О формировании молодого специалиста в стенах вуза рассказывает ректор государственного университета имени М.В. Ломоносова член-корреспондент Академии Наук СССР Р. ХОХЛОВ

«Век живи - век учись!» - рекомендует нам народная мудрость. И хотя поговорка эта родилась, по-видимому, в достаточно далекие времена, она и в наши дни не утратила своего житейского смысла. Даже приобрела более глубокое, можно, пожалуй, сказать, философское звучание. Превратилась из простого, слегка иронического совета-пожелания в настоятельную уверенную рекомендацию, от выполнения которой зависит чуть ли не сама возможность человеческого существования в эпоху, как сейчас принято говорить, научно-технической революции.

«Век живи - век учись!» - вряд ли какая-либо другая рекомендация фольклорного происхождения выполняется нами с таким рвением, с такой настойчивостью и в таких широких масштабах. Современный человек начинает учиться где-то в возрасте 4-5 лет, еще в дошкольных учреждениях, в детских садах. Затем следуют 8-10 лет учебы в школе, время, в значительной своей части отводимое "специально для того, чтобы можно было узнать, как устроен мир, в котором мы живем. После школы - профессиональная подготовка, обучение на производстве, техникум или институт. Для тех, кто идет в науку, как правило, еще три года аспирантуры - школа ответственности и самостоятельности в научных исследованиях. Но и на этом дело никогда не кончается. В наше время невозможно прожить с запасом знаний, полученным в начале жизни.

Начав самостоятельную работу, мы все еще продолжаем учиться - в вечерних институтах и в заочной аспирантуре, в цехах заводов, на курсах повышения квалификации или просто дома за письменным столом. Учится рабочий, чтобы поспеть за новой технологией, за новинками оборудования. Учится земледелец, чтобы не отстать от прогресса сельскохозяйственной науки. Непрерывно учатся летчики, врачи, инженеры, иначе их дипломы превратятся в пустую бумажку. Учатся министры, академики, генералы. Чтобы не отстать от своего бурного времени, учатся все люди и всю свою жизнь, весь свой век. Получение знаний становится уже просто физиологической потребностью, не угасающей с годами.

И все же, если попытаться построить график, показывающий, как зависит интенсивность обучения от времени, то он, этот график, не будет похож на горизонтальную прямую. Интенсивность обучения различна в разные периоды жизни, различна для разных групп специалистов, для разных индивидуумов. Для ученых график функции «век живи - век учись» имеет несколько сравнительно небольших «пиков», несколько, если можно так сказать, максимумов второго порядка... и один большой «пик». Это главный максимум - он относится к студенческим годам, к сложному процессу получения знаний в институте или университете.

Правда, что касается реализации процесса обучения в студенческие годы, то у разных людей график в районе вузовского максимума будет иметь разный вид. У кого-то он повыше, у кого-то пониже, иногда поднимается очень круто, иногда - полого. Бывает даже так, что производная его меняет свой знак - на графике появляются седловины, провалы. Однако если говорить о возможностях познания, то главный максимум для всех одинаков. Он резко возвышается над всем графиком, утверждая, что студенческие годы - это самое лучшее время жизни для того, чтобы учиться. Время познания.

Характер обучения в вузе, да и сами студенческие годы теперь резко отличаются не только, скажем, от того, что было еще в начале века, но и от того, что было сравнительно недавно, лет 20-30 тому назад. Именно об этом отличии мне и хотелось бы поговорить со своими будущими коллегами, с теми, кто сегодня еще сидит на студенческой скамье или за школьной партой. Но прежде раскроем несколько производственных секретов и расскажем ученикам, какие проблемы занимают учителей, что волнует сегодня работников высшей школы.

В самом начале 1973 года в Москве прошло большое совещание, посвященное подготовке специалистов в высших и средних учебных заведениях, в университетах, институтах, академиях, училищах, техникумах. В век научно-технической революции подготовка квалифицированных кадров - задача большой государственной важности. В работе совещания приняли участие руководители партии и правительства, министры, руководители учебных и научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро, профессора и преподаватели, студенты, научные работники. Было рассказано много интересного, нового, отмечались большие достижения и отдельных институтов в целом, и всей нашей могучей индустрии подготовки квалифицированных специалистов.

Сейчас на каждую тысячу жителей страны приходится 62 человека с высшим или средним специальным образованием, только за последние десять лет цифра эта возросла в полтора раза.

Можно было бы привести много приятных цифр, которые характеризуют огромный размах образовательного наступления, идущего в стране. Но хотелось бы коснуться одного не очень приятного частного показателя, имеющего, судя по всему, весьма важный и поучительный общий смысл. Сделать это нужно, потому что изученные и вскрытые «неприятные показатели» часто оказываются важной движущей силой прогресса.

Выступая на совещании, министр приборостроения и средств автоматизации К. Руднев отметил, что во многих областях современной техники половина всех знаний, полученных студентами в институте, через 10 лет полностью обесценивается, устаревает.

Половина всех знаний... Это очень большие потери. Причем не только прямые. Наряду с тем, что образуются целые области знаний, которые уже не нужны, появляются огромные области, о которых специалист (разумеется, в том состоянии, в каком он вышел из института) просто ничего не знает.

Кто в этом виноват? Никто... Просто таков ритм нашего времени, таковы скорости прогресса. Но можно ли ликвидировать «потери на прогресс», связанные с подготовкой специалистов? По крайней мере, можно ли свести эти потери к минимуму? Оказывается можно. И для этого уже делаются определенные практические шаги.

В числе принимаемых мер - существенное изменение учебных программ. Это, пожалуй, даже не просто изменения программ, а создание некоторой новой стратегии подготовки специалистов. В вольном изложении она может звучать так: «Максимум общих фундаментальных знаний за счет сокращения конкретных знаний».

Каков практический эффект новой стратегии? Весьма существенный. Об этом убедительно говорит последний опыт подготовки специалистов в ряде учебных заведений, в частности в Московском физико-техническом институте, в МВТУ имени Н. Э. Баумана и на некоторых кафедрах Московского государственного университета.

Когда некоторые выпускники нашей кафедры, подготовленные уже в соответствии с нашей новой программой обучения, начинали свою практическую деятельность в научно-исследовательских организациях, то их руководители вначале предъявляли нам серьезные претензии. «Что это за специалисты?.. - возмущались они. - Чему их учили? Ваших специалистов нужно обучать заново тому, что они уже должны знать. Они как будто бы никогда не встречали даже самых простых, всем известных вещей. Им неизвестно то, что знают наши лаборанты!» Мало помогали в этом случае рассказы о новых принципах подготовки - руководители хотели одного: уж если специалист сегодня пришел к ним в лабораторию, то завтра, а еще лучше сегодня же он должен вести данную конкретную работу, на данных конкретных установках, с данными конкретными приборами.

Но проходило сравнительно небольшое время, и оказывалось, что молодые специалисты быстро осваивались е конкретной области. Более того, когда исследовательской группе приходилось резко менять тематику (что вызывало, мягко говоря, некоторые трудности у коллектива), молодые специалисты с поразительной легкостью и быстротой разбирались в новых проблемах и часто становились лидерами работы. Теперь нам опять приходилось выслушивать насыщенные эмоциями речи, но это уже были эмоции не негативные, а позитивные. «Что это за специалисты? - восхищались еще недавно очень сердитые руководители. - Чему вы их учили? Ваших специалистов, оказывается, не нужно обучать даже тому, чего они не знают. Им известно то, что еще не знакомо нашим научным консультантам!»

Пусть эти шутливые эпизоды не вводят в заблуждение, не создают иллюзии этакой легкости, безответственности, повышенной приятности приобретения общих знаний взамен конкретных. Хочу сразу же предупредить - фундаментальные знания - это не некая абстракция, не полупрозрачная вуаль, за которой то ли что-то есть, то ли ничего нет.

Известно блестящее высказывание Бернарда Шоу о том, что из-за возрастающей специализации узкие специалисты в пределе будут знать «всё ни о чем». Можно представить себе и другую крайность - специалиста, имеющего лишь общие представления о предмете, знающего «ничего обо всем». Разумеется, стратегия «максимум фундаментальных знаний...» не имеет ничего общего с этой последней ситуацией. То, что в данном случае вкладывается в понятие «фундаментальные знания», - это те же конкретные знания, но в более концентрированном, более абстрактном виде. И для их получения нужен труд, всегда очень большой, целеустремленный. Нужно большое напряжение, мобилизация всех резервов мышления и, главное, большое желание, я бы сказал даже, физическая потребность глубоко познавать - именно глубоко - ту область, в которой собираешься работать, глубоко познавать мир.

Фундаментальные знания - это знания не расчетчика, а теоретика, не клерка от науки, а мыслителя, творца. Конкретным вещам можно выучить, их можно освоить, запомнить и пользоваться ими, как, скажем, пользуются справочником, номограммой или расчетной формулой. Фундаментальные понятия и законы можно тоже выучить и запомнить. Но сначала их нужно глубоко понять, прочувствовать всем нутром, ввести в язык своего мышления. Возможно, это слегка преувеличено, но мне представляется, что, овладевая фундаментальными знаниями, специалист поднимется на высочайшую ступень понимания предмета, откуда уже открываются магистрали науки, ее самые оживленные перекрестки, открываются горизонты будущих открытий.

Теперь несколько слов о второй части нашего условного лозунга, о том, почему и каким образом фундаментальные знания предполагается приобретать «за счет сокращения конкретных знаний».

Студентам не всегда известно, а большей частью вообще неизвестно, что очень часто они оказываются объектом острых дискуссий, деловых споров и даже конфликтов, разумеется, тоже деловых. Прежде чем рассказывать об их сути, несколько слов, в порядке лирического отступления, о небольшой заметке, промелькнувшей некоторое время назад в популярной печати.

В заметке сообщалось, что некие исследователи, питая червей-планарий продуктами, содержащими рибонуклеиновую кислоту, полученную от других червей, которые ранее были чему-то обучены, наблюдали передачу знаний (может быть, это следовало назвать как-то иначе, учитывая объект исследований?) без всякого обучения. По мнению авторов эксперимента, информация, записанная в нуклеиновой кислоте как результат обучения, выработки определенных рефлексов, поступала к новой, ничему не учившейся особи в буквальном смысле слова вместе с пищей, через органы питания. Мне, к сожалению, неизвестно, как развивались дальше эти работы, насколько чистыми оказались эксперименты. Однако могу сказать уже без всякой иронии - они заставляют задумываться о судьбе традиционных методов обучения - это то, чем мы занимаемся сейчас, - в далеком, а может быть, и не очень далеком будущем.

Молекулярная биология, несмотря на все ее феерические успехи, фактически делает лишь свои первые шаги. В отличие от многих областей техники и даже некоторых естественных наук отношение известного к неизвестному в молекулярной биологии пока еще очень и очень малая величина. Кто знает, как человек будет запоминать новое, как будет учиться, когда будут раскрыты молекулярные механизмы памяти, механизмы этой поразительной универсальной информационной и вычислительной машины - человеческого мозга.

Но это все будущее. А сегодня мы учимся в принципе так же, как и тысячу лет назад. Мы знакомимся с каким-либо явлением или объектом, пытаемся осмыслить его, построить в своем сознании его модель, создать абстрактный образ, связать с другими понятиями, другими подобными образами, уже нашедшими место в нашей памяти, и, наконец, пытаемся применить новые знания в своей практической деятельности. В разных областях на разных уровнях подготовки процесс обучения может иметь различные конкретные воплощения. Но он всегда идет по схеме, четко зафиксированной в известной ленинской формуле - «от наблюдения к абстрактному мышлению и от абстрактного мышления к практической деятельности».

Все элементы этого пути требуют от обучающегося определенных затрат времени и энергии. Совершенная методика преподавания, мастерство тех, кто учит, и активность тех, кто учится, наконец, современные технические средства обучения - все это помогает повысить к.п.д. учебного процесса, снизить потери времени и сил. Но всегда существует некий предел этого к.п.д., связанный, вероятнее всего, с чисто физиологическими факторами. Есть предел скорости и эффективности обучения, выше которого практически подняться трудно. Вряд ли можно найти второклассника, который за час выучит всю таблицу умножения, или второкурсника, который за день освоит математический анализ в полном объеме программы.

Тот факт, что возможности восприятия знаний имеют предел, приводит к довольно простой аксиоме - за данное время студент не может воспринять более информации, чем он может воспринять. А значит, увеличивая программу в какой-либо одной области, нужно уменьшить и сократить ее в другой области.

Но бывает, правда, и так, что в нашем отношении к проблеме появляется некий нелинейный элемент, своего рода детектор.

Необходимость расширить программу, как правило, связанную с новыми научными направлениями, мы воспринимаем легко и естественно, а вот явную, объективную необходимость сокращения - значительно хуже. Это как раз и приводит к деловым дискуссиям, которые чем-то напоминают сцены из юмористических рассказов, где сотрудники газеты, отвечающие за то или иное направление, стремятся, разумеется из лучших побуждений, получить побольше места для своих материалов.

Сравнение это, конечно, имеет чисто символическое сходство. Процесс формирования оптимальных, гармоничных программ - достаточно сложная научная проблема. И решается она прежде всего с учетом выходного параметра, с учетом возможного конечного результата обучения. А таким конечным результатом, таким выходным параметром является квалификация специалиста, его перспективы, потенциальные возможности, та роль, которую будущий специалист сможет играть в науке, в жизни страны.

Вот почему, приняв стратегию «максимум фундаментальных знаний...» и учитывая, что время пребывания студента в учебном заведении остается неизменным, пришлось ввести дополнение «...за счет сокращения конкретных знаний».

Как бы ни были широки возможности специалиста, имеющего хороший теоретический багаж, высшая школа не может выпустить его из своих стен, не научив решать конкретных задач, не научив получать из фундаментальных знаний конкретные. Именно этому и учат некоторые специальные курсы и главным образом курсовые и дипломные работы. Последние - это уже настоящие серьезные исследования, включаемые в план научных работ кафедры, имеющие не только учебное, но и практическое значение. Эти исследования, кстати, часто оказываются определенным вкладом в науку.

Некоторые студенты начинают научную деятельность уже с первых курсов, но, к сожалению, довольно часто это не приносит пользы ни начинающему исследователю, ни науке. Просто нет еще достаточного багажа, и лишь на чисто внешние эффекты расходуется время, которое во всех отношениях правильнее было бы в этот период отдавать глубокому изучению предмета.

Иное дело - научные исследования на старших курсах. Это итог большой, длившейся несколько лет познавательной работы студента. Это продолжающийся многие месяцы главный экзамен будущего специалиста. Экзамен, на котором не может подвести неудачный билет и не может помочь удачная подсказка. К этому экзамену нельзя подготовиться в «импульсном режиме» не только за одну ночь, но даже за один год - на нем приходится держать отчет за всю свою студенческую жизнь. Дипломная работа должна показать, насколько фундаментальны фундаментальные знания, насколько они смогут в конкретной работе служить источником конкретных действий молодого исследователя.

Знакомясь с одной из существенных новых особенностей обучения в современной высшей школе, мы, как и можно было ожидать, подошли к целой серии вопросов, представляющих практический интерес для студентов, особенно для начинающих студентов-первокурсников, и даже для школьников старших классов, которые готовят себя к поступлению в высшее учебное заведение.

Как может сказаться новая обстановка в вузе на положении студента? Что она ему даст, чего от него потребует? Какими должны быть главные цели студента в разные периоды обучения? Какие личные качества в наши дни особенно важны для человека, решившего идти в науку? Можно ли их в себе воспитать? Из каких соображений выбирать для себя тот или иной научный путь, то или иное научное направление?

Прежде чем затронуть эти вопросы, высказать свои пожелания, хотелось бы сделать три предварительных замечания.

Замечание А - о ценности рекомендаций. Бывает так, что рекомендации одинаково полезны для всех, кому они адресованы. Например, трудно ошибиться, дав совет всем водителям автомобилей, остановившихся у светофора, начинать движение только по зеленому сигналу. Здесь все просто, все однозначно. Другое дело, - сложные, «ветвящиеся» процессы, допускающие множество реакций на один и тот же сигнал. Скажем, процесс обучения, формирования специалиста. Оптимальные пути познания могут заметно отличаться для разных профессий, для разных людей. Поэтому в данном случае всякие советы, всякие «делай так», нужно рассматривать критически, с учетом конкретных условий и возможностей. И еще - рекомендации часто субъективны, ценность их относительна. И, как правило, ее не может сделать абсолютной ни положение того, кто дает совет, ни занимаемая им должность. Рекомендацию, по-видимому, нужно рассматривать как некий обобщенный опыт человека, знакомого с данной проблемой и поэтому знающего, как сократить потери сил и времени для достижения оптимальных решений.

Замечание Б - о согласовании генератора с нагрузкой. Из теории передачи энергии известны условия, при которых от генератора к нагрузке может быть передана наибольшая мощность. Для электрической цепи, в частности, это условие требует, чтобы сопротивление нагрузки было равно собственному, внутреннему сопротивлению генератора. Если уменьшить сопротивление нагрузки, то ток в цепи возрастет (это хорошо), но еще в большей степени уменьшится напряжение на нагрузке (это плохо) и в итоге отбираемая ею мощность упадет. Если же, наоборот, сопротивление нагрузки увеличить, то напряжение возрастет, но уменьшится ток и опять-таки упадет полученная нагрузкой мощность. Одним словом, существует некое оптимальное соотношение генератора и нагрузки, при котором достигается их наилучшее согласование, происходит наиболее эффективное - с точки зрения передачи мощности - взаимодействие.

Нечто похожее происходит и в жизни. Жизненные взаимодействия, конечно, неизмеримо сложней того, что мы видим в простейшей электрической цепи, но чем-то все-таки они похожи. Деятельность человека и в учебе и в труде наиболее эффективна, если он согласует свои действия со своими способностями и возможностями, согласует «генератор» с «нагрузкой». Взявшись за дело слишком трудное, слишком сложное, вы не только не добьетесь делового эффекта, но и обречете себя на вечное тягостное ощущение собственного бессилия, собственной неполноценности. Взявшись за дело слишком простое, слишком легкое, вы и делать его будете без особого энтузиазма, испытывая при этом тягостное ощущение недогрузки, ощущение неудовлетворенности из-за нереализованных своих потенциальных возможностей.

Человек - генератор мыслей и дел - должен работать на свою оптимальную нагрузку, должен заниматься достаточно сложным и интересным для себя делом, но в то же время делом посильным. Именно с таким подходом к выбору профессии или конкретной работы как нельзя лучше гармонирует одна из особенностей нашей советской идеологии, которая не делит человеческие дела на первосортные и второсортные, считает всякий полезный для общества труд делом важным и почетным, всякую профессию и должность - достойными уважения.

Наконец, замечание В - о необратимости времени. Мы, как правило, в молодости мало задумываемся о том, сколько уже прожито лет, сколько остается времени для эффективной, плодотворной работы, о том, что уже в жизни сделано, а что еще можно успеть сделать. В двадцать или даже в тридцать лет кажется, что впереди бесконечно большое время, что годы, а тем более месяцы или дни, можно тратить щедро, не задумываясь. А жизнь, к сожалению, конечна. Об этом не следует думать ежечасно, но обязательно стоит вспоминать, планируя свои важные жизненные шаги, особенно шаги, связанные с большими затратами времени.

Путь ученого, как показывает опыт, состоит из нескольких типичных «блоков», привязанных к определенным временным интервалам. К 25 годам человек обычно завершает высшее образование, а к 30-35 годам получает ученую степень, обычно первую, кандидатскую, а в последнее время все чаще и чаще - докторскую. Можно считать, что период от 25 до 35 лет - это молодость ученого, время поисков, поисков себя, своей главной темы. Кстати, там, где приходится проводить границу для понятия «молодой ученый», как правило, и выбирают возраст 35 лет. Она, эта цифра, в частности, является граничной для разного рода конкурсов молодых ученых, их собраний, научных конференций, сборников трудов.

С 35 до 45 лет - время наиболее интенсивной работы на выбранном главном научном направлении, а иногда и на нескольких последовательно сменяющих друг друга направлениях. В конце этого периода, а особенно дальше, к 50 годам, главное внимание уже уделяется воспитанию учеников, которым все в большей степени передаются идеи, начатые работы. После 50- 55 лет основная энергия ученого расходуется уже на руководство коллективом, на передачу своего богатей-шего опыта подрастающему поколению, своим продолжателям.

Вряд ли стоит доказывать, что названные сроки - не догма. Это даже не вычисленные среднеарифметиче« ские величины. Сроки названы, исходя из опыта людей, находящихся в поле моего зрения, и по отношению к этим срокам возможна оценка не выше, чем «так бывает часто». Мы знаем немало случаев, когда ученый еще до 30 лет находит свою главную тему, становится ведущим специалистом в своей области, признанным мировым авторитетом. Мы знаем ученых, которые, пе« решагнув за 70, продолжают вести самостоятельные работы, делать открытия, удивляют молодежь своей творческой активностью, работоспособностью. Мы знаем случаи, когда исследователь только в 40-50 лет нападает на «жилу» и находит в себе силы для того, чтобы вести ее разработку.

И ни в коем случае не нужно думать, что до 35 лет исследователь просто учится, что от него ничего не ожидают, что отсутствие результатов легко списывается на молодость. В молодые годы ученый работает, как правило, с особым подъемом, часто делает в эти годы свои самые лучшие, самые яркие работы. Можно назвать немало славных имен, удостоенных высоких научных титулов, немало лауреатов самых высоких научных премий, возраст которых укладывается, и часто с большим запасом, в понятие «молодой ученый». Примеры? Всего лишь несколько. С. Соболев - академик в 31 год, Дж. Уотсон в 25 лет один из авторов расшифровки генетического кода, лауреат Нобелевской премии, Н. Басов в 30 лет совместно с А. Прохоровым автор фундаментальных работ по квантовой электронике, отмеченных Ленинской и Нобелевской премиями, и, наконец, А. Эйнштейн - в 32 года профессор, но еще до этого - в 26 лет - автор специальной теории относительности.

Но в то же время известно немало случаев, когда, прожив долгую жизнь в науке, исследователь так и не находит себя, не находит ту область, ту конкретную тему, где он мог бы получить значимый результат. Или находит такую область слишком поздно, когда освоить ее уже практически трудно. Это бывает с очень способными, талантливыми людьми, которые просто потеряли время. Иногда из-за объективных причин, но чаще из-за собственных ошибок или инертности. Из-за того, что была забыта или недооценивалась одна из самых очевидных и самых жестоких истин - время необратимо.

Из двух последних общих примечаний, если с ними согласиться, можно сделать немало совершенно конкретных выводов и найти в них немало практических рекомендаций, с учетом, разумеется, замечания А. Теперь хотелось бы поделиться некоторыми размышлениями и наблюдениями, касающимися других проблем формирования молодого специалиста, молодого ученого. Я расскажу о них, не стремясь к какой-либо систематизации, не стремясь расположить проблемы в порядке возрастания или убывания их значимости. Эти проблемы будут затронуты в той последовательности, в какой они просто приходят на память.

Мы часто говорим о высоких темпах развития науки с чувством гордости за свое время, за могущество человека, раскрывающего самые сокровенные тайны природы. И действительно - темпы научного и технического прогресса просто ошеломляют. Еще сегодня живут на земном шаре многие тысячи людей, которые помнят время, когда не было ни радио, ни авиации, ни даже автомобилей. Немногим более ста лет назад все источники электрической энергии на земле ограничивались несколькими гальваническими батареями, с которыми проводились лабораторные опыты. Еще нет двадцати лет, как человек шагнул в космос, создал оптические квантовые генераторы - лазеры, начал мощный прорыв в молекулярную биологию, раскрыв тайну генетического кода.

Но бурные темпы развития науки - это не только большие радости. Это еще и большие заботы. С этими темпами связана сложная специфика работы современного ученого. Достаточно вспомнить характерную для многих областей науки частую смену лидирующих направлений, которая влечет за собой перераспределение главных сил и средств. Вспомним, как менялся интерес; к тем или иным разделам физики хотя бы в последние тридцать лет, начиная с послевоенного времени. В начале этого периода основное внимание физиков было обращено на атомное ядро. Это направление казалось не только самым важным, но иногда даже единственно важным. Затем в какое-то время исключительно важную роль начала играть физика плазмы - к ней от атомной физики перешел интерес многих специалистов, занятых проблемами энергетики. Затем на арену вступила квантовая физика, незамедлительно давшая ценнейший практический выход в виде квантовых генераторов и усилителей и попутно породившая ряд самостоятельных научных направлений, таких, скажем, как нелинейная оптика. Постепенно оказалась одним.из лиди-дующих направлений физика твердого тела - основа современной полупроводниковой электроники, которая, в свою очередь, благодаря феерическому взлету электронных вычислительных машин стала краеугольным камнем в фундаменте народного хозяйства. В этот список должны войти астрофизика, биофизика, физика низких температур, химическая и ряд других важнейших ныне областей, которые в свое время, в периоды взлета, казались едва ли не самыми важными, самыми перспективными и влекли к себе специалистов, как молодых начинающих, так и уже стабилизировавшихся, отдавших много сил и энергии другим областям физики.

Нужно думать, что в будущем все будет происходить примерно так же и развитие наук как естественных, так и гуманитарных будет сопровождаться частыми вспышками «сверхновых» перспективных тем.

Теперь вы можете сами судить, в каком сложном положении оказывается ученый, сталкивающийся с подобными частыми сменами лидирующих научных направлений, которые, нужно в этом честно признаться, всегда влекут к себе. Влекут возможностью сделать нечто интересное и важное, возможностью испытать неповторимую, по-видимому, радость первооткрывателя.

Сказанное прежде всего относится к молодым ученым, к тем, кто ищет себя и свою тему, ищет свою оптимальную нагрузку. Вот почему у молодого ищущего исследователя должны быть некие специфические личные качества и в их числе такое хорошо известное личное качество, как смелость. Молодой ученый должен уметь рисковать, не бояться что-либо потерять, утратить ради того, чтобы, может быть, многое найти.

Но, как всякий истинно смелый человек, молодой ищущий ученый должен быть готов и к неудачам. Должен уметь встречать их по-деловому, реагировать на них не эмоциями, а действиями. В том числе должен уметь легко перестраиваться, решительно отступать, легко расставаться с тем, что списано в убыток, должен уметь собираться с силами после неудачи, четко и беспристрастно анализировать обстановку и вновь наступать. И повторять это до тех пор, пока во всей своей простоте не откроется истина. Одним словом, молодой ищущий ученый должен реагировать на неудачу всегда одинаково - работой.

Но умение работать не приходит само собой. Ему нужно учиться, и в значительной степени в студенческие годы.

О некоторых факторах, определяющих в наше время возможности самостоятельной творческой работы ученого, мы уже говорили. Это глубокие фундаментальные знания, способность к быстрой перестройке, освоению новых дисциплин. В высшем учебном заведении будущий ученый должен не просто учиться, но еще и учиться умению учиться.

В числе других факторов, от которых зависит успешность, результативность работы ученого, важное место занимает все, что объединяется понятием «научная организация труда». Все, что в итоге позволяет экономить время, рационально использовать свою память, своевременно контролировать большое число конкретных дел, которыми часто приходится заниматься параллельно. Даже такие на первый взгляд мелочи, как картотека сведений, почерпнутых в литературе, четкие ежедневные деловые планы, аккуратный личный архив, картотека или алфавитная запись людей, с которыми приходится общаться, продуманная пространственная организация личных вещей, если приучиться ко всему со студенческой скамьи, может дать огромный эффект при решении сложных научных проблем, а в ряде случаев даже решить судьбу серьезной работы. Можно привести немало печальных примеров того, как большие дела проваливались из-за пустяков, из-за того, что не была учтена какая-то мелочь, что-то было забыто, утеряно, не найдено в нужное время, из-за того, что человек проскочил мимо главного, погрязнув в мелочах.

Особенно важно в наши дни все то, что помогает справляться с информационным шквалом, который современная наука обрушила сама на себя. Наверное, наиболее красочно характеризуют создавшееся положение химики, когда говорят, что в ряде случаев им бывает проще заново синтезировать какое-либо соединение, чем искать в литературе описание уже разработанного синтеза. Особенно трудно справляться с потоком периодической литературы. Число публикаций в научных журналах, как известно, растет по показательному закону, количество их удваивается каждые десять лет. Уже часто не помогают прекрасные реферативные издания - их тоже становится слишком много, да и потом по традиционной технологии они зачастую выпускаются слишком поздно.

В будущем, по-видимому, можно будет ожидать реальной помощи от электронных информационных систем «высшего ранга». Пока же серьезные надежды связаны со специальными службами информации, в которых будут работать высококвалифицированные, компетентные специалисты той или иной области науки, столь же квалифицированные и компетентные, как и сами исследователи. И будут эти специалисты по информации заниматься только одним делом - информацией. Они будут следить за литературой, разбираться по существу в новых публикациях и информировать тех, кто занимается непосредственно исследованиями. Кстати, специалистов такого профиля для ряда областей физики, химии, математики, биологии в порядке эксперимента уже начинает готовить Московский университет. Умение организовать самого себя, свою работу, свое время - качество исключительной важности. Но это еще не все. Ученый должен уметь организовать работу коллектива, наладить четкое взаимодействие со смежниками, с различными вспомогательными службами. Иногда приходится слышать споры о том, должен ли истинный ученый быть еще и хорошим организатором.

Думается, что здесь просто нет повода для дискуссий. Ученый должен быть организатором непременно. Пусть вам не придется руководить институтом, конструкторским бюро или лабораторией, но в наше время ни один исследователь не может рассчитывать на то, что он, подобно средневековому алхимику, будет работать в гордом одиночестве. Современная наука - коллективное творчество, область сложных человеческих взаимодействий. На том или ином участке работы каждому исследователю приходится руководить тем или иным коллективом. И уже со студенческой скамьи нужно воспитывать в будущем ученом качества, необходимые руководителю, организатору. И в первую очередь самое, наверное, важное качество - чувство ответственности. Несколько лет назад в специальной литературе были опубликованы результаты опроса больших групп школьников, который должен был выявить, какие личные качества человека ребята ценят выше всего. После подсчета и анализа опросных листков на первое место вышла смелость. К ней довольно близко подошли честность, доброта, трудолюбие, настойчивость, веселость. А вот чувство ответственности оказалось чуть ли не на самом последнем месте. Этот эксперимент лишний раз напоминает, что нужно взять под особый контроль воспитание в себе чувства личной ответственности, без которого просто немыслимо представить гармоничного человека нашего общества, в том числе, конечно, и ученого.

Теперь несколько отвлечемся от деловых и личностных качеств ученого и вернемся к некоторым профессиональным особенностям исследовательской работы. В их числе в последнее время появилась одна, если можно так сказать, универсальная особенность, имеющая исключительно важное значение для всех областей науки. Речь идет об использовании электронных вычислительных машин.

В свое время Маркс назвал машину продолжением человеческой руки. И по аналогии с этим прекрасным образом электронную вычислительную машину хочется назвать продолжением человеческого мозга. Специалисты в области кибернетики любят рассказывать историю о том, как много лет назад английский военный корабль «Капитан», имея на борту более 500 человек команды, погиб, пошел ко дну из-за того, что был не-

правильно сконструирован. А задолго до этого кто-то из специалистов-кораблестроителей, испытывая модель «Капитана», обнаружил его дефекты, предупредил о возможном несчастье. Руководители флота не прислушались к этим предупреждениям - они, по-видимому, не верили в то, что с помощью модели можно делать столь серьезные выводы.

Этот трагичный случай должен всегда напоминать о роли моделирования в конструкторских разработках. Но, несмотря на всю его эмоциональную силу, приведенный пример, к сожалению, не может в полной мере отразить огромную принципиальную роль, какую играет моделирование во всей нашей жизни и работе, не может отразить глубокий философский смысл этого понятия.

Познавая какой-либо процесс или объект, мы строим в своем сознании их модели. Принимая какое-либо житейское решение, мы в уме моделируем обстановку, проигрываем на получившейся модели возможный ход событий. Научная работа - это в значительной своей части моделирование, создание моделей в лабораторных установках, графических моделей в виде схем и чертежей, построение математических моделей.

Огромные новые возможности моделирования открыли перед человеком ЭВМ - электронные вычислительные машины.

ЭВМ - это возможность математического моделирования сложнейших процессов или устройств, для которых еще недавно нужно было (но не всегда можно было!) строить вещественные, «железные» модели. Это возможность получать количественные результаты там, где приходилось довольствоваться качественными оценками. Это возможность, а во многих случаях единственная возможность, извлекать крупицы полезной информации из океана экспериментальных данных, в считанные часы получать то, на что без машины пришлось бы тратить годы. Одним словом, ЭВМ - это совершенно новая технология научных исследований, во много раз повышающая коэффициент полезного действия ученого. Сегодня во всех областях науки - от физики до физиологии, от химического синтеза до криминалистики - исследователь обязательно должен понимать и знать возможности ЭВМ, уметь общаться с ними, уметь формулировать задачу так, чтобы ее можно было поставить на машину, должен учитывать колоссальные возможности своего нового союзника, разрабатывая всю стратегию исследований. Чем раньше это станет возможным, тем больше выиграет исследователь, подобно, скажем, землекопу, освоившему экскаватор.

После торжественного гимна в честь ее величества ЭВМ следовало бы по сложившейся когда-то традиции напомнить, что машины создаются людьми и для людей. Что роль их не следует гиперболизировать, что это хотя и блестящий инструмент, но всего лишь инструмент. Правда, в последнее время подобные оговорки делают все реже и реже - уже и без них ясно, что вопреки высказывавшимся в свое время опасениям совместная работа ученого с машиной не только не подавляет в нем творческого начала, но совсем наоборот - придает особую ценность специфическим качествам человека-творца. И прежде всего его талантливости.

Талантливость, талант... Всегда ли мы ценим их, понимаем истинное значение?.. Талант - очень большая реальная ценность, большое богатство. Причем богатство не одной какой-то личности, а всего коллектива, где работает талантливый человек, всего общества. Не будет преувеличением, если сказать, что талантливость ученого - народное достояние. Найти талант, не дать ему растратиться по мелочам, помочь в подборе оптимальной нагрузки - задача большой общественной значимости.

Здесь, правда, есть свои трудности и свои тонкости. В научном творчестве, в частности, талантливость обнаруживается труднее, чем, скажем, в прыжках в высоту. В науке, как, впрочем, и в искусстве, возможна иллюзия талантливости, иногда легко различимая, иногда трудно, иногда кратковременная, а иногда и затянувшаяся, но всегда завершающаяся аналогично финалу известной сказки Ганса Христиана Андерсена «Новое платье короля». Или другая сложность - бывает, что истинно талантливый человек, как говорят в народе, сам себя губит, обесценивает свои способности, снижает свои возможности из-за разбросанности, разбазаривания сил и времени, из-за деформации шкалы житейских ценностей. Или из-за недостаточной скромности, недостаточной самокритичности.

Наряду со скромностью есть и другие обязательные слагаемые, другие личностные качества, без которых трудно представить себе талантливого исследователя, творца. Многие из этих слагаемых, в сильной степени определяющих сам уровень талантливости, можно улучшать, увеличивая тем самым реальную силу своих природных способностей.

В специальной литературе можно встретить предложенные разными авторитетными авторами перечни важнейших личных качеств, которыми должен обладать ученый, человек творческого склада. Вот как мог бы выглядеть список слагаемых таланта, синтезированный из других аналогичных списков с некоторыми добавлениями:

- увлеченность;

- хорошая память;

- умение сосредоточиться, уйти в себя;

- умение четко и логично формулировать свои мысли, задачи, выводы, предположения;

- умение просто думать о сложных вещах, рассказывать о них в терминах, понятных собеседнику;

- высокая интенсивность генерирования идей;

- тщательное их фильтрование;

- умение по отрывочным данным синтезировать общую картину;

- творческая раскованность, умение мыслить легко, без предрассудков;

- умение критически оценивать результаты исследований, особенно своих;

- широкий научный кругозор, знакомство с научными результатами в смежных областях;

- широкий кругозор, высокая культура.

Из этого списка, не требующего, по-видимому, особых пояснений, хотелось бы выделить последнюю строку, сказать о ней несколько слов. Речь идет о широком кругозоре в самом широком смысле слова, включая физику для лириков и лирику для физиков. Круг интересов увлеченного человека «по условию» должен быть деформированным, но такая деформация, если потерять над ней контроль, может привести к абсурду, к пренебрежению большим и прекрасным миром, который находится за стенами лаборатории. А ведь именно для этого мира и работает ученый - наука для науки столь же бессмысленна, как и искусство для искусства, С другой стороны, исследователь, способный к глубокому философскому анализу, обогащенный пониманием того, что происходит на всем огромном фронте науки, пониманием сущности общественных процессов, знаток и ценитель общечеловеческих культурных ценностей, такой исследователь, кроме всего прочего, шире смотрит на проблемы своей научной области, видит то, что ускользает от взгляда какого-нибудь профессионального аскета.

Многое из того, что было здесь рассказано, можно было бы подкрепить самыми строгими аргументами - цифрами и фактами.

Рассказывая о необходимости согласования «генератора» с «нагрузкой», следовало, очевидно, напомнить, что в нашей стране на дневные вузы приходится 47 процентов, на заочные - 38 процентов, на вечерние - 15 процентов всех студентов (данные 1969/70 учебного года; сравните с пропорцией довоенных лет - 69 процентов, 28 процентов и 3 процента соответственно) и половина всех аспирантов - заочники. Широкая возможность получить образование заочно говорит о том, что случайные срывы при поступлении в вуз (если, конечно, это случайные срывы!) не могут стать непреодолимым препятствием в выборе профессии.

Рассказывая о возможностях научной работы студента, можно было вспомнить, что в вузах страны работает более 500 проблемных и более 600 отраслевых лабораторий, где решаются реальные, практически важные задачи. Что только в одном 1972 году 10 437 студентов стали авторами или соавторами научных публикаций.

Подобными данными можно было бы иллюстрировать почти все, о чем говорилось выше. Однако вряд ли стоит вводить столь серьезную аргументацию в этот рассказ, который ни в коем случае не представляет собой программное выступление или тем более научное исследование, а всего лишь может рассматриваться как «обмен опытом», как свободный, непринужденный разговор с будущими коллегами, с теми, кто выбрал для себя очень интересный, но, скажу откровенно, очень трудный путь в науку.