Как стать президентом

Как стать президентом

На географической карте республика близ Каспийского моря сплошь закрашена желтым цветом. Это Туркмения, которую путешественники с давних пор, начиная с Марко Поло, называют страной миражей. Миражи не раз уводили их в глубь Каракумов, в безмолвие желтых барханов. Перед усталым путником вдруг вставал сказочный зеленый лес или разливалось во всю ширь горизонта безбрежное синее море, и он устремлялся вперед, испытывая непреодолимое желание окунуться в прохладную воду, смыть с лица соленый пот, услышать ласковый шелест листвы. Но проходили часы, а голубая дрожащая полоска, видневшаяся вдали, не приближалась ни на шаг. Обессилевший странник опускался на раскаленный песок и оказывался целиком во власти коварной пустыни.

Пустыня... Вот она бежит вдоль черной ленты асфальта, по которой мчится автомобиль. Высоко в небе неподвижно висит огненный диск солнца. Оно высушивает реки и сжигает растительность, а человека способно превратить в покорного раба, которому хочется только одного - пить. И вдруг в нескольких километрах от трассы волшебное видение - то ли лес, то ли сад, зеленым оазисом раскинувшийся посреди голой равнины. Деревья - в пустыне? В той самой пустыне, где растут лишь саксаул да верблюжья колючка?

Невольно вспомнишь рассказы о миражах. Но бывает, что мираж оказывается явью. И вот за высоким барханом возникают два аккуратных домика, у одного из них стоит группа оживленно беседующих людей. Что ж - обычная рабочая атмосфера для Агаджана Гельдыевича Бабаева, президента Академии наук Туркмении, "главного пустыневеда" республики. Он с улыбкой глядит на стену зелени, возвышающуюся над песчаными дюнами метрах в трехстах. Ему самому любопытно, как идет организованный им эксперимент. И жестом хозяина он приглашает всех следовать за ним.

Зеленая стена оказалась гигантскими злаками пятиметровой высоты, с листьями, похожими на стебли кукурузы. Но что совсем уж невероятно - росли они прямо из песка.

- Мы находимся на Южно-Каракумском стационаре Института пустынь, - говорит, как заправский экскурсовод, А. Бабаев. - Перед нами кормовая куль-тура сорго, которую ученые института выращивают на малопитательных эоловых песках. Каждый гектар дает до тысячи центнеров зеленой массы. Урожайность прекрасная, окупающая все затраты. Центнер корма обходится в 30 - 50 копеек, то есть совсем недорого. А самое главное, мы доказали, что мертвый, безжизненный песок может плодоносить, служить человеку.

И чтобы уж совсем сразить гостей, Бабаев подводит их к арбузам, бобам и даже гранатам, исконным обитателям субтропиков. Все это похоже на чудо, во всяком случае, для человека неподготовленного.

- Чуда нет, - смеется Агаджан Гельдыевич, - зато есть тесная связь науки с производством. Мы тоже используем удобрения, воду, как и все земледельцы. Только они имеют дело с обычной почвой, а мы с песком.

- Но поливать сорго при такой температуре все равно, что лить воду на раскаленную плиту, - замечает кто-то из гостей. - Она же моментально испарится!

- Это учтено. Дождевальные установки включаются ночью, когда остывает земля. До утра растения впитывают, вбирают в себя влагу, и на долю солнышка не остается ничего.

Что ж, вовсе не утопия, что когда-нибудь Туркмению перекрасят на карте в зеленый цвет. Если так случится, то благодаря именно этим людям.

В последнее время мы часто говорим: человек покорил пустыню, овладел ее богатствами. А. Бабаев очень не любит подобных выражений - "покорил", "завоевал", "победил".

- Вот они, завоеватели, - с иронией замечает он, доставая несколько снимков из стола. - Что будет потом, их не интересует.

На фотографиях, сделанных с помощью аэросъемки, ясно видно, что произошло с саксаульником, по которому прошли тяжелые бульдозеры газостроителей. Рощицу, теперь уже полузасыпанную песком, перечеркнули, словно шрамы, следы гусениц. Машины повредили верхний слой почвы, все остальное сделал ветер, превративший бугорки в высокие барханы. На языке науки это называется ветровой эрозией.

Пусть нечасто, - такое все же случается. И для А. Бабаева мучительно быть свидетелем бесхозяйственности в Каракумах.

- Вы понимаете, что делаете? Это же природа, она хрупкая, живая, а вы ее металлом давите.

Именно так говорил он на одной из конференций по охране окружающей среды. Он спорил тогда с представителем строительного главка.

- Вы утверждаете, что в пустыне и так пусто и незачем с ней церемониться? А известно ли вам, сколько видов животных в ней живет? Думаете, 10 или 20? Ошибаетесь. Гораздо больше! И для них пустыня родной дом. А мы сюда с топорами, с экскаваторами.

Недавно он побывал в составе советской делегации в Кении, где проходила конференция ООН по проблеме опустынивания. Слово "опустынивание" говорит само за себя. Ученые-экологи особенно часто стали его повторять после так называемой Сахельской трагедии, разыгравшейся в Африке в конце 60-х - начале 70-х годов. Виновник ее - человек, решивший распахать под пастбища участок в несколько тысяч гектаров. Никто тогда не подумал, к чему это приведет, не было никаких научных рекомендаций. И пришло возмездие: пустыня отплатила людям жестокой пятилетней засухой, заставила их покинуть обжитые места, а многих лишила не только крова, но и жизни.

В Кении А. Бабаева спросили:

- Господин президент, если верить вашим работам, вы весьма активно вторгаетесь в ваши Каракумы. Не боитесь ли вы финала посахельски?

- Не боимся, - ответил он. - В нашей стране любому вторжению человека в природу предшествуют научные изыскания. И потому катастрофические последствия исключены.

- Вот вы построили в пустыне Каракумский канал - сооружение поистине грандиозное. Но канал может поднять наверх грунтовые воды и засолить некоторые поля.

- Через самое короткое время, - пояснил А. Бабаев, - соль с земли исчезнет. А там, где пройдет новое русло, она не появится вообще. Потому что канал строят не только строители, но и ученые...

А. Бабаев исколесил Каракумы вдоль и поперек еще тогда, когда был аспирантом. Избрав тему, которая некоторым казалась сомнительной, малоперспективной, он, приехав в очередной колхоз, неизменно задавал один и тот же вопрос: "У вас есть пески?" На него смотрели с недоумением: чего-чего, а этого добра хватает. "Я имею в виду оголенные пески, - объяснял он. - Те, которые движутся". И если ему отвечали "есть", он, удовлетворенный, восклицал: "Прекрасно!" Окружающие недоумевали. А все объяснялось просто - тема формулировалась так: "Приоазисные пески, способы их закрепления и облесения".

Приоазисные - значит вплотную подступившие к посевам хлопка, к садам и виноградникам. С тихим бумажным шелестом они поднимаются, если подует ветер, в воздух и засыпают распаханные поля, пастбища.

Можно ли остановить наступление пустыни? А. Бабаев считал: можно - и впервые доказал это в Мургабском оазисе. По его рекомендациям здесь облесили шесть тысяч гектаров "летающих" барханов. На их пути встали хрупкие саженцы саксаула и некоторых других растений. "Примутся ли они, а главное, справятся ли со своей задачей?" - с тревогой думал ученый. Саженцы прижились, пошли в рост, и теперь на том месте стоит уникальный лес, как памятник упорству молодого аспиранта. Лес - слово самого А. Бабаева.

Правда, в нем нет густой, колышущейся на ветру листвы - ведь на саксауле ее, как известно, не бывает. Но А. Бабаев упорно повторяет: лес! Может, он все- таки прав, если вдуматься: подлинным лесом надо считать не то, что шумит, а то, что выполняет определенную роль в природе.

В биографии А. Бабаева есть один чрезвычайно любопытный момент. Окончив школу, он поступил на физико-математический факультет университета. Сбылась заветная мечта - он стал студентом! Но прошло не-сколько месяцев, и домашних поразило известие: сын бросил учебу, ушел, как говорится, по собственному желанию. На такой шаг решится далеко не каждый. "Мне стало ясно, что физмат - это не мое, чужое, что здесь я не добьюсь ничего и не принесу пользы. Природа - вот что влекло меня всегда. И я пошел сдавать экзамены на географический".

А если б не сдал, если б провалился? Синицу-то. он уже держал в руке, а журавль?.. Но уже в этом неожиданном поступке проявился характер, обнаружилась высокая мера требовательности к себе и определенная нравственная программа. Диплом не должен быть самоцелью. Он требовался ему лишь для того, чтоб иметь возможность и право работать в той области, где он получил бы наибольшее удовлетворение от сделанного, где принес бы максимальную пользу. Вот почему он "переиграл" свою профессию, причем сделал это, не откладывая на "потом", решительно и бесповоротно (свойство натуры, которое годы были бессильны изменить).

И это вообще характерно для него: быть честным не напоказ, а прежде всего перед самим собой, уметь трезво оценивать свои возможности.

Вступив на избранную тропу, он двинулся по ней твердой и уверенной поступью. Обычно таких студентов называют сильными, перспективными. Уже на втором курсе его приметил заведующий кафедрой Михаил Платонович Петров, ныне вице-президент Географического общества СССР. "Везучий", - говорили однокашники. Может, и в самом деле ему просто сопутствовала удача? Бывает же так - удачно нашел свое место в жизни, удачно попал в ученики к достойному учителю.

На этот счет у А. Бабаева твердое, давно сложившееся мнение: в науке "везет" тем, кто трудится на износ, сам готовит фундамент для успеха. Так называемые "случайные" открытия, сделанные ученым, - как правило, плод его длительных и упорных трудов, раздумий и поисков.

Что такое упорный труд, он испытал сполна - и в городе, и в самом сердце Каракумов, там, где порой не ступала нога человека. Особенно запомнилась ему первая экспедиция в пески, в которую его взял М. Петров. Он уже представлял себе пустыню, но никогда не видел ее истинного лица - Центральных Каракумов. Первое ощущение было тягостным, даже неприятным: многоэтажные барханы подавляли своим суровым величием, какой-то скрытой мощью. Но сильнее всего поражало полное отсутствие зелени. Взгляд перескакивал с холма на холм, и все они казались близнецами, взгляду не за что было зацепиться, ничто не радовало взор. Именно тогда в его дневнике появилась фраза, которая может показаться сентиментальной: "Лес в пустыне - это счастье". Как жаждал он тогда обнаружить хотя бы одно деревце, обычный карагач или тополь, под сенью которого можно укрыться от горячих уколов солнца, обжигающих порывов ветра. Но ведь недаром говорят туркмены: вырастить в песках травинку труднее, чем вырастить ребенка.

Он не нашел тогда даже кустика саксаула, но настолько увлекся поисками, что... заблудился. Поняв это, он с ужасом обнаружил, что вместо фляжки с водой на плече у него болтаются фотоаппарат и бинокль. Он хотел было отыскать дорогу к лагерю по своим следам, но уже был вечер, сгущались сумерки. Ему предстояло заночевать в пустыне. Одному! А он не прихватил с собой даже спичек!

Ночь он провел на верхушке тригонометрического пункта, оставленного геологами, в довольно неудобной позе, а с рассветом товарищи нашли его крепко спящим прямо на песке. После этого он твердо усвоил правило: если ты заблудился и уже нет солнца, - смотри на барханы. В ту сторону, куда направлены их рожки, дует ветер, а ветер в Каракумах всегда северный. Еще он узнал, что днем в пустыне нельзя идти на дым, а ночью на огонь, даже если тебе кажется, что до них рукой подать. На самом деле это мираж, обман зрения, ибо костер, который ты видишь, может гореть на расстоянии нескольких десятков километров.

Позднее, когда А. Бабаев разрабатывал методику полевых работ, он, памятуя о горьких уроках, преподанных пустыней, включил в методику, помимо научных рекомендаций, несколько чисто житейских советов. Таких, например, как: "Не бери в экспедицию алюминиевую посуду - раскаляется и от чая и от солнца", или: "Не разбивай палатку на глинистых такырах - в случае дождя начнется настоящий потоп". Советы эти пригодились многим его ученикам.

А тогда он сам был учеником, и наставлял его на каждом шагу М. Петров. Первый учитель... Он всегда играет особую роль. От него во многом зависит, какое воспитание получит молодой ученый, какие принципы станут для него главными. М. Петров прививал студентам уважение к пустыне, учил их осторожно обращаться с ней. Пустыня не терпит бесцеремонного прикосновения человеческих рук - эту истину А. Бабаев усвоил твердо. Вот почему он так не любит слишком ретивых "покорителей" Каракумов, которые не хотят или не умеют заглядывать в завтрашний день.

После того как он защитил кандидатскую диссертацию, ему дважды предлагали довольно высокие руководящие посты.

Первое предложение - возглавить колхоз - он отверг сразу же. Второе его все-таки соблазнило, и он принял кафедру в университете, втайне надеясь, что сумеет продолжить научную деятельность, что называется, без отрыва от производства. Но едва он осознал, что пустыня тянет его как магнит, что эта привязанность не терпит раздвоенности, он, не колеблясь, сдал кафедру, отказавшись от должности, чем немало удивил многих знакомых, искренне убежденных, что он делает непоправимую ошибку. Он же не сомневался, что совершит ошибку, если останется "завом" и не вернется к барханам.

Итак, возвращение состоялось - он стал научным сотрудником Института почвоведения академии. Снова экспедиции, командировки, полевые работы в Каракумах, где А. Бабаев теперь чувствовал себя как дома.

И все же от административных забот ему избавиться не удалось - вскоре его утвердили заведующим отделом песков института. Отдел песков - звучит непривычно, даже как-то не очень серьезно. В 1962 году "на песке" построили уже целый Институт пустынь, и А. Бабаев стал его первым директором. Новоиспеченного директора вызвали в Москву, и здесь с ним приключился курьезный случай. Когда он оформлялся в гостинице, его попросили назвать должность. А. Бабаев отрекомендовался и услышал в ответ обиженное:

- Если вы такой шутник, то и живите в своей пустыне.

- А я и живу там, - серьезно ответил гость из Ашхабада.

- Ну, вот что, - совсем рассердилась администраторша, - возьмите свой паспорт - мест нет.

Москвичку можно простить - она никогда не была в пустыне, а если когда-нибудь и видела ее, то разве что по телевизору в программе "Клуб кинопутешествий". Не только для нее - для многих слово "пустыня" ассоциируется со словом "пусто". Пусто - значит ничего нет. На первый взгляд это действительно так. Но, между прочим, пустыни занимают 10 процентов территории Советского Союза, дают 15 процентов добываемой в СССР нефти, 33 процента природного газа, 100 процентов хлопкового волокна, 100 - каракуля, 16 - шерсти. А экономический потенциал Каракумов выше потенциала многих других, даже более обширных зон!

Институт пустынь родился не случайно. Точно так же, как не случайно возглавил этот институт А. Бабаев, в студенческом дневнике которого была такая фраза: "Наступит день, и Каракумы превратятся в золотые пески". Золотые - значит изобильные, дарящие человеку радость. Приблизить такой день - ради этого стоило жить.

Став директором, А. Бабаев почувствовал, как возросла ответственность за каждое принятое решение, сказанное слово. Институт вел исследования сразу по девяти направлениям, среди которых не было маловажных, второстепенных. Институт выступил как организатор трех крупных международных симпозиумов, многих совещаний и конференций. Из его стен вышли четыре академика, три доктора и 52 кандидата наук, А в 1969 году Указом Президиума Верховного Совета СССР институт награжден орденом Трудового Красного Знамени.

Все это было при первом директоре. Было, потому что весной 1975 года А. Бабаева избрали президентом самой южной в нашей стране Академии наук. Сорок пять лет для президента - это, прямо скажем, совсем немного. Кстати, кандидатом он стал в двадцать четыре, а доктором в тридцать семь. Совсем недавно друзья поздравили А. Бабаева с избранием членом- корреспондентом Академии наук СССР.

Карьера? Да, в хорошем значении слова, ибо плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. А. Бабаев перефразировал поговорку на свой лад: плох тот ученый, который не мечтает достичь вершин в своей области. На двух последних словах он делает акцент: именно в своей области, а не в любой, ибо только тот, кем движет призвание, веление души, имеет моральное право носить высокое звание ученого. Честолюбцев, карьеристов, думающих только о личном успехе, он не признает. Сталкиваясь с ними, он мгновенно утрачивает доброе расположение духа.

Уйдя из института, А. Бабаев оставил там своих последователей, учеников. Зрелых, опытных, как Абдырахман Овезлиев, Николай Орловский, и совсем еще молодых, делающих в науке первые шаги, - Анатолия Прищепу, Байрама Каррыева.

О Б. Каррыеве, младшем научном сотруднике лаборатории географии и картографии почв, стоит, пожалуй, рассказать чуть подробнее. Характером этот невысокий, скромный и в то же время удивительно настойчивый паренек во многом схож с Бабаевым-аспирантом, тем Бабаевым, который спрашивал у колхозников: "У вас есть пески?"

Рабочее место Б. Каррыева - Мессерианская равнина, которую в лаборатории в шутку называют Марсианской, потому что она действительно похожа на мертвую, безжизненную планету. За три года Байрам привык ездить в пустыню, как на работу. Наступает весна, погрузят в машину экспедиционное оборудование и в путь-дорогу длиной в 500 километров. Экспедиционное оборудование - это палатки, спальные мешки, лопаты, бур и, конечно, вода. Налитая в большие алюминиевые фляги, она уже вскоре станет теплой и горьковатой на вкус, но даже такая вода в Туркмении ценится на вес золота.

Байрам не боится "черной" работы. Трудно сказать, сколько кубометров грунта вынул он за сезон, делая срезы. А срезы эти четко обнажили наслоения почвы и дали богатый материал для исследований.

Б. Каррыев и сейчас остается самым молодым сотрудником лаборатории Лаврова, как у М. Петрова был самым молодым А. Бабаев. И Байрам тоже считает, что ему повезло с учителем: пройти школу Лаврова, известного почвоведа, посчитает за честь любой начинающий ученый. Да и у Лаврова никаких претензий к ученику нет: он прекрасно усваивает материал, трудится с редким упорством и целеустремленностью.

- Вот мой участок! - Байрам берет карандаш и обводит кружок на карте. "Участок" занимает без малого полмиллиона гектаров на юго-западе Каракумов. Входит в него и Кизил-Атрекский район, один из самых засушливых в республике. Через несколько лет сюда придет четвертая очередь Каракумского канала. И тогда исследования Б. Каррыева обретут практическое значение: посмотрев на составленную им почвенную карту, земледелец будет знать, где лучше сеять, какой режим орошения необходим для того или иного поля.

- Как ты все успеваешь? - спрашивают Байрама. - Учишься в аспирантуре, публикуешь научные статьи, работаешь в Совете молодых ученых, плюс комсомольские нагрузки?

- Все по программе, - отвечает он.

Как спортсмен составляет график тренировок, он составил для себя расписание на ближайшие годы. На середину десятой пятилетки запланирована защита кандидатской. Как и для А. Бабаева, диссертация для него не самоцель, а лишь одна из ступеней, по которым он шагает в большую науку.

А теперь вернемся к А. Бабаеву и к его эксперименту.

- Вот Амударья, - говорит он, подходя к карте, укрывающей всю стену. - А вот пустыня - она вплотную подступает к реке. Поля словно зажаты между водой и песками, им некуда расширяться. Поэтому в культурной зоне место остается лишь для хлопка, самой ценной культуры. Вот почему в нашей солнечной республике не хватает овощей, фруктов. Мы же "дарим" земледельцам приоазисные пески, которые при правильной эксплуатации дают прекрасные урожаи. За ними будущее.

А. Бабаев очень любит это слово - "будущее". Может, потому, что пустыневедение - совсем еще молодая наука, и результаты опытов не так очевидны, как хотелось бы. Надо же уметь ждать - ведь в науке, как и в земледелии, тоже требуется время, чтобы из семени произросли всходы.

Время всходов, считает А. Бабаев, уже близко. Не надо думать, что вся пустыня станет садом, но сады в ней непременно будут шуметь. Они уже появились там, где проложен Каракумский канал, при проектировании и строительстве которого веское слово сказали ученые, доказавшие, что амударьинскую воду можно перебросить на запад республики.

Вода и жизнь для туркмен равнозначные понятия. Было время, когда даже в Ашхабаде воду мерили глиняными кувшинами. Теперь вода пришла по трубопроводу в Бахардок, тот самый Бахардок, который расположен в Центральных Каракумах, никогда не видевших большой воды.

Но только ли каналы и водоводы могут поить пустыню? Ученые Института пустынь задумались: нельзя ли использовать для нужд человека атмосферные осадки? Весной и осенью в Каракумах выпадают обильные дожди, и, если научиться собирать эту подаренную небом воду, она прекрасно восполнит дефицит. Но как ее хранить? Может быть, под землей?

Так возник оригинальный проект "подтакырных линз". Вода собирается на поверхности глинистых такыров, которых в пустыне великое множество, затем ее перекачивают по трубе вниз под землю. Достигнув слоя соленой грунтовой воды, пресная не смешивается с ней (меньший удельный вес!), а плавает наверху своеобразной линзой, подобно маслу на молоке, по той же трубе потом ее можно выкачивать обратно.

Экономический эффект одной такой линзы - до 120 тысяч рублей в год. Скоро они появятся в Каракумах и обеспечат водой не только животноводческие фермы, но и промышленные города, построенные рядом с новыми месторождениями нефти, газа, которыми так богата пустыня.

Город в пустыне... Каким он будет, скажем, в 2000 году? В своей книге "Пустыни СССР вчера, сегодня, завтра", выпущенной недавно издательством "Мысль", А. Бабаев описывает его так: "Улицы будут засаживать деревьями, дающими много тени, по стенам поднимутся вьющиеся и лазающие растения, создающие вертикальное озеленение. Вокруг расположатся кольцом лесопарки. В лесопарковой зоне, преимущественно на ее внутренней границе, расположатся теплицы, круглый год обеспечивающие жителей свежими овощами, ягодами и фруктами. Источником тепла будет солнце, электроэнергии - солнце и ветер. Они дадут искусственно создаваемой экосистеме электроэнергию для очистки соленой воды, ее опреснения.

Найдут применение проекты города, состоящего из нескольких трех-четырехэтажных домов, соединенных между собой крытыми галереями-переходами. Они позволят перемещаться из одного пункта города в другой, из жилых корпусов в производственные, к местам сферы услуг, не выходя наружу. Свежий воздух заданной температуры будут подавать кондиционеры..."

А. Бабаев любит заглядывать в будущее. "Я хочу, чтобы вы все умели мечтать, - сказал он однажды, выступая на конференции молодых ученых республики. - Все, что человек создает в своем воображении, он в силах осуществить в жизни".

В 1976 году Академии наук Туркменистана исполнилось 25 лет. Сегодня это крупный научный центр, в котором трудится более двух тысяч человек, в том числе 778 научных сотрудников, 36 докторов и 390 кандидатов наук. А что было 60 лет назад? До революции в Туркменистане на каждую тысячу жителей приходилось семь?

грамотных, причем среди женщин-туркменок не было ни одной, которая могла бы читать и писать. В так называемых туземных школах учились лишь дети баев, ханов, торговцев. Царские чиновники заявляли авторитетно: туркменам понадобится не менее четырех тысяч лет, чтобы достичь культурного уровня развитых стран.

Советской власти понадобилось для этого всего шесть десятков лет. Миражи стали явью, и прав самый молодой президент самой молодой академии нашей страны: несбыточных мечтаний не бывает!