НАУКА, НЕНАУКА, ПСЕВДОНАУКА

В предыдущих главах мы уже говорили, что наука - это специфическая форма человеческой деятельности, имеющая свой предмет исследования, определенные нормы и подчиняющаяся определенным законам.

«Наиболее характерной чертой научной работы и научного искания, — писал выдающийся советский ученый академик В. И. Вернадский, — является отношение человека к вопросу, подлежащему изучению... Мы говорим в науке о строгой логике фактов, о точности научного знания, о проверке всякого научного положения опытным или наблюдательным путем, о научном констатировании факта или явления, об определении ошибки, то есть возможных колебаний в данном утверждении». (Вернадский В. И. Избранные труды по истерии науки. - М., 1981 - С. 47)

Чрезвычайно важной составной частью научного метода является анализ, оценка и выбор фактов, которые должны служить исходными данными для дальнейшего или нового исследования.

Научное знание по своей природе системно. Те или иные результаты, получаемые в процессе научных исследований, становятся знанием лишь в том случае, если они укладываются, вписываются в определенную научную систему, построенную всем ходом человеческого познания, — научную картину мира. Вне научной картины мира любые результаты не только не имеют никакого практического значения — они вообще лишены какого бы то ни было смысла. Таким образом, в структуру научного метода включается научная теория, которая использует научные знания, добытые ранее.

«Результат эксперимента никогда не имеет характера простого факта, — подчеркивал один из основателей квантовой физики Луи де Бройль. — В изложении этого факта всегда содержится некоторая доля истолкования, следовательно, к факту всегда примешаны теоретические представления». (Броиль Л. По тропам науки. - М., 1962. - С. 164-165. )

Что же касается научного подхода к исследованию того или иного явления, то одно из его непременных условий — принципиальная наблюдаемость изучаемого явления. Это означает, что либо можно указать способ, с помощью которого данное явление оказывается доступным практическому наблюдению, или хотя бы придумать мысленный эксперимент, который даст возможность это явление выявить.

Другое условие — воспроизводимость изучаемых явлений. Иными словами, интересующее нас явление должно при определенных условиях повторяться. Зная эти условия, мы можем либо сами воспроизвести это явление в эксперименте, либо предсказать его возникновение в природе. Одиночное явление, которое невозможно повторить, лежит за пределами современной науки. Подобное явление может быть вполне реальным, но оно не может служить объектом научного исследования.

Необходимо также подчеркнуть, что критерий «научности» шире, чем критерий «истинности». Мы уже не раз подчеркивали, что познание истины есть процесс. И наука вовсе не гарантирует, что первый же шаг этого исследовательского процесса сразу приведет к цели. Возможны вполне научные утверждения, вопрос об истинности которых в данный момент вообще остается открытым, хотя они и построены с учетом всех норм и правил, обязательных для научной деятельности. Это происходит в случае недостатка опытного или наблюдательного, т. е. эмпирического, материала, и создается возможность неоднозначного теоретического истолкования известных фактов.

Более того, в итоге исследований может выясниться, что та или иная гипотеза оказалась неверной. И тем не менее подход к ее построению мог быть вполне научным. Следовательно, при определении научности тех или иных представлений речь идет не о том, в какой мере они соответствуют реальной действительности, а о самом подходе к познанию данного явления.

Существует целый ряд явлений и проблем, которые, по крайней мере на современном уровне развития наших знаний, не могут быть исследованы научными методами. К «ненаучной» относится, например, деятельность в области искусства — создание художественных образов, художественное отражение действительности, которая осуществляется по своим законам. Но вот когда ненаучные построения упорно выдаются за научные, начинается псевдонаука.

Активность, граничащая с демагогией, — одна из характерных отличительных качеств псевдоученых. Они всячески рекламируют себя, свои «открытия» и свои «теории», громогласно обвиняют «официальную» науку в косности, консерватизме и догматизме, не гнушаясь никакими средствами, для того чтобы привлечь к себе внимание. Псевдоученый нисколько не смущается, когда его, так сказать, «ловят с поличным», а всякую критику в свой адрес изображает как оскорбление, как попытку конкурентов-ученых опорочить его «творения».

В то же время сам псевдоученый охотно прибегает в борьбе со своими «противниками» к нечистоплотным приемам, выискивает «темные» стороны в их научном творчестве, всячески раздувает их неточные или ошибочные высказывания. Он старается окружить себя такими же «несостоявшимися гениями», авторами других бредовых теорий и стремится создать как можно больше шума на многие годы, не допуская объективной проверки своих творений. Воздействуя на массовое сознание и привлекая как можно большее число сторонников, он предлагает «простые», «понятные», «красивые», «впечатляющие» гипотезы, способные увлечь малокомпетентных людей.

Как и любое общественное явление, псевдонаука порождается определенными социальными обстоятельствами. Характер этих обстоятельств раскрывает определение, предложенное В. Касиновым. Псевдоученый — это лицо... возмещающее долю получаемого им общественного продукта информацией, удовлетворяющей потребность многих людей верить в чудо. Из этого определения В. Касинов делает совершенно правильный и чрезвычайно важный вывод: общественная функция псевдоученого сродни функции священнослужителя...

К сказанному следует добавить, что псевдоученый может быть или профессиональным научным работником, или врачом, инженером, или художником, актером, журналистом и т. д. От этого его общественная функция не меняется, так как псевдонаучная деятельность для него — это своеобразный способ самовыражения и достижения общественного признания. Обычно псевдоученые-дилетанты развивают наибольшую активность.

Но наибольший вред, пожалуй, приносит псевдонаучная деятельность научных работников, которые завоевали авторитет в своей области (что немаловажно для потенциального потребителя псевдонаучных идей), однако выдвигают сомнительные идеи, относящиеся к другим отраслям науки.

Самую же большую опасность для общества, безусловно, представляют псевдоученые-фанатики, которые отнюдь не являются невеждами, но по той или иной причине оказываются рабами какой-либо предвзятой идеи. Ради утверждения этой идеи они не считаются ни с чем и готовы на все. Подобные фанатики способны наломать немало дров и причинить огромный вред.

Позволю себе еще раз сослаться на В. Касинова. который в качестве примера подобного рода приводит деятельность Т. Д. Лысенко. Лысенко знал о существовании научной генетики, знал и некоторые ее положения, но он принципиально отвергал ее как «буржуазную лженауку». О законе Менделя, как известно, он говорил, что и без единого эксперимента знает, что этого не было, нет и не будет. В результате деятельности Лысенко и его сподвижников, отмечает Касинов, была расстроена селекционная работа в растениеводстве и животноводстве, потрачено много средств на осуществление научно необоснованных программ; отечественная биология, некогда лидировавшая в мировой науке, отстала на тридцать лет. Последствия этого ощущаются и по сей день.

Люди, отстаивающие псевдонаучные утверждения, очень любят ссылаться на те примеры из истории естествознания, которые показывают, что нельзя отвергать с порога новые предположения только потому, что они противоречат привычным представлениям. Тем самым они по аналогии как бы. доказывают свое право выдвигать любые, пусть даже самые нелепые «гипотезы».

Но почему-то эти люди полностью игнорируют другой, не менее поучительный опыт истории науки, который убедительно показывает преемственность научных истин. Надежно установленные и проверенные фундаментальные законы природы с развитием науки, как мы уже видели, не отвергаются, а уточняются, в частности, более точно определяются границы их применимости, условия действия.

А ведь именно это обстоятельство и позволяет отличить псевдонаучное от научного. Большинство естественных наук в настоящее время построено на базе фундаментальных законов, отмечает известный советский физик, академик И. Лифшиц, — каждый из которых проверен гигантским количеством самых разнообразных опытов... Вот почему далеко не всякое утверждение нуждается в опытной проверке. Достаточно выснить его отношение к давно установленным фундаментальным законам природы. Это отношение и является критерием истинности. Иными словами, всякое новое явление или новую идею следует оценивать не обособленно, а в системе научных знаний об окружающем нас мире, с позиций целостного представления о нем.

При оценке научности тех или иных гипотез или теорий необходимо иметь в виду еще и следующее обстоятельство. В подтверждение справедливости своих идей псевдоученые обычно любят ссылаться на факты. Однако факт в системе научного познания — это не просто зафиксированное тем или иным способом явление. Оно становится фактом только тогда, когда осмысливается с позиций определенной системы теоретических представлений.

Если же некоторому явлению дается какое-либо естественное объяснение, это еще не значит, что такое объяснение является научным, а явление, о котором идет речь, научным фактом, в особенности если предлагаемое объяснение противоречит хотя бы одному из методологических принципов современной науки. И вообще, объяснение только один из многих компонентов научной деятельности.

Таким образом, ссылка на «факты» (в особенности на «феномены») не является доказательством научности. Тем более что на самом деле псевдонаучные теории чаще всего сочиняются независимо от фактов, а затем факты искусственным образом «подгоняются» под них.

Характерно, что это тот самый путь, которым обычно следует религия. Вместо объективного анализа тех или иных обстоятельств или явлений религиозные теоретики стараются всеми силами согласовать их с религиозными представлениями. Аналогия, о которой идет речь, отнюдь не случайное совпадение приемов, применяемых псевдоучеными и теологами. Сходство этих приемов порождено ложностью защищаемых концепций. Псевдонаука, как и религия, отражает природные процессы в искаженном виде и чурается практической проверки своих утверждений, игнорирует факты, отбрасывает все, что ей противоречит. Мало того, если для подтверждения плодотворности тех или иных идей нет реальных оснований, то нередко авторы или сторонники подобных идей стараются отыскать их во что бы то ни стало. Это почти неизменно приводит к тому, что начинается произвольное тенденциозное толкование различных фактов, а иногда и заведомая их подтасовка и передергивание.

Если же защитники необоснованных идей упорствуют, несмотря ни на что, а эти идеи ничем не подтверждаются, то единственной платформой для их дальнейшего отстаивания становится слепая вера в их справедливость. А слепая вера — это явление несовместимое с наукой и родственное по своей природе религиозному отношению к миру.

В конце концов, как правило, наступает момент, когда иллюзорность псевдонаучных построений осознается и самим псевдоученым. Из такой ситуации возможны только два выхода. Либо человек решительно порывает с псевдонаукой, либо превращается в сознательного шарлатана. Аналогичная ситуация складывается и у верующего человека, убедившегося в несостоятельности своих религиозных представлений.

Для оценки научности тех или иных построений, Рассуждений и выводов необходимо также учитывать, какую роль играют в процессе научного познания различные приемы научного исследования. В науке, как отмечает, например, известный математик Д. Пойа, «доказательные рассуждения» противостоят «правдоподобным рассуждениям». При этом все новое, что мы узнаем о мире, утверждает Пойа, связано с правдоподобными рассуждениями. (Цит. по кн.: Пойа Д. Математика и правдоподобные рассуждения. - М., 1975. - С. 15. )

В то же время нельзя забывать, что «правдоподобные рассуждения» — это лишь начальный, предварительный этап научного исследования, от которого берут свое начало два возможных пути. Один из них — путь к «доказательным рассуждениям», которые формируют здание науки; только опираясь на них, мы вправе говорить о научном знании. Другой путь — к околонаучному мифу, в котором точное знание заменяется плодами воображения.

В то же время никто не утверждает, что воображение и фантазия не нужны в процессе научного исследования. Они совершенно необходимы. С их помощью создаются первоначальные «рабочие гипотезы», которые представляют собой эффективный инструмент научного поиска. Но в дальнейшем такие гипотезы подвергаются всесторонней проверке фактами, практикой и, если подобная проверка их не подтверждает, — безжалостно отбрасываются.

Однако нередко случается, что «рабочие гипотезы», выйдя тем или иным образом за пределы научных кабинетов и лабораторий, дают пищу для мифотворчества и превращаются в околонаучные мифы, которые обретают в массовом сознании самостоятельное существование и противопоставляются «официальной науке».

Одной из причин, порождающих всякого рода околонаучные построения (особенно когда их авторами являются люди непосредственно с наукой не связанные), служит существенное различие между научным подходом к пониманию окружающей действительности и попытками ее познания на уровне обыденного сознания.

В чем же это различие состоит? Прежде всего в том, что обыденное познание использует естественный язык и те орудия труда, которые применяются в процессе обычной человеческой деятельности. Наука же вырабатывает особые средства опытного и теоретического изучения различных объектов: приборы, измерительные и вычислительные устройства, а также специальный язык, включающий понятия, правила построения определений, выводов и доказательств, — все это и помогает отражать реальные свойства окружающего мира.

Для обыденного познания не требуется какой-либо специфической подготовки. Оно осуществляется само собой, как бы автоматически, в процессе общения человека с культурой и включения в различные формы деятельности. Занятия же наукой требуют специальной профессиональной подготовки.

Объекты, на познание которых направлено обыденное сознание, формируются в повседневной практике человека. В науке же выделение объекта исследования всякий раз представляет собой специальную задачу. Наконец, в отличие от обыденного познания наука способна включать в сферу исследования и такие фрагменты реальности, которые могут стать предметом массового освоения только в практике будущего...