"Некрасиво прооперированный глаз видеть не будет"

Эстетическими ценностями характеризуется не только "чистая" наука. В прикладных дисциплинах, в ее технических, медицинских разделах и ответвлениях также содержится своя красота. Недаром же говорят об изяществе приборов и лабораторных установок, о красиво поставленном опыте, об искусстве хирурга.

И. Ньютона, например, современники ценили как не только глубокого теоретика, но и блестящего экспериментатора, выполнявшего поиск художественно, со вкусом. В ряду тонких мастеров этого дела выделялся также М. Ломоносов, а многие из его опытов прямо соперничают с чудом, настолько филигранно, с чувством артистизма они проведены. Это и экспериментальное обоснование "всеобщего естественного закона" сохранения вещества и движения, и исследования по электричеству, и серия тонких наблюдений в астрономии, завершившихся открытием в 1761 году атмосферы Венеры, и еще масса подобных исполнений.

Можно отметить много других ученых, привнесших в эксперимент сильный, если можно так сказать, эстетический мотив. Стоит выделить, например, американца А. Майкельсона, которого по праву называли "величайшим художником в мире научного эксперимента" и который считал, что "наряду с аналитическим умом ученый должен обладать эстетическим восприятием художника".

Об известном советском химике академике В. Энгельгардте рассказывают. Есть у него одна "слабость"... очень любит в эксперименте изящество. И когда к его ученикам приходит удача, он с восхищением говорит: "Это красивый опыт".

Эстетические идеалы и нормы прочно вошли также в техническое творчество. Они проявляются здесь как стремление не просто создавать механизм, но создавать его красиво. Более того, нередко красота оказывается мерилом надежности конструкции. Например, в авиационной промышленности.

Авторы сборника "Клуб молодых изобретателей" пишут. На техническом совете одного авиазавода обсуждалась предложенная конструкторами модель. Bсе одобряли, даже хвалили. И только консультант, пожилой профессор, убежденно заявил: "Вот здесь машина сломается". Вступился ведущий инженер, начал доказывать, что этого не может случиться, так как все детали рассчитаны хорошо, теоретически проверены и перепроверены. Однако профессор настаивал. И когда попытались выяснить, почему же модель показалась ему ненадежной, заметил: "Какая-то некрасивая, нескладная она у вас в этом месте".

Довод не прозвучал убедительно, машину запустили в серийное производство, а через некоторое время на завод пошли рекламации. Непрочным получился как раз тот узел, о котором говорилось на совете.

Как видим, ситуация не совсем обычная. Казалось бы, тут вся забота о летных качествах машины, ее устойчивости, надежности. Что касается красоты, то ей вообще отойти бы в этом случае в тень. Между тем и здесь она заявляет о себе сильно, быть может, даже сильнее, чем в других местах. Обнаруживается, что красота и надежность соседствуют. Не может хорошо летать неуклюжая машина - вот что ясно авиаконструкторам.

Поэтому эстетические свойства часто служат показателем летных качеств конструкций. То есть помогают провести отбор если и не лучших, то по крайней мере тех из них, от которых следует отказаться. В литературе описан такой случай. Осматривая как-то одну модель, академик А. Яковлев уверенно сказал, как приговорил: "Некрасивый самолет не полетит. Не знаю, почему, но не полетит". Так же и другие авиаконструкторы, оценивая варианты машин, деталей, считаются и с их эстетическими достоинствами (или отсутствием таковых). Опыт убеждает, что некрасивые образцы нужно отсеивать: все равно в эксплуатации они себя не оправдают.

Приведенные факты и свидетельства наводят на мысль, что между красотой и рациональностью в технике существует глубокая связь. В том же самолетостроении, например, красивые формы обеспечивают обтекаемость, а значит, устойчивость, надежность в полете и другие полезные качества. Творческий глаз конструктора улавливает эту связь и реализует при создании машин.

Характерный случай рассказан космонавтом Г. Гречко о Главном конструкторе С. Королеве во время работы над первым спутником. Когда спутник был уже собран и проводились решающие испытания, вдруг выявили утечку электролита. Систему разобрали, и тут С. Королев пришел в крайнее негодование. Он возмущался, обвинял техников в безответственности и прочих грехах. Испытатели недоумевали, пытаясь понять причину такой немилости. Оказалось, Главный обнаружил... некрасивую пайку. Все отвечало норме, сделано согласно техническим стандартам, но было выполнено не совсем чисто. И когда в оправдание кто-то сказал, что все равно ведь никто не увидит, это и вовсе вывело его из равновесия: "А вы для кого работаете? - заявил он. - Не для себя разве?"

Эпизод поучителен. Нельзя в таком ответственном (впрочем, как и в любом другом) деле допускать некрасивую, а значит, и небрежную, не вполне качественную работу.

Таким образом, как пересекаются истина и красота, соединяясь в общем усилии на пользу науке, столь же близкими оказываются красота и практический результат.

Полученный вывод находит поддержку с неожиданной стороны - со стороны такой области человеческой деятельности, как медицина, в частности хирургия.

На первый взгляд медицинская тема вообще далека от проблем эстетики. Тут все помыслы о здоровье, эффективности методов лечения, об оперативной точности. К месту ли вмешивать сюда красоту? Выясняется, однако, что художественный мотив сопровождает работу хирурга не в меньшей степени, чем труд, скажем, физика- экспериментатора или авиаконструктора.

Коснемся очень тонкой сферы - глазной хирургии. Тонкой потому, что она в ряду первых вступила в микрохирургию. А еще, может быть, потому, что тут врач работает в обстановке, когда другие люди открыты ему как бы непосредственно, во всей глубине их переживаний, их радостей, страхов и надежд, ибо глазами смотрит на него душа пациента. Скажем, операции на мозге тоже на вес микрона, но ведь мозг не видит. А вернее сказать, глаз - это и есть обособившийся и переродившийся участок мозга, взявший на себя столь сложную работу. И еще. Зрение - это 90 процентов информации, получаемой нами с помощью органов чувств. Потому человек и боится пуще всего потерять глаза... Теперь можно понять, на какой грани ответственности находится хирургия глаза.

Глазная хирургия

Здесь мы попросим у читателя разрешения на одно личное внедрение в текст.

Автору сих слов довелось лечиться в клинике выдающегося мастера глазной хирургии, новатора с нелегкой, как и у всех новаторов, судьбой, члена-корреспондента Академии медицинских наук, профессора С. Федорова. Была проведена пересадка роговой оболочки. Берется соответствующим путем обработанная донорская ткань и пришивается на больной глаз. Операцию выполнила старший научный сотрудник Зинаида Ивановна Мороз.

Однажды при очередном осмотре я спросил ее, в какой мере она руководствуется, проводя операции, эстетическими мотивами? Играют ли роль соображения красоты?

- А как же? - почти удивилась она.

- Но ведь внешне ничего не видно. Операция идет под микроскопом. И кто потом оценит, красиво там пришито или некрасиво?.. - настаивал я.

- А вот когда вернетесь в свой Томск и покажетесь врачам, обратите внимание, что они скажут.

Вещие слова. "Какой великолепный шов лежит. Отличная работа!" - так отозвалась профессор Томской глазной клиники Т. Селицкая, сама специалист высокого класса. Врач Н. Могильникова, о тонком чутье которой можно говорить целыми страницами, свои восторги тоже не таила: "Как красиво! Не нахожу слов. Настоящие кружева!"

Вот какое пояснение дала этому Зинаида Ивановна, когда мы встретились с нею вновь. "Природа устроила все красиво. Красиво и целесообразно. Так и глаз. Радужная оболочка и в самом деле переливает всеми цветами радуги; мягко, в едва уловимом ритме дышит глазная диафрагма... Убеждена, что в природе повсюду красота и рациональность идут рядом". Здесь (замечу в скобках) припомнилось из Гегеля: "Все разумное красиво. Все красивое разумно". Гегель отлично справлялся с подобными афоризмами.

Теперь обратимся к работе хирурга. Здоровый человек не пойдет к врачу. А идет, значит, произошел полом. Необходимо поправлять, чтобы вернуть утраченную функцию. К этому лежит единственный путь. Операция должна быть проведена эстетично, потому что некрасиво прооперированный глаз видеть не будет. (Знакомый мотив: "Некрасивый самолет не полетит".) Шов надо вести ровно, делая строго одинаковые шаги, чтобы избежать появления не только бугорков или складок, но даже малейшей шероховатости. Тогда и приживание донорской ткани идет успешнее, и главное - глаз хорошо видит. А пришьем-ка неровно, несимметрично, некрасиво, много ли больной увидит? Свои рассуждения врач закончила так:

"Мне было бы страшно, если бы кто-то сказал; "Эту операцию проводила Мороз и оставила некрасивые швы". Такое тяжело услышать. Я боюсь услышать, что ткань пришита мною неэстетично".

Так к чему же подводит нас состоявшийся разговор?

Оказывается, подобно тому, как в поисках верной теории опираются на соображения красоты, так и создавая технические устройства, конструируя машины или проводя хирургическое вмешательство, берут в руководители эстетический идеал.

С таким представлением мы и могли бы закончить главу, если бы не желание внять одному предупреждению.