А вы знакомы с дифференциальным исчислением!

Как видим, воздействие добываемых наукой знаний, вырабатываемых ею методов, мировоззренческих позиций, вообще всего, что она с собой несет, огромно. Но отсюда может следовать только одно: деятели искусства не должны пройти мимо этого богатства. Конечно, не о том речь, чтобы они стали подниматься до уровня профессионального владения материалом науки, а о том, чтобы по крайней мере понять ее основные идеи, знать принципиальные выводы. Лишь тогда наука сможет плодотворно питать искусство.

Вглядимся в историю культуры. С ее страниц встают яркие фигуры больших художников, отмеченных также высокой образованностью. Это позволяло им держаться на уровне современной науки, а иным - достичь вершин, овладев которыми они могли вполне квалифицированно участвовать в ее делах. Читателю, быть может, небезынтересно получить по этому вопросу некоторые сведения. Частью о них уже шла речь, когда говорилось про математические основы изобразительного и музыкального искусства, теперь повернемся к другим сторонам темы, затронем другие авторитеты.

Человеком разносторонней эрудиции был Ф. Вольтер. Пройдя обширную программу обучения в иезуитской коллегии Сен-Луи, одном из привилегированных заведений страны, он продолжил занятия самостоятельно. Недаром как-то в старости говорил, что потратил на свое образование 50 лет. Целых полвека! Правда, и прожил немало - 84 года. Благодаря большим знаниям Ф. Вольтер стал участником составления знаменитой французской энциклопедии, для издания которой приглашались ученые и литераторы очень высокой культуры. Кроме собственно художественных сочинений, Ф. Вольтер оставил работы по истории философии, нравственности, ряд громких политических трактатов, имевших большой общественный резонанс.

Покоряет широта образования А. Пушкина. В. Брюсов однажды писал: "Когда я узнаю, что А. Пушкин изучал Араго, Даламбера, теорию вероятностей, Гизо, историю средних веков, - мне не обидно, что я потратил годы и годы на приобретение знаний, которыми не воспользовался". Если считаться с тем, что Д. Араго - астроном и физик, Ж. Даламбер - математик, Ф. Гизо - историк, если, кроме того, учесть, насколько глубоко А. Пушкин понял труды экономиста А. Смита, философа И. Канта, работы политических деятелей, не говоря уже о его исследованиях в филологии, литературоведении, то опись познаний поэта окажется действительно многосторонней.

Дифференциальное исчисление

Наверное, пора рассеять почему-то утвердившееся мнение, будто А. Пушкин не жаловал точные науки и даже был неспособен освоить программу лицея по курсу математики. Ссылаются на его собственные высказывания. Но одно дело предмет, а другое - преподаватели, его излагающие. К ним-то, надо полагать, поэт и не питал почтения, вынося им столь нелестные характеристики, которые, естественно, ложатся Тенью и на преподносимое учителями содержание.

Рассказывая об эрудиции писателей, невозможно пройти мимо гиганта мысли Л. Толстого. Начать с того, что его библиотека составляла 22 тысячи томов на 35 языках, а записные книжки и дневники хранят интерес к самым различным наукам и именам. Г. Дэви, М. Фарадей, Д. Тиндаль привлекали работами по электрохимии, акустике, Д. Джоуль - исследованиями по тепломеханическим и химическим процессам. Писатель проявил внимание и к законам небесной механики и т. п. - всего и не перечесть.

Не забудем также, что, создавая знаменитую "Азбуку", J1. Толстой подготовил четыре сборника рассказов по физике, предназначавшихся юному читателю: "Тепло", "Магнит", "Газы", "Гальванизм". Они вышли под общим названием "Русские книги для чтения".

По-видимому, JI. Толстой неплохо знал разделы высшей математики. Во всяком случае, настолько, что вынашивал идею совершенствования методов исторического исследования средствами дифференциального и интегрального исчисления. Мыслями на сей счет он поделился в философских отступлениях романа "Война и мир".

Предлагалось поставить центром описания действия не отдельных выдающихся лиц, а массы людей, истинных созидателей истории. Исследователь общества, считает писатель, имеет дело с явлениями, которые постоянно в движении, то и дело меняются. Пытаясь произвольно рассечь эти непрерывные процессы на части, он неизбежно попадает в ловушки и заблуждения.

Л. Толстой обращается к математике. Применяя метод исчисления бесконечно малых, можно, по его убеждениям, одолеть подвижность и динамичность ленты событий. Он пишет: "Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения - дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постижение законов истории".

Отлично знал достижения науки своего периода Ж. Берн. Современники полагали даже, что это псевдоним, за которым прячется крупный ученый, географ и путешественник, побывавший в пустынях и во льдах, на дне морском и чуть ли не на Луне. Иначе откуда можно почерпнуть все, о чем пишется в его романах, которых он издал за 42 года творческой жизни 57!

Между тем Ж. Берн не только не являлся профессиональным географом, но и мало где побывал. Лишь в соседних с Францией странах: Испании, Португалии, Италии, Голландии, да еще на севере Африки и в Англии. Все остальные земли и континенты, где его герои совершали путешествия, он знал из книг. Но как знал! Даже специалисты дивились тому, что такую массу деталей можно удерживать в одной голове. Однажды во время поездки в Рим писатель был представлен мэру и покорил его рассказами про бесконечные подробности "Вечного города".

Но все это, подумает читатель, события давней давности. В наш же не просто просвещенный, а, можно сказать, ученый век - иные обстоятельства. Мало того, что объем познавательной информации возрос, она стала куда сложнее и изощреннее, чтобы ее удалось постичь непрофессионалу.

Все справедливо. Тем не менее многосторонне образованных литераторов примечаем и сейчас. Например, писатель С. Сергеев-Ценский, автор "Севастопольской страды" и историко-революционной эпопеи из двенадцати романов и трех повестей - "Преображенная Россия". О широте его знаний говорит то, что после окончания учительского института работал преподавателем, по существу, всех дисциплин, которым обучаются в средней школе. Кроме гуманитарных, он вел занятия по таким предметам, как математика, физика, география, и даже по рисованию и черчению.

Мало того, работая учителем, одновременно постиг медицину, горное и морское дело, военные науки и, как видно, постиг глубоко. Так, М. Горький, прочитав его роман "Наклонная Елена", вынес убеждение, что автор - горный инженер. Впрочем, в заблуждении состояли куда более сведущие. Характерен такой случай. Несколько специалистов, инженеров горного дела, беседовали с писателем. У них не возникло и тени сомнения, что разговаривают с коллегой. Остается добавить, что С. Сергеев- Ценский являлся академиком по разделу филологии - звание, даруемое далеко не каждому литератору.

Образованными, эрудированными людьми предстают и многие другие писатели. Это знатоки животного и растительного царств В. Бианки и М. Пришвин, владевшие детальной информацией об окружающей природе. Это также инженеры Ю. Крымов и Д. Гранин, не только получившие техническое образование, но и поработавшие: Ю. Крымов - радиотехником, Д. Гранин - энергетиком. С. Залыгин - землеустроитель. Инженерное прошлое имеет и известный советский драматург С. Алешин. Г. Николаева, врач по образованию, в последние годы тщательно осваивала (ради новой, к сожалению, неоконченной книги) физику. О писателе Л. Леонове, авторе романа "Лес", академик Д. Анучин сказал так: "С Леонидом Максимовичем можно разговаривать, как с тонким специалистом лесного хозяйства".

Мы могли бы назвать и другие имена. Увы, приходится сказать и об иного рода примерах.

С одной стороны, Л. Толстой, озабоченный тем, как применить математическое исчисление в гуманитарном исследовании. А с другой...

Однажды автор известного романа "Поль и Вирджиния" Б. Сен-Пьер пожаловался Наполеону, что в институте, членом которого он состоял (кстати сказать, вместе с Наполеоном), к нему относятся без почтения. Император задумался и спросил: "Скажите, а вы знакомы с дифференциальным исчислением?" - "Нет", - признался Б. Сен-Пьер. "Так что же вы жалуетесь?"

Подтекст реплики ясен. Уважение к писателю измеряется не только его литературными трудами, но и уровнем общей культуры.

В наши дни образованность широких слоев населения значительно выросла, поэтому писателю стало много сложнее поддерживать нужный уровень эрудиции.

Вот что рассказал Ч. Сноу. Однажды, оказавшись в среде художественной интеллигенции, он стал свидетелем брошенных на головы ученых обвинений в литературной безграмотности. Ч. Сноу не выдержал и, обратившись к тем, кто наиболее старательно сыпал упреками, спросил, могут ли они объяснить суть второго закона термодинамики. Ответом было молчание. Но задать такой вопрос ученому, замечает Ч. Сноу, все равно что спросить писателя, читал ли он Шекспира? Если же поинтересоваться более простыми вещами, скажем, что такое ускорение, то это означало бы опуститься до той степени научной трудности, на которой в писательском мире спрашивают: "Умеете ли вы читать?" Между тем в подобном случае только один из 10 высококультурных в литературе людей понял бы, что мы говорим с ним на одном языке.

И такое не редкость. Более того, приходится говорить не только об отсутствии у людей искусства необходимых научных сведений, но и о прогрессе подобного отсутствия. Притом вопрос порой не просто в нежелании осваивать содержание науки, а в известных внешних обстоятельствах, препятствующих этому.

Дело в следующем. Общеобразовательная средняя школа не успевает готовить своих выпускников в области точного знания на уровне достижений сегодняшнего дня, а высшая школа очень дифференцированна, чтобы уметь вооружить будущего специалиста современной информацией по многим разделам науки. Овладеть же новыми знаниями самостоятельно становится все труднее. Кроме того, они быстро стареют. Так возникает разрыв между объемом накопленного человечеством знания и возможностью его освоения индивидуальной человеческой памятью. И этот разрыв все более растет. Как это оборачивается для работников искусства, красноречиво показывает следующий случай.

Один театр ставил пьесу о С. Ковалевской. Решили разобраться, что же она создала в науке. Пригласили видного математика, принесли доску, мел. Собралась вся труппа... Минут через 40 ученый сдался. Невозможно, заявил он, объяснить научное открытие восьмидесятилетней давности аудитории, которая не имеет соответствующей подготовки.

Полагаем, примеры из истории искусства и факты его нынешнего состояния убеждают в одном. Не может состояться большого художника без овладения им добытого наукой содержания, без преломления ее успехов в своем творчестве. Здесь вполне уместно привлечь слова П. Антокольского: если для поэта не зазвучат "музыкой и ритмом текучая Вселенная Гераклита и движение меченых атомов в кровеносной системе, значит, он еще не поэт нашего времени. Если он не провел бессонных ночей, пытаясь (хотя бы пытаясь, больше с него не спросишь) проникнуть в тайны материи, разгаданные физиками XX века, значит, он действительно предпочитает плестись в обозе армии, покоряющей природу". Более того, "если вся эта область, - заключает П. Антокольский, - не заманчива для поэта, то, значит, он вообще не поэт. Уже не поэт".

Стоит указать и на другие линии, по которым идет поток влияний науки на искусство. Разве не заслуживает, например, внимания разговор о технической стороне, обеспечивающей нужный уровень художественных достижений. В живописи - краски, в музыке - инструменты (особенно такие сложные, как орган, фортепиано), в архитектуре - строительные механизмы.

Порой лишь наличие соответствующей аппаратуры позволяет определенным видам искусства стать на ноги. Так, исполнение цветомузыкальных программ, задуманных русским композитором А. Скрябиным еще в начале века, получило техническое решение только в наши дни. Встает на ноги так называемое "синтетическое искусство", в котором музыкальное исполнение сопровождается "партиями цвета".

О кино, телевидении и напоминать не приходится. Они и виды на самостоятельность в искусстве завоевали только благодаря успеху научно-технической мысли.

Нельзя обойти стороной возможности ЭВМ, вообще кибернетических систем, рентгенотехники, многих других физических и химических средств и методик в качестве вспомогательного, а порой уникального способа при анализе художественных тестов, в установлении авторства, возраста и подлинности шедевра искусства, а также в ряде иных применений.