Глава III. Фауст или Прометей!

"Если выбирать между Фаустом и Прометеем, я предпочитаю Прометея"-эта сентенция принадлежит Бальзаку, и заявлена она со свойственной ему бескомпромиссностью суждения.

Между тем весь ход развития человечества показывает, что дилемма не так проста и выбор вряд ли может быть так однозначен. Прометей, открывший, если верить легенде, секрет огня человеку, стал великим символом технических и научных достижений цивилизации. Фауста же волновала проблема смысла земного существования и поиска счастья человека.

Конечно, идеальное решение - это объединение обоих начал. Но как раз этот симбиоз оказался совсем не простым делом. И не случайно предшественник Гёте Жан-Жак Руссо в специальном трактате доказывал, что прогресс науки и техники не только не способствовал улучшению, а, напротив, сильно ухудшил нравы. В другом трактате он раскрыл социальные причины этого странного феномена, видя их в общественном неравенстве.

В наше время дилемма заострилась необычайно. Большие, средние и крошечные Прометеи бесконечно снабжают человечество все новыми и новыми, захватывающими дух техническими игрушками. Позавчера это был пароход, вчера - самолет, сегодня - ракета, завтра - полностью автоматизированный завод, управляемый мини-компьютером величиной с мизинец.

Но что происходит при этом с обществом и с самим человеком? Становится ли ему лучше, легче и интереснее жить? Обретает ли он новое духовное богатство и, наконец, положенную ему природой простую радость бытия на Земле? Увы, об этом редко задумываются творцы научного и технического прогресса на Западе. Иначе разве они начали бы современную НТР с изобретения атомной бомбы?..

Будущее приходит быстро

Я подумал обо всем этом в связи с теми дискуссиями, которые сейчас снова вспыхнули в США и Западной Европе вокруг социальных последствий нынешней технологической революции. Больше всего размышлений и споров вызывает в этом контексте развитие миниэлектроники, информатики, биотехнологии. Ну а впереди уже просматривается новая, еще более экзотическая область - космотехнология.

Все эти направления тесно связаны между собой, но каждое имеет, разумеется, свой самостоятельный выход в социальную сферу. Поэтому их общественные последствия обычно рассматриваются раздельно. Мне же хотелось бы попытаться свести вместе и сопоставить выводы представителей различных наук по этим проблемам.

Остановлюсь на дискуссиях, организованных в 1985 году тремя крупными западными журналами. Еженедельник "Ньюсуик" привлек самых известных футурологов для обсуждения темы "2000 год". Особое внимание здесь уделено развитию так называемой "домашней электроники" и того влияния, какое она окажет на общественные и семейные отношения. В дискуссии приняли участие известный нам О. Тоффлер, Айзек Азимов, известный писатель-фантаст, автор более 300 книг, профессор биохимии Марвин Сетрон, президент международного центра прогнозирования, приобретший известность своими книгами "Встреча с будущим", "Рабочие места в будущем".

Другой журнал - "Сьенс э ви" опубликовал обширную статью "В поисках профессий 2000 года: консьерж, водитель грузовика или официант?"

Еще одна заинтересовавшая меня дискуссия на тему "Может ли технология изменить общество?" была организована ежемесячником "Монд дипломатик", который семь полос своего июньского номера за 1985 год посвятил проблемам биотехнологии.

Участники этих дискуссий нарисовали достаточно яркую и впечатляющую картину современного научного и технического прогресса. Но вот что огорчает и разочаровывает, когда читаешь о результатах проведенных исследований,- поразительная бедность суждений по вопросу, которому посвящены дискуссии, а именно: что же произойдет с обществом и человеком в 2000 году и дальше - в XXI веке? Впечатление такое, будто люди отправляются в полет с завязанными глазами. Все чувствуют, что происходит нечто грандиозное, но никто не знает, чем обернется дело в будущем.

Вы помните прекрасную балладу Гейне об историческом споре, который вели между собой представители двух религий - христианской и иудейской? Так вот нынешние дискуссии о XXI веке несколько напоминают религиозные диспуты, участники которых проповедуют полюбившиеся им идеи, слабо связанные с реальными фактами. Лично мне, признаться, больше импонирует то, что сказал Эйнштейн: "Я никогда не думаю о будущем. Оно приходит само достаточно скоро". Увы, этому правилу следуют немногие.

Западная футурологическая мысль сейчас переживает, пожалуй, голубой период: она настолько вознеслась над грешными проблемами Земли, настолько "отлетает" от действительности и настолько пробавляется интеллигентными словечками о переворотах, сдвигах, мутациях, радикальных переменах, что только цвет неба может считаться соответствующим ее нынешнему духу.

Образчиком таких настроений могут служить идеи известных футурологов. Например, Марвин Сетрон, подобно О. Тоффлеру, исполнен оптимизма: "К 2000 году высокий уровень технической революции затронет все специальности и профессии и создаст бум в области создания новых рабочих мест". Айзек Азимов предсказывает: "Служащие 2000 года, возможно, будут вынуждены лишиться половины своего оклада, для того чтобы обзавестись всем необходимым для нового образа жизни. Те люди, чью работу будут выполнять теперь компьютеры, должны будут переквалифицироваться".

Но вот в такое маниловское занятие футурологов вторгается холодная струя расчета. Дело прогнозирования социальных сдвигов технологической революции берут в свои руки экономисты. И расчеты их производят удручающее впечатление.

Да, они тоже отдают должное новой "электронной цивилизации". Но что происходит при этом в сфере труда, можно видеть из следующих примеров. Владелец одного швейного предприятия в Великобритании установил в цехах электронное оборудование и автоматизировал операции по маркировке и раскрою ткани. Число работников на его предприятии сократилось с 200 до 20. Во Франции на одном из предприятий были установлены роботы для покрытия лаком дверей и шкафов. Удалось вдвое снизить расход лака. В то же время количество работников сократилось со ста человек до шести.

Растущая безработица в капиталистическом обществе наносит основной удар по молодым людям, которые в промышленно развитых странах составляют по-прежнему от 22 до 60 процентов безработных. Еще выше эта цифра для развивающихся стран, в которых армия безработных на 27-73 процента состоит из юношей и девушек моложе 25 лет...

Но дело не только в том, что технологическая революция похищает работу. Не менее драматично то, что она обрекает трудящегося человека, в сущности, только на обслуживание машины. Микроэлектроника освобождает человека от физических усилий, от монотонных и опасных работ - и в этом ее достоинство. Но она берет на себя функции человеческого интеллекта и многие его навыки к труду.

В полиграфии передача текстов через спутник, а также электронная верстка полностью обесценивают традиционное ремесло линотипистов и наборщиков. То же самое происходит и в механике. Роботы присваивают себе квалификацию шлифовальщиков, токарей и фрезеровщиков. Особенно агрессивно роботы ведут себя в чертежной области. Здесь они в ближайшее время полностью заменят человека. В области технического черчения, картографии, при составлении архитектурных планов, стилистических схем компьютер работает лучше человека. И даже когда рабочий управляет автоматизированной системой, он превращается в простого ассистента промышленного робота. Его задача нередко сводится к включению и выключению машины. Сама машина диктует ему свою волю и навязывает свое решение. Уже сейчас имеются нефтеперерабатывающие заводы, энергетические станции, поезда с автоматическим управлением, где роль рабочего заключается лишь в том, чтобы следить за исправностью системы. Это очень напряженная работа, поскольку всякая неисправность может привести к катастрофе, но от работника не требуется никаких профессиональных талантов, а только выносливость нервной системы.

Авторы статьи "В поисках профессий 2000 года..." пишут, что первые итоги технологической революции выглядят таким образом:

• в активе - выигрыш в производительности труда, постепенное исчезновение тяжелых и опасных работ;
• в пассиве - утрата рабочих мест и все более посредственное качество работ, в которых подлинная компетентность уже не требуется.

"При наличии небольшой прослойки технократов,- пишут авторы,- основная масса тружеников состоит из более или менее пассивных контролеров, от которых не требуется даже, чтобы они знали, как устроена внутренняя программа, которую они обслуживают". Предсказывают, что в мире завтрашнего дня только для одной профессии из 10 потребуются знания и только одно место из 20 будет иметь отношение к высокоразвитой технике. И вот сенсационный вывод исследователей: к концу века самые большие перспективы открываются для следующих специальностей - консьержи или сторожа зданий, кассиры, секретари, письмоводители, медсестры, официанты, учителя и воспитатели в детских садах, водители грузовиков, санитары в больницах.

Подлинный шок в американском общественном мнении вызвали прогнозы лауреата Нобелевской премии Василия Леонтьева. Он утверждает, что к 2000 году в результате распространения новой технологии в США сократится не менее чем на 20 миллионов рабочих мест. Это составляет 11 процентов всех рабочих мест в американской экономике. Еще хуже будет обстоять дело после этого рубежа. К 2200-2230 годам, по расчетам Леонтьева, обществу придется иметь дело с ситуацией, когда часть активного населения Америки будет обеспечена работой, а другая полностью отдана во власть безработицы. Самой острой проблемой в обществе станет проблема самой работы. "С чисто технической точки зрения,- пишет Леонтьев,- этот процесс во многом аналогичен тому, что происходило 50 лет назад в сельском хозяйстве, когда лошадей начали заменять тракторами: постепенно эти "исправные слуги" были охвачены технической безработицей, а затем полностью исчезли с полей и ферм".

И все же свой анализ авторы статьи пытаются закончить па оптимистической ноте: "Следует ли из этого заключить, что мы готовим своим детям беспросветное будущее? Конечно нет. И по многим причинам. Во-первых, потому, что экономисты не пророки, их предвидение не слово божье. Кроме того, не все экономисты согласны друг с другом".

Слабое утешение! В сущности, у авторов не хватило смелости сделать действительно серьезные выводы из приводимых ими самими бесспорных данных. Попробуем это сделать за них.

Критерии прогресса

Если научно-технический прогресс является целью, а не средством, тогда Запад действительно создает совершенную "электронную" цивилизацию. А что, если раскрытие секретов природы есть только средство, а целью является человек, его развитие, его счастливое существование на Земле? Тогда "электронная" цивилизация должна быть решительно дополнена поиском социального и нравственного идеала.

А разве не об этом же говорят экологические последствия НТР? Трагедия с Чернобыльской АЭС заставила людей во всем мире заново оценить преимущества и угрозы, которые несет с собой мирное использование ядерной энергетики. После потрясения, вызванного первыми сведениями о результатах этой трагедии, о погибших людях, об испорченных урожаях, об эрозии почвы, началось по нашей инициативе серьезное обсуждение проблем международной безопасности и сотрудничества в этой области. Многие меры уже приняты. Но немало сложнейших проблем еще осталось. Вот одно из свидетельств остроты этой проблемы.

Западногерманский журнал "Шпигель" опубликовал статью об авариях на атомных электростанциях. В ней утверждается, что уже неоднократно человечество оказывалось на волосок от катастрофы. Это стало ясно на основании докладов о 48 авариях, засекреченных Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ) в Вене: многие из аварий произошли по самым невероятным, глупейшим поводам, начиная от Соединенных Штатов и Аргентины и кончая Пакистаном...

397 ядерных реакторов эксплуатируются сейчас во всем мире в 26 государствах: 99 - в США, 50 - в СССР, 49 - во Франции, 21 - в ФРГ. Свои ядерные реакторы имеют и такие страны, как Пакистан и Южная Корея. Почти каждая из этих стран (скрывая это от общественности) проинформировала МАГАТЭ хотя бы об одной аварии, правда, ни одна из них не протекала так трагично, как в аргентинском городе Эмбальсе. Ведь там после отказа насосов положение обострилось еще больше: оставшаяся во вторичном контуре вода продолжала нагреваться...

"Планета наносит ответный удар". Под этим заголовком журнал "Штерн" (№ 36, 1985 г.) публикует большую и обильно иллюстрированную статью о небывалом увеличении - как по числу, так и по размерам - природных катастроф за последние несколько лет. Хотя эти явления мы продолжаем считать стихийными, говорит журнал, но у них есть совершенно определенная причина - разбойничье отношение к природе, неоправданное вмешательство человека в естественные законы. По подсчетам Красного Креста, число стихийных бедствий на Земле увеличилось с 43 в 1960 году до 81 в 1979 году. За 70-е годы больше всего пострадали люди - от засухи (244 млн чел.), наводнений (154 млн), тропических ураганов (28 млн), землетрясений (12 млн). Число погибающих за год увеличилось в 6,5 раза. Журнал приводит жуткие примеры последствий неразумного вмешательства человека в экологическую систему.

Наконец, надо сказать о демографической проблеме. К середине 1987 года население нашей планеты достигло 5 миллиардов человек. Эти данные приводятся в распространенном в Женеве ежегодном докладе Фонда ООН по деятельности в области народонаселения.

Согласно этому докладу, население земного шара возрастает каждую минуту на 150 человек и соответственно на 220 тысяч в день и на 80 миллионов в год. В результате этого к концу нынешнего века в мире будет проживать 6 миллиардов человек, а к 2010 году их станет 7 миллиардов и в 2020 году - 8 миллиардов. В основном прирост населения будет происходить за счет развивающихся стран. К концу XXI века численность населения планеты, по прогнозам, стабилизируется в пределах 10 миллиардов человек. В докладе также отмечается, что в настоящее время средняя продолжительность жизни человека составляет 60 лет.

Итак, глобальные проблемы обостряются. Это очевидно. Каково должно быть наше отношение к ним? В конце концов, все дело сводится к тому, что мы понимаем под прогрессом человеческого общества. Боюсь, что современная западная мысль заметалась в растерянности перед феноменом технологической революции именно потому, что она утратила эти критерии, и день сегодняшний, как это ни странно, значительно уступает дню вчерашнему и даже позавчерашнему в общественном сознании буржуазного общества. Вот что говорил известный американский философ и поэт Ральф Уолдо Эмерсон, который жил и творил в середине прошлого века: "Истинный показатель цивилизации - не уровень богатства и не величина городов, не обилие урожая, а облик человека, воспитываемого страной".

Это был ясный критерий, и критерий высоконравственный. Он ставил в центр прогресса развитие всего лучшего, что заложено в человеке природой, и мерил уровень цивилизованности именно этой мерой.

В эпоху, которая непосредственно предшествовала нашему времени, Франклин Рузвельт тоже выдвинул свое понимание цели общественного развития: "Наш прогресс проверяется не изобилием у тех, кто уже имеет много, а тем, способны ли мы достаточно обеспечить тех, кто имеет слишком мало". Если бы Олвин Тоффлер и Айзек Азимов попытались приложить эти два критерия к современному американскому обществу, то наверняка пришли бы к пессимистическим выводам. Главной жизненной целью для подавляющего числа американцев, да и для жителей других стран Запада стало потребление вещей - свой домик, своя машина, свой компьютер. А главным признаком нового общественного сознания становится равнодушие к обездоленному меньшинству, где каждый десятый член общества - безработный, а едва ли не четверть населения живет за пределами черты бедности.

Иными словами, Эмерсон и Рузвельт декларировали определенный социальный идеал. С нашей, марксистской точки зрения, это идеал ограниченный, поскольку он основывается на сохранении частной собственности. Но все же это была какая-то нравственная модель, которая не сводила дело к получению жизненных благ и погоне за деньгами, а тем более к пренебрежению к нуждам значительной части общества.

Сейчас мировая философская мысль резко уступает мысли естественнонаучной и технической. Видимо, история выдвигает на передний план то одну, то другую ипостась человеческого гения. И если в нашу эпоху нет Шекспира, Леонардо да Винчи, Гегеля, то имеются Эйнштейн и Винер. Технический гений явно подавил гения художественного, а быть может, и философского...

Расплата - элитаризм

Куда же действительно идет индустриальный Запад? Прежде всего я убежден, что это общество сделало свой выбор, и сделало его на длительную перспективу. Вслед за Бальзаком оно решительно предпочло Прометея и пренебрегает Фаустом. Буржуазное общество захвачено технологической гонкой, независимо от тех социальных, политических и военных последствий, к которым она приведет. Конкуренция и погоня за прибылью делают свое дело повседневно и ежечасно, не оглядываясь на предостережения умных футурологов. Конечно, технологический прогресс многократно увеличивает производительность труда, разнообразие товаров потребления, коренным образом меняет материальные основы человеческого существования. Но что происходит с общественными отношениями? Вот поистине главный вопрос западной цивилизации.

Думается, что XXI век уже в своем начале усилит элитаризм буржуазного общества. Технологический прогресс при сохранении нынешней структуры западных обществ еще более укрепит и сделает еще более непреодолимыми барьеры, разделяющие различные социальные группы. Наряду с элитой богатства и власти все более будет укреплять свое положение и влияние технологическая элита, которая образует замкнутую касту по примеру индийских браминов. В то же время компьютерная автоматизация и биотехнология будут расширять в объеме две социальные группы людей исполнительского труда, подчиненных машинам. Эти группы будут страдать больше от недостатка престижа, чем ранее от бедности.

Первая группа - работники, обслуживающие машины, с достаточно низким образованием и общественным статусом. По-видимому, она будет насчитывать не менее 20 процентов среди работающих в обществе. Вторая группа - обслуживатели обслуживателей: сторожа, официанты и др., о которых пишет В. Леонтьев. Эта группа, наверное, тоже в начале века будет занимать не менее 15 процентов. И наконец, группа париев, навсегда лишенных работы. Эта группа при нынешних темпах роста будет включать к концу века в себя не менее 15 процентов, если не будут предприняты энергичные меры в области социального планирования.

Все это не обязательно означает снижение уровня потребления. При растущем изобилии товаров будет нетрудно бросать куски с пиршественного стола всем слоям. Но это не только не уменьшит, а еще более подчеркнет бедственное положение людей, которые получают подачки за то, что не работают.

Простые прислужники машины или отвергнутые даже ею, эти группы населения будут главными жертвами технологической революции. Как будет чувствовать себя при этом элита? В какой степени она будет ощущать накал страстей, возникающий среди ее антиподов? Какие буферные решения она предпримет для спасения стареющей общественной структуры? Все это покажет будущее.

Если раньше мы говорили, что богатые становятся все богаче, а бедные - все беднее, то теперь можно сказать, что привилегированные становятся все более привилегированными, а обделенные становятся еще более обделенными. Я имею в виду не только распределение доходов, но и такие параметры качества жизни, как распределение образования, общественного статуса, участие в управлении, моральное удовлетворение трудом.

Иными словами, элитарность в буржуазном обществе усилится и приобретет еще более драматические черты. И тогда особенно остро встанет подлинно социальный вопрос - о необходимости радикального изменения всей общественной структуры.

Еще хотелось бы сказать несколько слов о некоторых уроках, которые следуют из зарубежного опыта для нас. Первый и главный: мы должны ясно представлять себе не только те гигантские возможности для развития производительных сил и народного благосостояния, которые сулит новая технологическая революция, но и сложные проблемы, возникающие в процессе ее проникновения в ткань общественной жизни. Это и проблемы переобучения и профессиональной переориентация больших групп работников; это и проблемы мелких предприятий, а также развития надомных форм трудовой деятельности; это и проблемы компьютеризации управления и радикального изменения характера труда служащих; это и экологические и многие другие проблемы. Совершенно очевидно, что намечаемые у нас планы технологической модернизации должны уже сейчас дополняться глубоко проработанными научными планами социальных изменений. Тогда мы сможем на деле использовать достижения технологической революции и свести на нет сопутствующие ей негативные явления, так, чтобы Прометей и Фауст дополняли, а не противостояли друг другу.