Глава четвертая

Быстро пролетело время студенчества. Так всегда кажется, когда смотришь назад. Еще недавно думалось, что оно тянется медленно, словно бы неохотно связывая каждый последующий день с предыдущим, а теперь, когда все позади, невольно думаешь: слишком стремительно пронеслись эти годы...

Огюст и Жан получили дипломы в двадцать шесть лет. Они стали еще больше похожи и, сами того не желая, не раз ставили в неловкое положение своих педагогов, вечно их путавших.

У Огюста после окончания учебы появилась возможность остаться в училище, в лаборатории магнетизма, которой руководил профессор Пьер Вейс. Профессор давно наблюдал за Огюстом и, как только тот получил диплом инженера-механика, сразу же предложил ему место своего ассистента. "Через три года вы?

сможете защитить диссертацию", - сказал профессор Пиккару.

Докторскую диссертацию Огюст Пиккар посвятил магнитным явлениям в воде и газах. Тема была нова, почти не исследована, и Пиккар сумел многое в ней прояснить. В двадцать девять лет он стал экстраординарным профессором физики.

Сам он еще был похож на студента, этот молодой человек, в несколько свободно сидящем костюме. Когда он читал лекции, в аудитории делалось тихо, потому что говорил он всегда интересно и, рассказывая, тут же на столе возле доски показывал опыты. Еще в детстве Пиккар научился одинаково хорошо рисовать и писать обеими руками и теперь, на лекциях, всякий раз удивлял своих слушателей: совершенно спокойно он мог подойти к доске, взять мел в правую и левую руку и начать одновременно делать чертеж и писать к нему объяснение. Если нужно было сделать симметричный чертеж, Пиккар чертил его тоже сразу, и правой и левой рукой.

Студенты в нем души не чаяли и называли не иначе как "наш проф Огюст". Возможно, что в этом прозвище и есть немного фамильярности, но в абсолютном уважении к нему никто не сомневался.

С особым вожделением ждали студенты дня, когда их любимый профессор являлся в аудиторию лысым: раз в год он обязательно сбривал свою могучую шевелюру. Как же они ликовали в эту минуту! Уж очень экстравагантной и смелой казалась им привычка профа Огюста.

Но он не только читает лекции. Его работа в аудитории не вытеснила, да и не могла вытеснить работу в лаборатории. Он разрабатывает свою теорию получения искусственных алмазов. Вместе с учителем профессором Пьером Вейсом открывает эффект, который можно использовать для получения сверхнизких температур - лишь на несколько десятых градуса выше великой границы - абсолютного нуля. Эту работу он задумал, когда еще работал ассистентом профессора. Позже, когда исследования были закончены, оба профессора, учитель и его ученик, сделали два доклада в Париже в знаменитой на весь мир академии. Это была большая честь для Пиккара.

Старый Пьер Вейс очень гордился Огюстом и не раз предрекал ему большое научное будущее. Они оба любили и отлично понимали друг друга. Пиккар мог высказать любое мнение о их совместной работе без опасения, что Вейс что-то не так может понять. И тот, в свою очередь, знал: Огюсту можно прямо высказать все. Они удивительно подходили друг другу.

Потом Пиккар для Цюрихской геофизической обсерватории проектирует универсальный сейсмограф, прибор, способный замерить смещения в земной коре с точностью, по тем временам почти фантастической, - до одной двадцатой микрона. Около двадцати тонн весил такой сейсмограф. Многие, кто знал Пиккара в те годы, говорили о том, что он с особым удовольствием делал приборы с повышенной точностью. Это было его увлечением.

В это же самое время молодой неугомонный профессор изучает ледники в Альпах, потом, спустившись с гор, снова берется за дальнейшее исследование магнитных явлений. Его мозг постоянно требовал переключения с одних исследований на другие - не потому, что Пиккар уставал или ему просто по-человечески надоедало долгое время делать одну и ту же работу, колдовать с одними и теми же формулами - нет. Он хотел успеть сделать как можно больше. Это во-первых. И во-вторых, слишком многое его увлекало. Странно тут только одно: как он успевал доводить все до конца...

Ему было тридцать три года, когда он сделал большое открытие. Пиккар описал вещество, которое он назвал "актиноураном", - третье простое радиоактивное вещество из семейства урана. Пройдут годы, актиноуран Пиккара получат в чистом виде и увидят, что это не что иное, как уран-235, один из двух изотопов урана - главный делящийся материал для создания атомной бомбы. Пройдет еще время, и великий смутитель умов Альберт Эйнштейн, проследив за работами по исследованию изотопов урана, напишет Франклину Делано Рузвельту, президенту Соединенных Штатов: "Сэр! Последняя работа Э. Ферми и Сцилларда, с которой я ознакомился в рукописи, позволяет надеяться, что элемент уран в ближайшем будущем может быть превращен в новый важный источник энергии..." Огюст Пиккар, конечно, не предполагал, какая судьба ждет его актиноуран. В науке это не редкость: далеко не всегда ученый может предсказать, что ждет его открытие в будущем.

А дороги Огюста Пиккара и Альберта Эйнштейна все-таки встретились. В физике нежданно для всех грянул гром средь ясного неба - появилась теория относительности, которая заставила иначе взглянуть на многие первоосновы науки. С Эйнштейном соглашались - не соглашались, принимали его вызывающую теорию - не принимали. Все ждали и требовали экспериментального ее подтверждения. Но Эйнштейн, не будучи экспериментатором, был уверен в своей правоте. А одной уверенности недоставало. Нужны были неоспоримые доказательства.

Альберт Майкельсон, этот дотошный, въедливый в повседневной работе американец, ставит вместе с доктором Эдвардом Морли свой знаменитый опыт, вычисляет с невероятной точностью скорость света и показывает: скорость света одинакова в любом направлении. Эйнштейн рад необычайно, растроганно благодарит Майкельсона, но тут появляется другой американец - Миллер, который утверждает, что Майкельсои поставил опыт недостаточно тщательно, и у него, Миллера, результат получился немного иным. Противники Эйнштейна довольны: вся его теория вновь под сомнением и вот-вот развалится...

Майкельсон ставил свой первый опыт на равнине, Миллер - в горах, на высоте 1800 метров. Пиккар размышлял так: "Если в горах наблюдается иная картина, чем на равнине, то эта разница должна еще более увеличиться, если выполнить опыт на свободном аэростате". В конце июня 1926 года он со своим ассистентом поднимается в гондоле воздушного шара "Гельвеция" на высоту 4500 метров и с помощью очень точного интерферометра получает результаты, совершенно однозначно подтверждающие: Майкельсон был прав, скорость света неизменна во всех направлениях. Потом сам Майкельсон получил еще более точные данные, но Пиккар поставил опыт на большой высоте, где в то время никто, пожалуй, кроме него, такой опыт проделать не мог - тут мало быть физиком, надо еще быть аэронавтом. Вот почему Эйнштейн особенно благодарил Огюста Пиккара.

Пиккар пришел к конструкции своего шара не сразу. Шарльер - аэростат, созданный Шарлем, - целое столетие оставался без изменения: на оболочку, чтобы надежней ее удержать, накладывалась сетка, а уж к ней подвешивалась гондола. Выпускной клапан тоже изобретение Шарля. Конструкция оказалась надежной, пожалуй, даже и совершенной. Во всяком случае, сто лет никто не мог предложить что-нибудь лучше. А Пиккару для полета в стратосферу шарльер не годился.

По расчетам его, получалось, что шар объемом 14 130 кубических метров, наполненный водородом, на старте будет обладать подъемной силой, равной 16 тоннам. Эту силу необходимо уравновесить балластом.

А балласт - лишний вес, дополнительная нагрузка на оболочку. Чтобы выдержать эту нагрузку, оболочка должна быть сделана из очень прочной ткани. Естественно, что и сетка тоже должна быть повышенной прочности. В общем, получалось так, что на взлете шар оказывался чересчур тяжелым и, конечно же, в стратосферу уже не мог подняться. Вес и в стратосфере оставался величиной постоянной, а водород с высотой терял свою подъемную силу. На высоте 16 километров, куда собирался подняться Пиккар, кубометр водорода мог держать вес в десять раз меньше, чем на стартовой площадке, у самой поверхности земли.

Пиккар великолепно себе представлял: в оболочку нужно ввести столько газа, чтобы он занял лишь пятую часть ее объема. Тогда на большой высоте газ расширится и заполнит всю оболочку. Только в стратосфере шар станет шаром. А до этого оболочка будет в многочисленных складках, которые очень легко могут запутаться в сетке. "Мне не приходилось рассчитывать на ангелов-хранителей, расправляющих эти складки во время подъема", - говорил он, улыбаясь. И поскольку без оболочки обойтись было нельзя, он отказался от сетки, решив подвесить гондолу на поясе, прикрепив его к оболочке. Так появилась идея аэростата принципиально новой конструкции.

Теперь ему предстояло решить иной вопрос. Раз люди будут находиться в герметичной гондоле, они не смогут сбрасывать балласт старым, испытанным способом - высыпая песок за борт. Сначала Пиккар решил подвесить сверху к гондоле мешок из прорезиненной ткани с водой. Труба от мешка пронизывала бы кабину сверху вниз. Открывая кран, находящийся в гондоле, можно было бы выпускать воду. От этой мысли пришлось отказаться: трудно учитывать сброшенный балласт, да и вода на большой высоте просто-напросто замерзла бы. Нужно было придумать что- то другое.

Ему помогло одно скромное наблюдение, которое он сделал еще мальчишкой. Как-то раз отец повел сыновей в зверинец. Они долго ходили меж клеток, пока не увидели большую толпу перед клеткой, в которой вместе со львом находился укротитель с хлыстом. Маленький Огюст смотрел на смелого красавца укротителя и думал только о том, как он сумеет выйти из клетки, не выпустив льва за собой. Вдруг зверь проскользнет за железную дверь? Разъяснилось все до обидного просто: укротитель открыл дверцу, вышел в соседнюю, совсем маленькую клетку, а дверцу за собой сразу же запер. Потом он открыл дверь маленькой клетки и вышел на улицу. "Я вспомнил эту сцену через сорок лет, - рассказывал позже Пиккар. - Укротителем был балласт, который нужно было удалить из кабины таким образом, чтобы лев, то есть воздух, не смог проследовать за ним".

В общем это была идея шлюза. Теперь осталось по этой идее построить герметическую камеру для отдачи балласта. Камера стала еще одним изобретением Огюста Пиккара.

Но и с балластом все оказалось не так уж просто. Скорее наоборот: препятствие возникло там, где Пик- кар его вовсе не ждал. Песок не годился: слишком много места занимал бы он в гондоле. Больше всего подошла бы тут свинцовая дробь. Но увы! Международные правила аэронавтики предписывали балласт в виде песка, воды или золы. Все остальное строгий параграф не допускал. А Пиккару нужна была дробь.

- Об этом не может быть речи! - заявили ему, когда он обратился за разрешением на полет. - У дроби, как вам известно, профессор, назначение совсем иного рода. Согласитесь, что с ней пристало больше охотиться! Подумайте сами: это небезопасно - с такой высоты сбрасывать дробь!

- А если я докажу, что никакой опасности нет? - поинтересовался Пиккар.

- Там видно будет, - отвечали блюстители безопасности.

Ученый запасся мелкой дробью, влез в самый высокий камин Брюссельского университета и на глазах изумленных экспертов велел сыпать на себя дробь с крыши в трубу камина. Падая с высоты полусотни метров, свинцовый дождь совершенно не причинял беспокойства Пиккару.

- Ну а теперь? - спросил он. - Теперь, я полагаю, возражений не будет? Скорость падения отдельных дробинок становится постоянной при высоте значительно меньшей, чем эта. - И он кивнул на камин.

- Простите, профессор. В правилах сказано... -

Это он уже слышал.

- Хорошо, - сердился Пиккар, - правила существуют для того, чтобы их выполняли, и для того, чтобы их обходили. Должен же быть какой-нибудь выход!

Выход был остроумен. "В качестве балласта я беру свинцовый песок!" - объявил профессор экспертам. В полной растерянности те согласились: песок брать можно. А какой это песок - в правилах точно не сказано.

Пиккар от души веселился, рассказывая об этой истории брату: "И это мое заявление не встретило возражений, хотя, как известно, само понятие "песок" относится к веществам неметаллическим. Но никто еще никогда не видел и ничего не слышал о свинцовом песке".

Жан Пиккар внимательно следил за приготовлениями брата и чем мог помогал. Он предложил оригинальную систему мгновенного сбрасывания балласта с гондолы аэростата - иногда это бывает нужно. Мешки с дробью укреплялись снаружи гондолы, и в каждом из них был установлен небольшой заряд взрывчатки, связанный с электрической батареей в гондоле. Если появлялась необходимость моментально сбросить балласт, нужно было нажать кнопку - мешки взрывались и дробь сразу же высыпалась.

Строительство гондолы и оболочки меж тем подвигалось. В Льеже и в Аугсбурге работа шла полным ходом. Следить за тем, чтобы все делалось в полном соответствии с расчетами и чертежами, Огюсту Пиккару помогал молодой швейцарский физик, его ассистент по университетской лаборатории, его друг Пауль Кипфер.

Пиккар уже сделал свой выбор: именно Кипфер стартует с ним в стратосферу.