НОВОСТИ   БИБЛИОТЕКА   УЧЁНЫЕ   ССЫЛКИ   КАРТА САЙТА   О ПРОЕКТЕ  






предыдущая главасодержаниеследующая глава

Звери, в школу собирайтесь

Остряки говорят, что это произошло так. Кошка увидела, как человек открыл дверь, нажав на ручку. Тогда она подумала: "Если это может сделать рука, то почему не лапа?" Так будто бы животные научились думать.

Нет, нет, не беспокойтесь: мы с вами не будем обсуждать проблему - думают ли животные и, если да, то кто умнее: собака, обезьяна или, по последним сведениям, дельфин? Нам придется просто принять за факт, что животные - пусть в элементарной форме - мыслят. (Иначе было бы непонятно, как научились этому мы.)

Разумеется, мыслят животные совсем не так, как мы. Иван Петрович Павлов называл их мышление конкретным, или мышлением в действии. "Для животного, - говорил он, - действительность сигнализируется почти исключительно только раздражениями и следами их в больших полушариях, непосредственно приходящими в специальные клетки зрительных, слуховых и других рецепторов организма. Это то, что и мы имеем в себе как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды, как общеприродной, так и социальной, исключая слово видимое и слышимое. Это первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными. Но слово составило вторую, специально нашу, сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов. Многочисленные раздражения словом, с одной стороны, удалили нас от действительности... С другой стороны, именно слово сделало нас людьми..."

Итак, мышление животных бессловесное, наглядное, тем не менее оно служит им для элементарного познания мира. Процесс познания еще не выделился у животных в самостоятельный вид деятельности - среди них нет "ученых", только накапливающих знания. Звери действуют не для того, чтобы познать, а чтобы приспособиться к окружающей среде.

Однако приспособиться-то они могут, только если приобретут хоть какие-нибудь сведения об окружающем мире. Вот именно эта сторона мышления - не автоматически полученные по наследству, а накопленные в течение жизни знания - и будет нас интересовать. Конечно, не сами сведения, приобретенные обезьяной или собакой, а способ их добычи.

Почему это важно знать? Да прежде всего потому, что мышление животных - это предыстория нашего разума. Они остановились на той ступеньке, с которой мы начали свое восхождение к вершинам мысли. А чтобы хорошенько разобраться в том, как мы мыслим с помощью чисто человеческой второй сигнальной системы, надо понять, как можно думать без слов.

И вот что любопытно: при таком сравнительном подходе к психике то, что в мышлении человека представлялось на первый взгляд крайне простым, неразложимым, оказывается чрезвычайно сложным. Исследуя мышление животных, удается раскрыть детали умственного процесса: то, что длилось всего мгновение, растягивается на продолжительный период. Мышление животных служит психологам чем-то вроде лупы времени - замедленной киносъемки мгновений, когда возникают мысли.

Как же звери думают? Начинают они, как и мы, с обычного сравнения, то есть с простейшего анализа каких-то внешних раздражителей. Скажем, собака, которой показывают разные геометрические фигуры, постепенно усматривает их сходство и вскоре различает не только квадрат от треугольника, но и круг от эллипса.

Вначале она лишь отличает их друг от друга, потом начинает какую-то одну фигуру выделять из остальных. Обычно это тот квадрат или треугольник, вслед за которым в кормушке появляется еда. И теперь уже только при виде квадрата у собаки потечет слюна. Значит, она не просто проанализировала разные раздражители, но и уловила между ними определенную связь, что можно достичь только путем синтетических умственных действий. При этом собака усвоила, что не за тем или иным определенным квадратом последует еда, а за любым - большим или маленьким, черным или белым. Иными словами, она составила представление о "квадрате вообще".

Как видите, все умственные действия нам знакомы. Именно в этом смысле говорил Фридрих Энгельс, что "нам общи с животными все виды рассудочной деятельности: анализ, синтез, дедукция и индукция...".

Что удается животным осмыслить? На том элементарном уровне познания, которым они владеют, животные понимают сходство и различие окружающих предметов, их взаимное расположение и соотношение по времени. Ведь собака знает, что еда появится не где-то, а в кормушке, спрятанной за квадратом, и не в любой момент, а сразу после картинки. Самым высокоразвитым зверям удается уловить причину простейших явлений и то, что из них следует.

Это наиболее сложный вид умственной работы, доступной животным. Он требует не простого созерцания событий, а активного участия в них. Надо как-то изменить взаимоотношения предметов (хотя бы разбить орех камнем или достать далеко лежащие бананы палкой), чтобы понять, отчего такое изменение произошло!

Психологи не могут ждать случая, пока обезьяне или собаке взбредет в голову познать суть явлений. Поэтому зверей помещают в специальный "класс" - так называемую проблемную клетку - и заставляют думать над заранее подстроенной ситуацией.

Проблемная клетка - это клетка, дверца которой запирается и отпирается (что гораздо важней) изнутри. Попав в такой "класс", собаки стараются освободиться всеми известными им способами: они пытаются протиснуться между прутьями, царапают их, кусают, толкают и, совершенно случайно задев за запор, открывают дверцу.

Класс - проблемная клетка
Класс - проблемная клетка

В следующий раз собака сразу начнет кусать и царапать запор (она уже проанализировала обстановку и выделила главный предмет). Но запор - обычно это вертушка, как на садовой калитке, рычаг, петля с гвоздем, иногда даже крючок - сам по себе довольно сложен. И собаке предстоит выделить в нем главную часть. Это происходит не сразу.

Вначале собака узнает его только по форме. Роль отдельных частей запора ей не ясна. В одном из опытов собака открывала запор так, как это произошло первый раз: поднималась на задние лапы и скользила ими по двери, при этом она задевала вертушку и освобождалась. Ясно, что она действовала не сознательно, повторяя случайно найденное движение.

На третий или четвертый раз собака стукнула лапой по вертушке и открыла дверь. Казалось бы, роль запора ею понята. Оказывается, не до конца. В следующий раз собака ударила по правой стороне запора и не смогла выйти. Тогда собака изменила тактику - она стала действовать носом, но опять ошиблась - нажала посредине запора. И наконец, усвоив назначение каждой части запора, открыла дверь, нажимая на левую сторону вертушки.

Усвоенные знания оказались очень прочными. Теперь можно было перевешивать запор выше или ниже, с передней стенки на боковую - собаки (в опыте участвовал не один четвероногий ученик) после непродолжительных поисков отыскивали его и действовали заученным образом.

Находясь в проблемной клетке, собака анализирует ситуацию, в которой оказалась, и постепенно расчленяет ее на существенные и несущественные детали (стенка и дверца, прутья и запор, крючок и петля). Все реакции на несущественное тормозятся. Остаются только ответные действия на главное. Отодвигая задвижку, поворачивая щеколду, поднимая крючок, собака учится понимать их роль. При этом она приобретает определенные знания о механических свойствах того или иного запора. Эти свойства собака не может постигнуть, так сказать, умозрительно. Сколько бы она ни смотрела на щеколду или ни обнюхивала ее, она не поймет ее назначения, пока не начнет ее толкать, двигать, вертеть, практически пробуя открыть запор.

Кстати говоря, именно отсюда возник столь известный теперь в кибернетике термин "пробы и ошибки". Его ввел один из наиболее ретивых исследователей "проблемных клеток" - американец Торндайк. В дальнейшем мы сможем убедиться, что и кибернетические машины "предпочитают" простому перебору - бесконечным пробам и учету ошибок - более творческие методы работы. А животные, пусть хоть и собаки, тем более.

Сейчас для нас важно другое: что собаки анализируют как самое проблему, так и свои пробные движения, благодаря которым они пытаются эту проблему решить.

Мысленно установленная связь между механическими свойствами определенного запора и открывающим движением и представляет собой простейшую крупицу знания, добытую собакой путем собственного опыта. Этим условный рефлекс, образующийся у собак-школьниц, собственно, и отличается от обычных условных рефлексов (иногда довольно сложных), когда животное приучается в ответ на звонки, гудки, загорающиеся лампочки и тому подобное последовательно нажимать рычаги, кнопки и педали. В проблемных клетках животные должны обучиться не только тому, что надо так или иначе реагировать на звуки или свет, но и приобрести определенный жизненный опыт, новые углубленные знания о тех предметах, с которыми столкнулись.

Особенно наглядно это видно в опытах с более сложными проблемными клетками, где требуется не открыть запор (то есть просто понять устройство уже готового механизма), а достать палкой, крючком или даже граблями еду, которая находится довольно далеко вне клетки. Здесь уже надо научиться пользоваться примитивным орудием. Иными словами, самостоятельно найти решение задачи по механике.

Для этого животные (обычно ради такого случая берут обезьян - как-никак нашим ближайшим сородичам сподручнее орудовать палкой) должны проанализировать и сложившуюся ситуацию и орудие, которое могло бы им помочь. Основное условие задачи - проблему расстояния - обезьяны постигают довольно быстро. Увидев, что просто рукой еду не достать, они понимают, что от решетки до лакомого куска далеко. Так входит в их жизнь новое понятие, требующее каких-то новых действий. Начинаются поиски чего-нибудь вспомогательного. Под рукой оказываются палки, но их много - какую взять?

Вначале обезьяна хватает первую попавшуюся, она улавливает только внешнее ее свойство - длину, протяженность, а что палка коротка, понимает лишь после нескольких неудачных попыток. Постепенно в сознании обезьяны соразмеряется расстояние до цели с длиной палки. Палка выбрана правильно. Но лишь по величине. На другое ее свойство - жесткость - обезьяна не обратила внимания.

И напрасно. Мягкий прут такой же длины, как и твердая палка, мало помогает делу. Перепробовав разные палки, обезьяна, наконец, поняла и такое неявное, скрытое свойство палки, как жесткость (или толщина - в других опытах). Теперь она может применить орудие в деле и тем самым усвоить его роль в сложившейся ситуации.

Так - пусть примитивно - обезьяна углубляет свои знания. А что это, как не предыстория познания нами сущности вещей?

И вот что любопытно. Если собака или обезьяна попадает в проблемную клетку второй раз, она гораздо быстрее соображает, как открыть запор, несмотря на то, что конструкция теперь ей не знакома. Одну собаку научили открывать дверцу, нажимая на рычаг. Затем ее перевели в другую клетку и обучили отпирать дверцу, вынимая болт из петель. После этого ее поместили в третью клетку, которая была заперта на крючок.

Собака не пыталась пролезть между прутьями, как это было первый раз, не кусала их, она сразу занялась запором: начала его скрести когтями, тянуть зубами, поднимать носом. За несколько минут задача была решена. Создается впечатление, будто животные-школьники, кроме умения действовать с определенными механизмами, обучились еще каким-то более общим приемам, позволяющим быстро анализировать новую ситуацию. Животные как бы научились учиться.

Психологи заинтересовались: а смогут ли они передавать опыт друг другу? С этой целью одну собаку обучали открывать дверь на глазах у соседки, сидевшей в обычной клетке. Потом их меняли местами. Собака-наблюдательница не смогла открыть щеколду.

Но, может, она была просто невнимательной ученицей? Тогда взяли две контрольные группы животных, - кажется, это были кошки. Одна группа проследила за всеми пробами и окончательными действиями "отличницы" от начала и до конца, вторая наблюдала уже сложившиеся действия, совершавшиеся быстро и точно. И что же? Первая группа учениц успешно переняла опыт своей подруги, а вторым пришлось самостоятельно осваивать все премудрости открывания дверей.

Премудрости открывания двери
Премудрости открывания двери

Психологи заметили, что от опыта к опыту животные вообще все лучше и лучше подражают своим соученикам (или учителю), так что в итоге оказываются способными сразу повторить довольно сложные действия. Однажды решили обучить кошку стягивать за веревку со стола картонку, на которой лежало мясо. В первом опыте учитель семь раз тянул у нее на глазах за веревку, пока картонка с мясом не падала. А кошка по-прежнему старалась достать мясо лапой. С большим трудом она сообразила в чем дело и, наконец, сама потянула за веревку.

А в одном из последних опытов та же кошка проделывала это после одного показа, даже если картонка была пуста.

Чем объяснить столь быстрое умственное развитие? Видимо, все теми же обобщенными приемами анализа, которыми животное овладело, приобретя способность обучаться.

До сих пор мы говорили о том, как постепенно добывают звери знания, как строго последовательно происходит у них анализ. Но бывает иначе. Нередко в совершенно новой ситуации животные сразу начинают действовать правильно. Создается впечатление, что. решение пришло к ним внезапно.

Иван Петрович Павлов назвал это "инсайтом" (знатокам и болельщикам футбола, несомненно, знаком такой термин). На одной из "сред" он говорил:

"Инсайт" - это значит во всех этих случаях, что речь идет об ассоциациях, о тех знаниях, которые раньше уже в жизни были получены методом проб и ошибок".

Когда говорят о внезапном разумном использовании палки, тогда такое объяснение можно принять. Значит, обезьяна действительно уже имела дело с палкой или каким-то другим орудием и научилась им пользоваться. Сейчас прежние знания просто "всплывают" и помогают ей действовать правильно без предварительных проб.

Другое дело, если собака или обезьяна учатся, например, различать 76 ударов метронома от 80 или любые другие очень близкие по значению сигналы. Происходит это, как и следовало ожидать, не сразу.

Примерно 150 раз приходится повторять нужный сигнал в сочетании с едой, чтобы собака уловила столь тонкую разницу. Зато дальше дело идет гораздо быстрее. Рефлекс на разные тоны свистка, екаем, образуется уже после восьми сочетаний звука и еды.

Слон, который впервые участвовал в испытаниях, научился различать крест от круга только с 330-го раза. А четвертую пару фигур он узнавал всего с 10-го раза.

У обезьян же удалось выработать способность различать более 300 парных картинок. С каждой новой демонстрацией они все быстрее учились отличать картинки друг от друга. В результате они стали разбираться в новой ситуации с первого раза. Конечно, это нельзя объяснить тем, что в мозгу у обезьяны образуется 344 новых связи. Гораздо вероятнее предположить, что у них формируется способность сразу решать сходные задачи, типовые, как сказали бы учителя. Животные словно обучаются определенным познавательным операциям довольно общего характера. Это позволяет им действовать быстро, без предварительной подготовки, в равных сходных ситуациях.

Что же представляют собой такие познавательные действия? Наблюдения показывают, что животные учатся сравнивать разные предметы. Многие исследователи уловили даже, как животные смотрят на одну, потом на другую картинку, прежде чем выбрать нужную. И теперь в любой ситуации, где звери будут поставлены перед необходимостью выбора, они прибегнут к вновь освоенному умственному действию - сравнению. А ведь с этого, собственно, и начинается, как вы помните, мышление.

Это, пожалуй, самое важное наблюдение. Неверно думать, будто мышление возникло как развитие каких-то врожденных способностей. Оно - прямой результат обучения. Как справедливо сказал кто-то из зоопсихологов: "Все должны учиться думать - будь то собаки, обезьяны или люди".

предыдущая главасодержаниеследующая глава










© NPLIT.RU, 2001-2021
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://nplit.ru/ 'Библиотека юного исследователя'
Рейтинг@Mail.ru