Власть средства

До сих пор мы говорили о средствах массовой информации как о чем-то едином, показывая их одинаковые функции в общественной жизни, родство их структур. Однако нельзя не видеть и их специфики. Газета, ясно каждому, - это не то, что радио, а радио отличается от телевидения и т. д. При чтении газеты человек видит лишь небольшие черные знаки - буквы, превращение которых в образы действительности требует сложной работы сознания. Главный инструмент радио - звук - тут мы познаем мир через слуховые ассоциации. Телевизионные передачи сочетают и изображение и звук. Но это не то изображение, которым пользуются газеты, здесь нет знаков, требующих перевода в образы, тут образы даются в "готовом виде". Телевизионное звуковое сопровождение - это не радиопередача. Вы можете легко убедиться в правоте данного утверждения, сняв "картинку" в своем телевизоре и слушая только звуковое сопровождение. Ведь телевизионные передачи (за исключением, пожалуй, "чистого чтения" дикторами последних новостей) предполагают органическое слияние, одновременное восприятие изображения и звука. Вот почему телевизионный комментарий к различным событиям (встреча главы иностранного государства, пуск плотины или нового завода, спортивные состязания) должен быть менее многословным, чем радиорепортажи об аналогичных событиях. Как правильно замечают многие телезрители, чересчур словоохотливые комментаторы "мешают смотреть"^*.

^* (Тут надо оговориться, что телевизионное изображение и радиокомментарий в определенных ситуациях могут и довольно мирно "соседствовать" друг с другом. В Японии успешно проделан, например, такой эксперимент. Спортивные передачи с Белой олимпиады в Саппоро, шедшие по телевидению на японском языке, были синхронизированы с передачами радиостанции, работающей на английском языке. Телезритель, не знающий японского языка, пользовался звуковым сопровождением радио. Опыт подобной синхронизации телеизображения и радиозвука был впервые использован вполне успешно во время предолимпийской недели в 1971 году.)

Разные средства массовой информации не только используют разные механизмы восприятия человека, но и удовлетворяют разные психологические нужды и запросы. Какие? Полного ответа на этот вопрос наука еще не нашла. Однако факт того, что телевидение, скажем, не может заменить газеты или радио, доказан самой практикой средств массового общения. Очевидно, каждый канал массовой информации обладает в определенном смысле уникальными свойствами. Интуитивно это чувствуют многие. Вот красноречивый пример. В конце августа 1971 года "Комсомольская правда" опубликовала статью своего собственного корреспондента в Лондоне А. Ефремова "Сага" и "Т". В ней после подробного рассказа о том, как создавались 26 телевизионных серий "Саги о Форсайтах", мы наталкиваемся на интересное размышление автора. "Подчиняясь, - пишет он, - законам именно телевизионного театра, постановщики "Саги" прочли роман Голсуорси как преимущественно семейную хронику. Социальное содержание эпопеи проявилось лишь как фон сложнейших нравственных коллизий, связанных с семейным кругом.

Утратила ли эпопея Голсуорси от такой трактовки свою эпическую масштабность? Несомненно.

А что приобрела?

Телевизионность (курсив мой. - В. К ). И за счет нее массовую многомиллионную аудиторию".

Что же это такое "телевизионность"? Что это за загадочное свойство, которое захватило не только миллионы англичан, но и большую аудиторию в Советском Союзе? Журналист из "Комсомолки" пытается ответить на этот вопрос. "Кругу даже самых неискушенных зрителей, собравшихся вместе перед телеэкраном, особенно близок круг вроде бы земных проблем, волнующих героев сегодняшней передачи. Выхваченные из сцен "Саги" реплики, взгляды, гримасы зрители по-разному примеряют к себе. То и дело, оказывается, нечто схожее происходило или происходит в твоем собственном или соседском кругу. Эффект чувственного напора телетеатра связан еще и с одновременностью сопереживания массового зрителя". Это верное замечание. Печатное средство (например, журнал, газета) не дает одновременности сопереживания. Однако такая одновременность осуществима при радиопередачах. Тот факт, что телевидение дает как бы некие рамки, а каждый зритель заполняет их, исходя из собственного опыта, тоже не монополия голубого экрана. Все средства массовой информации в той или иной мере обладают таким свойством, ибо иначе нельзя распространить массовым тиражом информацию среди разнородной аудитории. И все же телевидение это делает в своей особой, присущей только этому каналу, форме. Проблемы "телевизионности", "радийности", "газетности" еще мало изучены в теории массовой коммуникации. Вот почему, в частности, с таким интересом встречена попытка канадца Маршалла Герберта Маклюэна подвести общий теоретический базис под специфику средств массовой информации вообще, телевидения в частности. Но, прежде чем перейти к концепции Маклюэна, попытаемся наметить характерные черты различных каналов информации, исходя из их практического применения. Исследования в этой области, повторяем, совсем немногочисленны. Однако их результаты дают богатую пищу для размышлений. Обращаясь к выяснению специфики радио, необходимо рассказать о богатой фактами работе американского социолога Г. Мендельсона "Слушая радио". Мендельсон хотел выяснить, почему радио не умирает в такой "теленасыщенной" стране, как США. Оказалось, что радио обладает свойством быть "ненавязчивым компаньоном". Вы слушаете его внимательно когда хотите и используете как шумовой раздражитель, если заняты чем-то другим. Одна домохозяйка из сельской местности заявила социологам: "Для меня дом пуст, если радио выключено. Не ощущаешь жизни, если радио не говорит. Как только я поднимаюсь в шесть тридцать, первое, что я делаю, - включаю радио. Я слушаю семичасовые новости. Радио для меня приятный компаньон. Я знаю, что если где-то что- то происходит, то я в курсе всех событий".

Радио для многих слушателей служит "обрамлением" дня, включено в ритм ежедневной активности. Прежде всего оно "подсказывает" человеку, по утрам давая ему информацию того, что произошло вчера вечером, что происходит сейчас и что может помешать его привычной деятельности. Эта "подсказывающая" способность утренних радиопередач часто влияет на самочувствие и умонастроение слушателя. Вот признание одного из них: "Иногда, когда я встаю мрачным, радио улучшает мое настроение". Если утром радио дает энергичные и даже тревожные сообщения, то вечерние передачи имеют успокаивающий характер, убеждают зрителя, что в мире все спокойно и он может безбоязненно уснуть, чтобы назавтра встать (как это делают особенно часто в сельской местности) с первыми позывными. Большой выбор радиостанций (радиопрограмм) дает возможность слушателю обращаться к таким передачам, которые соответствуют его настроению или которые могут изменить настроение в желаемом направлении. "Я люблю отдыхать, слушая полуклассическую музыку", - заявляет слушатель Нью-Йорка. "Мне нравятся больше всего вальсы. Они заставляют чувствовать себя так хорошо, особенно когда я очень устал и нуждаюсь в какой-то перемене. Вальсы дают мне чувство полета или парения над землей. Они как бы поднимают меня". Видимо, радио по сути своей обладает большой гибкостью, большой приспособляемостью к состоянию настроения слушателя. Оно не требует такой включенности внимания, которое свойственно телевидению. Говоря фигурально, радио выполняет роль "певца за сценой". Льющийся откуда-то голос ассоциируется с таким образом и такими воспоминаниями, которые наиболее близки вам в данную конкретную минуту.

Все это приводит к мысли, что важность и значение радио не столько в его способности привлекать на определенное количество минут внимание слушателя, сколько в его свойстве удовлетворять определенные психологические запросы аудитории. Такой вывод дает возможность утверждать, что радио не умрет, как бы широко ни развивалось телевидение, в том числе и портативное.

Если радио содержит в себе элемент абстрактности (кто-то читает новости, кто-то поет и т. д., и слушатель или по звуку голоса рисует себе образ диктора, исполнителя), то телевидение вполне конкретно - оно включает вас во вполне законченную ситуацию, сталкивает вас с конкретными личностями. Происходит невероятная метаморфоза: вы очарованы песней, исполненной по радио. И вот вы видите того же самого исполнителя по телевидению. Он вам кажется несимпатичным (развязен, кривит угол губ, небрежно одет и тысячи других подобных деталей), и, хотя с точки зрения вокального искусства песня исполнена так же, как на радио, вы воспринимаете ее совершенно по-другому, в неразрывной связи с изображением исполнителя. Конкретность телевидения заставляет вас не дорисовывать ситуацию или образ (они вам уже заданы), а чувствовать себя в этой ситуации, реагировать на реального собеседника. Советский критик В. Саппак в своих беседах о телевидении^* отмечает четыре специфических черты голубого экрана - "документальность", "эффект присутствия", "интимность", "импровизационность". Неясно, можно ли приписать свойства "документальности" и "интимности" только телевидению (радио в равной степени претендует на них). Но вот "эффектом присутствия" и "импровизационностью", под которой понимается изображение событий самих по себе, "подглядывание" за жизнью, из современных средств массовой информации может похвастаться только телевидение. Голубой экран удовлетворяет особые психологические нужды человека. Он дает нам возможность становиться "соучастниками" событий, включаться в которые вы не имеете практической возможности в реальной жизни (например, зайти в квартиру знаменитого ученого или актера и побеседовать с ним за чашкой чаю). Однако степень этого "соучастия" зависит от многих факторов и в первую очередь от содержания программы. В книге "Изображение, звук и общество" начальник отдела изучения аудитории телепередач английской Би-Би-Си Р. Солви пишет: "Ошибочно рассматривать всех зрителей как людей, тесно скучившихся вокруг телевизоров в затемненных комнатах и смотрящих передачи с таким вниманием, как будто они почти загипнотизированы экраном. Совершенно обычным является положение, когда телевизионная программа находится в сфере периферического внимания. Так, например, зритель может читать или болтать, смотря передачу "краем глаза", если там будет что-то более интересное". Один американский исследователь пришел к такому общему заключению: "Нет ни одного рода человеческой деятельности, который бы не разворачивался перед ним телевизионным приемником". Это наблюдение подтверждает мысль о том, что любое специфическое свойство всякого средства массовой информации не может быть возведено в абстрактный принцип. Если нарушается диалектическая взаимосвязь общего и специфического при рассмотрении элементов процесса массового общения, то это приводит к появлению концепций типа девиза Маклюэна: "message is the media"-"суть сообщения в самом средстве общения". Маклюэн прежде всего стремится доказать, что не взаимодействие людей с материальным миром и друг с другом, а формы общения создают их мышление и социальную организацию. Например, он видит, что американская молодежь восстает против общества, в котором живет, отвергает казавшиеся еще недавно священными буржуазные ценности и нормы. Но все это, если верить Маклюэну, только результат появления телевидения, которое требует совсем другой организации мышления и участия в общественной жизни. "Тотальное вовлечение во всевключающую сиюминутность - вот что происходит в жизни молодежи с помощью мозаичного телевизионного изображения. Это изменение отношения не имеет ничего общего с программированием, и оно было бы таким же, если бы программа состояла целиком из содержания, отвечающего требованиям самой высокой культуры", - пишет Маклюэн в своем труде "Суть средств". Получается, что на духовное развитие общества оказывает влияние не само содержание, а техника его распространения, каналы передачи массовой информации. Как было уже показано выше, специфика каждого канала известным образом влияет на содержание. Нельзя сказать, что информации, скажем, об убийстве Джона Кеннеди, переданные по телевидению, радио, напечатанные в газете, полностью идентичны, хотя основное ядро содержания у них одинаково. Каждое средство общения освещает реальность своим своеобразным способом. Однако, хотя просмотр телевизионной программы включает другие психологические механизмы восприятия (в этом Маклюэн абсолютно прав) и требует иных навыков, чем прослушивание радиопередачи или чтение газеты, этот факт не оказывает решающего влияния на процесс общения. Ибо сам способ передачи сообщения объективно ограничен, во-первых, содержанием сообщения, во-вторых, его рамками. Никакого обмена чувствами и мыслями не вызовет, например, сидение перед горящим, но пустым экраном телевизора, перед газетой, напечатанной на незнакомом языке. Если же какое-то событие интерпретируется разными каналами, то эта интерпретация (мы не рассматриваем случаи преднамеренного или случайного искажения) ведется строго в границах, заданных содержанием. Так, при всей разнообразности освещения газетами, кино, радио и телевидением убийства Кеннеди все каналы сообщали именно об убийстве, а не о чем-то другом.

^* (В. Саппак, Телевидение и мы. М., "Искусство", 1968, стр. 165.)

Стремясь доказать "революционизирующую роль мозаичного телевизионного образа", Маклюэн выдвигает деление всех каналов передачи информации на "холодные" и "горячие". "Горячее средство" (по Маклюэну, это газета, журнал, радиопередача) дает информацию в таком виде, что человек находится как бы в стороне от сообщаемых событий. "Холодное средство" (это телевидение) требует большого включения и участия". ("Низкая насыщенность ТВ, - говорит Маклюэн, - определяет высокую степень вовлечения аудиторий"). Телезритель "с открытым ртом и горящими глазами" противопоставляется, например, пассивному, молчаливому одинокому читателю, чья голова двигается взад- вперед, подобно челноку. Ближайший сторонник Маклюэна Карпентер убеждает нас, что "когда мы читаем, другой человек думает за нас, мы просто повторяем его мысленный процесс. Люди, которые проводят большую часть жизни за чтением, теряют способность мыслить". Конечно, такое утверждение может пощекотать самолюбие американского обывателя, проводящего весь свой досуг у голубого экрана, но оно не согласуется с реальными фактами. А факты эти, в частности, говорят, что читатель газеты, журнала, книги более активен в сфере общения, ибо ему приходится самому отбирать информацию из многообразия сообщений, а телезрителю же она подается уже в отобранном и препарированном виде. Правда, это обстоятельство может увлечь нас в другую крайность. Так, например, случилось с Вл. Саппаком, когда он писал: "Телевидение... услужливо освобождает нас от мыслительной нагрузки, не требует физических усилий, ни душевного порыва: вас не заставляют мучительно штудировать огромное меню - вам подают дежурный обед". Нет, телевидение требует от нас и физического напряжения и дает пищу для размышлений и переживаний. "Эффект пассивности" определяется не самим телевидением как каналом, а содержанием, которое оно отражает, условиями, в которых оно функционирует. В период обострения социальной обстановки в США телевидение играет часто роль "возбуждающего средства". Вот свидетельство американского журнала "Ю. С. Ньюс энд Уорлд рипорт" от 19 апреля 1971 года: "Телевидение, проникшее почти в каждый дом от Ки-Бискейна до Паджет-Саунда, подогревает безмерное недовольство людей самими собой и страной, в которой они живут. На менее состоятельных американцев, сидящих перед экраном телевизора, обрушивается бесконечная вереница передач и коммерческих фильмов, соблазнительно показывающих роскошь, которой наслаждаются другие американцы. Телевизионные передачи новостей, текущих событий разжигают страсти, оправданные или неоправданные, вокруг самых различных тем, начиная от войны во Вьетнаме и кончая вопросом об оказании помощи приходским школам со стороны администрации штатов. Один радикальный деятель заявил: "Теперь мы сознаем, что такое смерть во Вьетнаме, потому что все это показывают прямо у нас дома".

Вряд ли обоснованно делить каналы массовой информации на "активные" и "пассивные" или "холодные" и "горячие". Это мало что дает с точки зрения изучения специфики каналов передачи информации, к тому же подобная классификация не выдерживает сопоставления с реальной практикой массового общения. Видимо, специфику каналов надо искать в выяснении тех условий, которые делают эти каналы "активными" или "пассивными".

Возвращаясь к Маклюэну, следует подчеркнуть, что среди прочих характеристик голубого экрана он приписывает ему свойство насилия. Нескончаемый показ преступлений, убийств, драк, кровавых потасовок на экранах буржуазного телевидения он пытается теоретически обосновать тем, что показ насилия отвечает самой природе телевидения. Эта идея широко подхвачена на Западе. В 1970 году в Италии, например, вышла книга под заголовком "Телевидение как насилие". Ее автор - Г. Гарда всячески стремится аргументировать тезис о том, что "насилие неразрывно связано со средством".

Абсолютизация специфики каналов передачи массовой информации, приписывание всемогущества какому-нибудь одному средству характерно для буржуазных ученых. Теоретики Запада провозгласили полвека назад "революцию радио". Они думали, что радио "перевернет" общество. Историческая действительность показала полную несостоятельность таких взглядов. Основную мысль концепции Маклюэна ждет, без сомнения, подобная же участь.