерный пример. В то время как другие студенты, его друзья, готовили дипломные проекты, он по просьбе одного учреждения делал технические чертежи машины для восстановления старой кинопленки. (Эта машина получила на ВДНХ бронзовую медаль.) Восемьдесят листов чертежей!..

За дипломным заданием он пришел всего за две недели до защиты. Легкомыслие? Вряд ли. Скорее уверенность в своих силах. А в дополнение - точный расчет. За неполные две недели Эгон сделал дипломный проект и защитил его на "отлично".

Студент Э. Лавендел готовил себя к работе на производстве. На практике ему было интересно. Приобретенные знания давали возможность развивать активную деятельность. И времени даром он не терял. Когда вместе с Озолиньшем они проходили практику на вагоностроительном заводе, то предложили литейному цеху освоить новый способ литья. Идею приняли, новый способ внедрили - Эгон мог чувствовать себя удовлетворенным. Но этим дело не ограничилось: его попросили прочесть на заседании студенческого научного общества доклад о проделанной на практике работе. Как он сам считает, это и было первым робким прикосновением к науке.

Но Эгон вовсе не мечтал о научной деятельности. Он хотел быть конструктором на заводе "Автоэлектроприбор" и уже знал чертежную доску, за которой будет сидеть после окончания университета.

И вновь все получилось не совсем так, как он планировал. При распределении ректор предложил Э. Лавенделу остаться в университете, на кафедре теоретической механики и сопротивления материалов, и стать- преподавателем. Предложение неожиданное. А на обдумывание всего три минуты. Риск? Что ж, Эгону не привыкать, особенно если риск, как тот прыжок с трамплина, разумен и необходим...

Шел 1957 год. В Латвии насчитывалось тогда около 20 научно-исследовательских институтов. В ту пору в республике получили развитие новые направления научных исследований - в области экспериментальной физики (магнитная гидродинамика), физики твердого тела, механики, электроники, энергетики, широко проводились работы по рациональному использованию природных ресурсов, гидробиологии, органическому синтезу, физической химии, химии древесины.

На окраине Риги, на опушке Бикерниекского леса начал расти Академгородок - центр науки в республике. В его удобных корпусах должны были вскоре разместиться новые институты академии.

Поселок Саласпилс превращался в городок физиков и биологов. В 1961 году соорудили атомный реактор, построили корпуса Института физики и Института неорганической химии. На территории Саласпилса расцвел Ботанический сад Академии наук Латвийской ССР и лаборатории Института биологии. В городке Балдоне была создана радиоастрономическая обсерватория. Институты общественных наук разместились в прекрасном, первом в республике высотном здании близ центра Риги и набережной Даугавы.

В науку стремительно вливались свежие силы, молодые ученые, полные идей и замыслов. Новые институты Академии наук Латвии (Институт органического синтеза, Институт электроники и вычислительной техники, Институт механики полимеров) почти целиком укомплектовывались молодыми кадрами. Научной работой в этих институтах руководили известные ученые - академики А. Малмейстер, С. Гиллер, Э. Якубайтис и др.

Серьезными научными исследованиями занимались и в высших учебных заведениях республики, в первую очередь в Латвийском государственном университете. Преподаватели, работники кафедр и вузовских лабораторий вели исследования по заказам промышленности, сельского хозяйства, строительства. Для Латвии вообще характерна традиционная тесная связь научных исследований с производством. Уместно напомнить, что первые в России самолет, автомобиль, танк были построены в Риге. В советские же годы особенно развиваются радиоэлектроника, вагоностроение, промышленная химия. Всей стране известны рижские радиоприемники и телефонная аппаратура, рижские трамваи и локомотивы.

Эти достижения латвийской промышленности были бы немыслимы без развития науки.

Казалось бы, какая связь с производством у такой научной отрасли, как магнитная гидродинамика? Но исследования, проводившиеся в Институте физики под руководством академика Ю. Михайлова, нашли неожиданный практический выход. Разработанные в СКБ при институте десятки приборов и устройств, работающих на принципах магнитогидродинамики, были переданы предприятиям республики. Например, в 1960 году в институте спроектирован электромагнитный насос. Его применили на заводе ВЭФ для автоматической пайки печатных схем новых радиоприемников.

В конце 40-х годов медики и химики создали эффективный противотуберкулезный препарат ПАСК. В 1949 году английский журнал "Ланцет" опубликовал восторженную статью о первых успешных испытаниях этого препарата на больных. А в Риге в это время уже начала работать установка для производства ПАСКа. Через два года был налажен его промышленный выпуск.

Быстро доводить до практического применения новые научные идеи - этого принципа с самого начала придерживается Институт органического синтеза. Ученые добились того, что при институте создан экспериментальный завод. Теперь результаты исследований по синтезу органических веществ, разработки новых физиологически активных препаратов для медицины и сельского хозяйства, новых лекарств немедленно проверяются в условиях опытно-экспериментального производства.

В 1957 году Эгон Лавендел закончил Латвийский государственный университет. Пришло время самостоятельной работы.

...С теорией упругости Э. Лавендел столкнулся неожиданно для себя. Вначале все казалось простым. Одна проектно-конструкторская организация попросила кафедру рассчитать размеры резиновой детали - предполагалось вместо подвижного металлического шарнира поставить резиновые соединения. Заведующий кафедрой, член-корреспондент АН Латвийской ССР Яков Гилелевич Пановко прекрасно знал, что таких расчетов никто не только в нашей стране, но и во всем мире еще не делал. Тем не менее он согласился.

- Сделаешь? - спросил он Эгона.

- Если надо, сделаю, - ответил тот, не подозревая, чего это потребует от него (да если бы и знал, все равно согласился бы).

Почему же Я. Пановко поручил решить столь необычную задачу своему молодому ассистенту, преподавателю сопромата Э. Лавенделу, именно ему и никому другому?

Эгон впоследствии отзывался о своем руководителе как о человеке, который ясно видит суть любой проблемы, явления. Недавний студент Лавендел тоже был для профессора в известном смысле объектом изучения. Видимо, именно тогда он и разглядел в молодом преподавателе трезвого и бесстрашного исследователя, которому можно доверить самое сложное дело.

Конечно, Я. Пановко рисковал, притом вдвойне: во- первых, подписав хоздоговор на расчеты, во-вторых, поручив ответственную работу новичку. Но профессор не боялся риска и ценил смелость в других.

Э. Лавендел мучился полгода. Ничего не получалось. Резина по своим техническим свойствам материал уникальный, нечто среднее между жидкостью и твердым телом. Она и деформируется прекрасно (причем в разных направлениях ее можно заставить деформироваться по-разному), и выдерживает довольно большие нагрузки. Шарнир из резины не стучит и практически не изнашивается. Что и говорить, материал в некоторых случаях незаменимый, достаточно сказать, что, например, в "Жигулях" почти четыреста резиновых деталей, а у грузового КамАЗа и того больше!

Но оказалось, что некоторые свойства резины не подчиняются обычному, "старому" математическому описанию, и попытки точно рассчитать резиновую деталь приводили к математическим абсурдам. Как быть?

Эгон обложился книгами по теории упругости, консультировался со знающими специалистами - решения не было.

Ну а нельзя ли без расчетов? Скажем, подбирать размеры резиновых деталей экспериментально, опытным путем? Увы, тогда овчинка не будет стоить выделки. Параметров сложной детали и характеристик резины, которые можно поменять, - сотни. Чтобы перебрать все варианты и найти наиболее приемлемое решение, потребуются усилия десятков людей, огромные средства и масса времени. Ведь резиновую деталь придется делать "на глазок", испытывать ее в работе, потом делать еще одну - снова снимать характеристики ее "самочувствия" - и так до тех пор, пока не будет выбрана лучшая. А изготовление только одной пресс-формы для отливки резиновой детали стоит тысячи рублей.

Сроки хоздоговора истекали. Работу надо было сдавать. А Я. Пановко ни о чем не спрашивал. Но Эгон не привык к поражениям.

Традиционная схема научного открытия известна всем: задача не выходит, ученый мучается, постоянно думает над той или иной загадкой, и вдруг в одно прекрасное утро - эврика! Его осеняет неожиданная мысль, и решение найдено. Ситуация, многократно описанная в литературе и журналистике, достаточно банальна. Ничего удивительного, с Э. Лавенделом все произошло именно так: переживал, не находил себе места, прикидывал и так и эдак, и наконец пришло озарение.

"Нормальная" математика здесь не поможет, размышлял он, она требует чистоты и точности. А что, если пойти на компромисс с этой строгой дамой и обойти математические трудности методами приближенных решений? Оказалось, что это и был единственный ЕЫХОД. Эгон ввел новое математическое описание свойств резины и получил возможность применить так называемые приближенные методы решения.

- Видите, как все удачно, - сказал ему Пановко, перелистывая папку с расчетами. - Наверняка вы думали, что ничего у вас не выйдет.

- Я так не думал, - возразил Лавендел.

- Разве? Значит, мне так только показалось.

Эгон пожал плечами, не понимая, шутит шеф или говорит серьезно. Или же догадался о его сомнениях в те дни, когда решение никак не вытанцовывалось?

- Так. - Я. Пановко захлопнул папку, встал и вполне серьезно, даже торжественно, произнес: - Молодец! Оформляйте эту идею и расчеты как кандидатскую диссертацию и готовьтесь к защите. Придется, правда, немного развить тему, кое-что добавить, но это уже детали.

Эгон был ошеломлен. Он смотрел на профессора с недоумением: может, это всего лишь шутка, розыгрыш?

- Я не шучу, Эгон. Принимайтесь за дело.

Когда Э. Лавендел защитил кандидатскую диссертацию, ему было всего двадцать пять.

Через пять лет была подготовлена докторская, которая, по его словам, тоже "сделана по заказу". Означает это только то, что молодой ученый не придумывал выгодную, "проходную" тему, не занимался наукой ради получения степени. Критерием оставались практика, потребности народного хозяйства. А производственники все чаще обращались за помощью не только в академический или отраслевой институт, но и в вуз. И чтобы оказать им реальную поддержку, высшее учебное заведение должно было несколько изменить свою структуру и создать научно-исследовательские подразделения, например, лаборатории.

В старейшем вузе Латвии, Рижском политехническом институте, при кафедре теоретической механики и сопромата возникла новая научная лаборатория. Необходимо заметить, что старейшее учебное заведение - политехнический институт был создан вновь в 1958 году на базе технических факультетов университета. Вместе со своей кафедрой Эгон Лавендел таким образом оказался в этом институте. Организация такой лаборатории - хлопотное дело. И Я. Пановко, веривший в административный талант своего ученика, переложил все заботы на его плечи. Так молодой ученый стал одним из руководителей лаборатории, которую по праву может считать своим детищем.

За минувшие годы научные интересы лаборатории постоянно расширялись. Ученые работали над тем, что казалось наиболее интересным и нужным, - от вибрационной техники до автоматизированного проектирования конструкций. В этой лаборатории доцент Э. Лавендел занимался теорией высокопроизводительных вибромашин. Эта работа и легла в основу его докторской диссертации.

В дальнейшем он переключился на электронные вычислительные машины, изучая их возможности в проектировании. В лаборатории созданы программы, по которым машина выбирает оптимальную для заданных условий схему устройств и механизмов и одновременно рассчитывает ее. Жизнь требует, чтобы конструкторы располагали самыми современными методами расчетов и поисков наилучших конструктивных решений. Это анахронизм, если проектировщик выбирает схему устройства или конструкции машины, полагаясь только на свою интуицию и вкус. А от конструкции зависит многое. Известно, что из хрупкого материала можно, к примеру, создать очень прочные вещи, если умно и рационально расположить элементы конструкции.

Сейчас сотрудники лаборатории динамики машин и механизмов Рижского политехнического института создают под руководством Э. Лавендела для Всесоюзной научно-технической библиотеки стандартные программы для расчетов на ЭВМ самых различных оптимальных конструкций, которые могут использовать в своей работе проектировщики и конструкторы.

Но старая привязанность Лавендела-ученого сохранилась. Он научный руководитель отраслевой лаборатории Министерства нефтяной и химической промышленности СССР, специально созданной в Риге для расчетов резиновых изделий. Работы эта лаборатория ведет уникальные, аналогов в нашей стране нет. Кроме того, Э. Лавендел, ныне профессор, заведует в Рижском политехническом институте кафедрой теоретической механики и сопротивления материалов. Он воспитывает учеников и по-прежнему поглощен научными заботами. Он один из двенадцати тысяч научных работников сегодняшней Латвии. Почти половину из них составляют ученые в возрасте до 35 лет.

...В годы девятой пятилетки ученые Академии наук республики выполнили исследования по 239 темам, некоторые из них велись совместно с учеными социалистических стран - членов СЭВ. За эти годы народному хозяйству страны передано 220 завершенных научных работ с общим экономическим эффектом до 90 миллионов рублей, сельскому хозяйству рекомендованы для использования разработки с общим экономическим эффектом около 100 миллионов рублей.

Укрепляются связи научных и учебных заведений с производством. Объем работ по хоздоговорам только по системе Академии наук с 2,2 миллиона рублей в 1971 году вырос в последние годы в два раза. При научных институтах все чаще создаются так называемые комплексные бригады, в состав которых входят ученые, проектировщики и производственники. Работы, выполненные такими бригадами, немедленно ими же внедряются в производство. Инициаторами комплексных бригад Стали институты неорганической химии и механики полимеров.

Основную массу научно-исследовательских работ для народного хозяйства республики проводят ученые, преподаватели, аспиранты высших учебных заведений. Только в первом году десятой пятилетки объем исследований в вузах политехнического и естественного профиля достиг 8,3 миллиона рублей. В этом же году в промышленности и сельском хозяйстве внедрено около 250 работ, давших экономический эффект в 12,7 миллиона рублей.

Внедрение достижений науки в народное хозяйство - предмет особого внимания Советов молодых ученых и специалистов институтов физики, органического синтеза, микробиологии, травматологии и ортопедии и некоторых других. Наибольший интерес проявляет научная молодежь к использованию в народном хозяйстве вычислительной техники и автоматизированных систем управления. Молодые ученые выступают и инициаторами работ по охране окружающей среды. Физика твердого тела, материаловедение, специальная прикладная химия, химия силикатов, астрономия - вот основные направления науки, в которых достигли наибольших результатов, молодые научные работники Латвийской республики.

"Никаких значительных событий в моей жизни не происходило, - так обычно отвечает Эгон Эдгарович Лавендел тем, кто интересуется его биографией. - Моя личная жизнь - это моя работа. А работа, видите ли, весьма прозаичное занятие".

Э. Лавендел скромничает. Существует множество дел, которыми он занимается помимо преподавания и научной работы. И прозаичными их никак не назовешь.

Еще в то время, когда он был ассистентом и готовился защищать кандидатскую диссертацию, его избрали заместителем секретаря, а затем секретарем комитета комсомола Рижского политехнического института. Эгон настолько успешно справлялся с общественными обязанностями, что ему настойчиво рекомендовали перейти на комсомольскую работу. Он не изменил науке, но и не отошел от общественных дел. Многие годы он являлся председателем республиканского Совета молодых ученых и специалистов, заместителем председателя Совета молодых ученых и специалистов ЦК ВЛКСМ, с момента создания работает в Комиссии ЦК ВЛКСМ по премиям Ленинского комсомола в области науки и техники.

Подготовка научной смены стала первоочередной заботой Совета молодых ученых и специалистов Латвии. Ежегодно совет организовывал десятки лекций для аспирантов и молодых преподавателей, их читали ведущие ученые страны.

Много внимания совет уделял и школьникам. Для них проводились олимпиады по химии, физике, математике, биологии, литературе. Ежегодно организуется летний лагерь победителей олимпиад.

Совет участвовал в организации общественных конструкторских бюро и всегда помогал им. А кроме того, создавались советы молодых ученых и специалистов в научно-исследовательских институтах, в высших учебных заведениях. И все это именно в ту пору, когда Э. Лавендел был председателем совета.

Признанием его заслуг - и научных и общественных - может служить тот факт, что молодой доктор наук не раз избирался делегатом съездов латвийского комсомола, был членом ЦК ЛКСМ Латвии, делегатом XV и XVI съездов ВЛКСМ.

Портрет Э. Лавендела может показаться несколько однотонным. Слишком часто приходится говорить о его пунктуальности, деловитости, расчетливости. Да, конечно, он рационалист, подчинивший жизнь строгим правилам и выработавший для себя несколько "железных" принципов. А в то же время он любитель рискованных предприятий. Не так уж редко он берется за такую работу, которую, может быть, и не удастся сделать. Такого рода риск, однако, имеет объяснение. Э. Лавендел знает, что, если он не возьмется и его лаборатория не примет заказ, никто в стране не сумеет выполнить работу: специалистов по резине не так уж много, и они отлично знают возможности друг друга.

Не надо думать, будто, кроме дела, для него ничего не существует- Он обожает природу, считает, например, что лучше летний отпуск провести в палатке, чем в гостиничном "люксе", а то и вовсе на байдарке.

"Жить надо так, чтобы было интересно" - этому Э. Лавендел следует неукоснительно.

"Пользу людям приносят и профессор и лесник. Каждый в своем деле - в зависимости от желаний и способностей. Нельзя высчитать - это нелепо, - кто из них полезней, - размышляет Э. Лавендел. - Но естественно, толк выйдет лишь в том случае, если человек удовлетворен своей работой, когда желаемое и необходимое - одно целое. А еще лучше, если человек испытывает недовольство собой и тем, что он сделал. Тогда он сделает еще больше и еще лучше".

Он не любит обращаться к прошлому, к тому, что уже сделано. Он думает в первую очередь о том, что еще предстоит. Но если бы Эгон, как это он делает в научных исследованиях, проанализировал все возможные варианты своей судьбы, то, наверное, пришел бы к выводу, что он выбрал оптимальный вариант.