По словам В. И. Ленина, в начале 1918 года, во время заключения Брестского мира, партия прошла "полосу самого резкого расхождения с патриотизмом". А каково было ленинское отношение к Отечеству, к патриотизму? (Ермилов Олег, 26 лет)

Этот вопрос журналист П. Сомов задал доктору исторических наук, профессору А. Г. Кузьмину.

- Как Ленин относился к России? Вопрос этот поднимался многократно еще в ходе революции 1917 года, а затем и после победы Октября. Муссируется он на Западе и поныне: "Ленин - немецкий шпион", "Ленин - враг русского народа". Эти клише усиленно распространялись буржуазными и дворянско-монархическими политиками среди обывателей, обычно живущих слухами...

Чтобы оценить отношение Ленина к своей стране и народу, недостаточно собрать отдельные "высказывания". При оценке любого мыслителя надо идти не от фраз, сказанных по поводу тех или иных конкретных событий, а от его общего мировидения, от его методологии. Поэтому в своем ответе Олегу Ермилову я постараюсь показать теснейшую связь общесоциологических, теоретических позиций В. И. Ленина с решением конкретных вопросов, в частности, с решением вопроса об отношении к патриотизму. Начать же надо с ленинского понимания социалистического идеала.

Ленин был последовательным революционером, одним из создателей научного социализма. Это означает, что во главу угла им ставился принцип социальной справедливости. Ему подчинялись в конечном счете все научные, политические, стратегические и тактические установки и решения. Но сам принцип социальной справедливости, социалистический (и коммунистический) идеал трактовался неодинаково социалистами, в том числе и теми, кто выдавал себя за марксистов.

- А в чем заключались эти различия?

- В русской социал-демократии начала нашего столетия сложилось три направления в понимании социалистического идеала и связанного с этим отношения к Отечеству. Непосредственно о ленинском отношении к Отечеству я скажу чуть позже, а сейчас о двух других.

Первое - меньшевистское. Лидеры меньшевизма Мартов и Троцкий абсолютизировали один из тезисов "Манифеста Коммунистической партии", что "пролетариат не имеет отечества". Отсюда проистекало их пренебрежение к интересам отдельных государств, к национальному вопросу, и вместе с тем сближение по многим теоретическим представлениям и практическим действиям с Бундом. Меньшевизм поддерживал Бунд и в значительной мере опирался на него, видя в нем прообраз внетерриториальной организации международного рабочего движения. На практике же это вело к противопоставлению еврейских рабочих трудящимся стран проживания, к превращению экстерриториальных общин в инородные тела, нередко даже прямо антигосударственные. Не случайно в годы войны Ленин будет говорить о "германофильском шовинизме" Бунда.

Другое направление было представлено сторонниками махизма в русской социал-демократии. Непосредственно его возглавляли А. А. Богданов и А. В. Луначарский. Но к махизму в той или иной степени склонялись И. Сталин, Л. Каменев, А. Рыков, H. Бухарин, то есть деятели, игравшие видную роль и в партии большевиков.

О научной, методологической несостоятельности махизма хорошо известно по ленинской работе "Материализм и эмпириокритицизм" (1909 г.). Но практическая опасность махизма с трудом осознавалась даже и в послеленинские времена. И для меньшевизма, и для махизма свойственно было непонимание диалектики, вне-исторический подход к явлениям общественной жизни. При этом меньшевики обычно исповедовали социальную пассивность, полное подчинение сознания материальным условиям жизни общества, а махисты, наоборот, активность, веру в безграничные возможности сознания и организации. Первые недооценивали роль субъективного фактора, вторые его переоценивали. Кроме того, и те, и другие слишком прямолинейно рассматривали сложнейшие проблемы влияния социального положения индивида на его мировоззрение. В этом вопросе им были свойственны черты вульгарного социологизма.

А для вульгарного социологизма характерно пренебрежение собственно нравственной и эстетической сторонами жизни людей. Отсюда то же пренебрежение к истории, к стране проживания, к искусству как самостоятельной ценности. Именно махизмом вскоре после революции 1905-1907 годов будет рожден лозунг "пролетарской культуры", "пролетарской философии" (отличной от марксизма) и будет принят сектантский по существу курс на отрыв пролетариата от других социальных слоев, в том числе и трудящихся.

- Видимо, сыграло здесь свою роль и длительное пребывание многих социал-демократов в эмиграции, в отрыве от России...

- Несомненно. В эмиграции находилось большинство лидеров меньшевизма и махизма, где они создавали всевозможные группы, претендовавшие на роль руководителей революционным движением в России. Но в действительности с русским революционным движением, в том числе с борьбой рабочего класса, они связаны были мало, не знали российский пролетариат, да и не особенно стремились узнать его, поучая издалека общими фразами и рекламой западноевропейских "образцов". Ленин постоянно называет Мартова, Троцкого, Богданова "европеистами", подчеркивая их оторванность от России и непонимание действительных интересов российского пролетариата. На этой почве на протяжении всей истории социал-демократии накануне Октября проявляются расхождения в позициях Ленина и его ближайших единомышленников, с одной стороны, и платформах меньшевизма и махизма - с другой.

- Вы сказали, что мировоззрению и меньшевиков, и махистов были присущи черты вульгарного социологизма, в частности, в решении вопросов соотношения общественного бытия и общественного сознания. Не могли бы Вы остановиться на этом моменте более подробно?

- Следует иметь в виду, что механизм взаимодействия общественного бытия и общественного сознания очень сложен. Признания положения материалистической диалектики, что бытие определяет сознание, для уяснения этого взаимодействия недостаточно. Необходимо тщательное изучение самой действительности во всей ее многогранности, во взаимодействии прошлого и настоящего, во взаимосвязи разных сторон общественного организма. Именно этими требованиями пренебрегали и меньшевики, и махисты. И именно на эту их слабость постоянно указывал в полемике с ними Ленин. А из этой слабости в конечном счете вырастало и практическое отрицание или непонимание самой диалектики, что опять-таки неоднократно отмечалось Лениным, в том числе по адресу ряда ближайших вроде бы своих соратников. Можно заметить, что недооценка диалектики (или неумение чувствовать ее в реальной действительности) и склонность к административным методам - главные болезни многих руководящих работников на протяжении всего периода социалистического строительства. Именно от этих болезней более всего и страдал реальный социализм. Именно от этой болезни в первую очередь и следует излечиваться. А для этого необходимо в высшей мере сознательно отнестись к ленинскому наследию.

В представлении многих наших махистов классовый интерес пролетариата представал как узкокорыстный, самодовлеющий, приоритетный. Между тем еще в 1900 году в "Проекте программы нашей партии" Ленин заметил, что с "точки зрения основных идей марксизма интересы общественного развития выше интересов пролетариата" (Поли. собр. соч., т. 4, с. 220). Правда, статья была опубликована лишь в 1920 году (в 1-м томе первого издания сочинений Ленина). Но сама эта мысль варьировалась многократно, когда заходила речь об отношениях к разным социальным группам, заинтересованным в изменении существующего строя.

- Что имел в виду Ленин, когда ставил вопрос о приоритете общества перед классом?

- Сейчас нередко фраза расшифровывается как указание на приоритет "общечеловеческого" перед "классовым" и "национальным". Но такое прочтение совершенно произвольно. С точки зрения диалектического материализма общество - это целостный организм, в рамках которого реализуется единство и борьба противоположностей. А таковыми в конце прошлого столетия, да и ныне являются общественные организмы, заключенные в государственно-национальные рамки. И общественное развитие - это не только борьба, но и единство. Совсем не случайно Ленин решительно настаивал на территориальном построении партии: она должна служить народу, а не каким-то заоблачным внетерриториальным идеалам. Идеи, оторванные от конкретного общества, становятся ничейными, как ничейной становится собственность, которой не распоряжается конкретный коллектив. Превращение общественного в ничейное - питательная среда всякого рода экстерриториальных организаций, паразитирующих на общественном организме.

Показательно принципиальное расхождение в оценке последствий первой русской революции Лениным и его оппонентов из "экстерриториального" лагеря. Мартов видел причину неудачи революции в том, что "русская социал-демократия говорила слишком усердно по-русски". Ту же "философию истории" Ленин находил у Троцкого. Отвечая им и их единомышленникам, Ленин писал: "Русский пролетариат завоевал себе и русскому народу то, на завоевание чего другие народы потратили десятилетия... Он завоевал себе роль гегемона в борьбе за свободу, за демократию, как условие борьбы за социализм. Он завоевал всем угнетенным и эксплуатируемым классам уменье вести революционную массовую борьбу, без которой нигде на свете не достигалось ничего серьезного в прогрессе человечества. (Полы. собр. соч., т. 19, с.-371).

- Некоторые читатели могут посчитать, что сейчас мы несколько отклонились от темы вопроса...

- Но ведь отношение Ленина к Отечеству и патриотизму в конечном счете вытекает из его понимания "общества", как народа той или иной страны. А народ, конечно, это не только пролетариат, не только крестьянство и даже не только трудовые слои населения. Это и интеллигенция, и определенная часть буржуазии.

В 1908 году Ленин непосредственно высказывается об отношении к патриотизму и Отечеству. Он напоминает о разногласиях среди немецких социал-демократов, ссылавшихся на разные высказывания Маркса в этой связи, и поясняет, чем вызваны неодинаковые оценки роли "Отечества" с точки зрения пролетариата: на ранних этапах капитализм выполняет положительную функцию, сплачивая нацию на борьбу с феодализмом, а затем происходит раскол нации на непримиримые противоположности. Но даже и в этих условиях "пролетариат не может относиться безразлично и равнодушно к политическим, социальным и культурным условиям своей борьбы, следовательно, ему не могут быть безразличны и судьбы его страны". Понятие "Отечество" - здесь и раскрывается как "данная политическая, культурная и социальная среда" (Полн. собр. соч., т. 17, с. 190).

Начавшаяся в 1914 году империалистическая война обострила задачу борьбы с "социал-патриотизмом" и "социал-шовинизмом". II Интернационал оказался неспособным справиться с этой задачей и потерпел крах. Но сам этот крах заставил Ленина пересмотреть и существовавшее до сих пор представление, что революция может победить лишь во всех странах одновременно. В 1915 году Ленин впервые приходит к выводу о реакционности лозунга "Соединенные Штаты Европы", на котором ранее настаивали социал-демократы. Он отмечает, что "на современной экономической основе, т. е. при капитализме, Соединенные Штаты Европы означали бы организацию реакции". Сначала социализм и лишь затем "Соединенные Штаты мира" - такова первая посылка. Другая принципиальная посылка - "возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране. Победивший пролетариат этой страны, экспроприировав капиталистов и организовав у себя социалистическое производство, встал бы против остального, капиталистического мира, привлекая к себе угнетенные классы других стран... Политической формой общества, в котором побеждает пролетариат, свергая буржуазию, будет демократическая республика, все более централизующая силы пролетариата данной нации или данных наций в борьбе против государств, еще не перешедших к социализму" (Полн. собр. соч., т. 26, с. 354-355).

В работе "Военная программа пролетарской революции", написанной в 1916 году, сделанный ранее вывод увязывается с необходимостью поддержки "национальных войн". "Отрицание всякой возможности национальных войн при империализме, - говорит Ленин, - теоретически неправильно, исторически явно ошибочно, а практически оно равняется европейскому шовинизму" (Полн. собр. соч., т. 30, с. 133). Здесь Ленин приходит и к выводу о невозможности победы социализма во всех странах одновременно.

- Насколько известно, новые выводы Ленина имели огромное значение для выработки стратегии и тактики коммунистов в борьбе за социалистическое преобразование общества?

- Конечно. Не случайно Троцкий уже в 1915 году обвинил Ленина в "национальной ограниченности" и "социал-патриотизме". Однако ленинское понимание действительности (а практика скоро подтвердила ее истинность) предполагало ориентацию на реальный революционный процесс в данной стране и соответственного отношения к непролетарским, демократическим слоям нации или государства, заинтересованным в социальном прогрессе. Именно отсюда идет, в частности, идея соединения революционного движения пролетариата с национально-освободительным (демократическим по содержанию) движением. Именно в новой постановке вопроса крестьянство и мелкая буржуазия мыслится как потенциальный союзник.

- Значит, можно считать, что идея возможности построения социализма в отдельно взятой стране увязывалась с задачей расширения социальной базы революционных преобразований, в том числе за счет привлечения патриотически настроенных слоев интеллигенции и мелкой буржуазии?

- Так оно и было. Недаром сразу же после Октября 1917 года Ленин убеждает многочисленных поборников "революционной войны" в необходимости изменения акцентов. "Россия идет теперь... - писал он вскоре после подписания Брестского мира, - к национальному подъему, к великой отечественной войне... Мы оборонцы с 25 октября 1917 г. Мы за "защиту отечества", но та отечественная война, к которой мы идем, является войной за социалистическое отечество" (Полн. собр. соч., т. 36. с. 82). Тильзитский мир 1807 года, унизительный для России и Пруссии, вызвал национальный подъем, ведший к торжеству буржуазии над феодализмом. Брестский мир пробуждал национальный подъем, направлявший развитие по пути к социализму.

- Но Брестский мир, утрата многих территорий Россией побуждали многих патриотов и обвинять большевиков.

- Позднее, в ноябре 1918 года В. И. Ленин и напишет те слова, которые привел в своем вопросе Олег Ермилов: "К числу особенно больших, можно сказать исключительных трудностей нашей пролетарской революции, принадлежало то обстоятельство, что ей пришлось пройти полосу самого резкого расхождения с патриотизмом, полосу Брестского мира" (Поли. собр. соч., т. 37, с. 190). Однако после революции в Германии в ноябре 1918 года для патриотов-демократов наступило прозрение, осознание правильности тактики большевиков в этом вопросе. Стало ясно, что подчеркнутый интернационализм большевиков вовсе не противоречит высшим интересам Отечества, да и критерием пролетарского интернационализма теперь становилось отношение к стране, вставшей в авангарде социального прогресса человечества.

И в той же статье, откуда взяты процитированные выше слова, статье принципиальной по своему значению, Владимир Ильич обращает внимание на поворот "целого класса, всей мелкобуржуазной демократии" в сторону Советской власти именно потому, что только с ней оказалось возможным связывать сохранение национально-государственной независимости. Именно здесь Ленин характеризует патриотизм как "одно из наиболее глубоких чувств, закрепленных веками и тысячелетиями обособленных отечеств". Призывая использовать патриотические настроения мелкобуржуазной демократии, он со всей категоричностью заявляет: "Тот не марксист, тот плохой социалист, кто не сумеет учесть и использовать этого" (Полн. собр. соч., т. 37, с. 190- 192).

Существенно, что Ленин оценивает патриотизм как "чувство", а не сознание. Именно чувство толкает патриотов к тем социальным слоям, которые лучше других способны обеспечить процветание Отечества. Это, однако, воспринималось с трудом. Патриотизм никогда не принимали сторонники Троцкого и Богданова. А влияние их было велико. На VIII съезде РКП (б) в 1919 году Ленину вновь приходится ставить вопрос: "за патриотизм или против патриотизма" (Полн. собр. соч., т. 38, с. 135). Ленин поясняет, что без этого не состоится абсолютно необходимый для успеха революции союз с середняком.

Показателен также ответ Ленина на записку в "Заключительном слове по докладу о концессиях" па фракции РКП (б) VIII съезда Советов 21 декабря 1920 года. Автор записки осудил протестовавший против концессий "мелкобуржуазный слой деревни и городского мещанства" за "патриотические чувства", увидав в последних "нездоровые настроения". Ленин резко возразил против такого рода оценок. "Патриотизм человека, который лучше будет три года голодать, чем отдать Россию иностранцам, - сказал он, - это - настоящий патриотизм, без которого мы три года не продержались бы. Без этого патриотизма мы не добились бы защиты Советской республики, уничтожения частной собственности... Это - лучший революционный патриотизм" (Полн. собр. соч., т. 42, с. 124). Эпитет "революционный" адресован в данном случае не тем, кто кичился своим стерильным "интернационализмом" и верностью пролетариату, а мелкой буржуазии, патриотизм которой позволил и выстоять в тяжелой борьбе против интервентов, и приступить к социалистическим преобразованиям.

В том же направлении разъяснял Ленин этот вопрос перед иностранными делегациями на III конгрессе Коминтерна 5 июля 1921 года. Упомянув об ошибках в продовольственной политике, о необходимости электрификации, Ленин поясняет: "Мы уже назначили специальную комиссию из лучших экономистов и технических сил. Почти все они, правда, настроены против Советской власти. Все эти специалисты придут к коммунизму, но не так, как мы, не через двадцатилетнюю работу, во время которой мы непрерывно изучали, повторяли и пережевывали азбуку коммунизма... Специалисты-инженеры придут к нам, когда мы практически докажем, что таким путем повышаются производительные силы страны. Недостаточно доказывать им это теоретически. Мы должны им доказать это практически. И мы привлечем этих людей на нашу сторону, если мы поставим вопрос иначе, не на почву теоретической пропаганды коммунизма" (Полн. собр. соч., т. 44, с. 50-51).

- Наверное, стоит подчеркнуть, что эти идеи В. И. Ленин развивал и в последних своих статьях, письмах...

- Работы, составившие "политическое завещание" Ленина, являются развитием и конкретизацией тех же представлений, что были сформулированы в 1915-1918 годах. В статье "О кооперации" Ленин показывает, как меняется постановка одних и тех же вопросов до и после Октября: организации, казавшиеся ранее препятствием на пути развития революции, оказываются пригодными в строительстве нового общества. Вполне определенно высказывается он здесь и по поводу псевдореволюционного пустозвонства: "Одно дело фантазировать насчет всяких рабочих объединений для построения социализма, другое дело научиться практически строить этот социализм так, чтобы всякий мелкий крестьянин мог участвовать в этом построении" (Полн. собр. соч., т. 45, с. 370).

"Практически строить", привлекая "буржуазных" специалистов, всех крестьян, - значило в первую очередь опираться на их же патриотические чувства, на традиционные общинного типа организации (которые исторически и порождали патриотизм). К сожалению, эти ленинские установки не были вполне усвоены. И именно это обстоятельство нанесло наибольший ущерб практике социалистического строительства в прошлом, и оно же мешает консолидации конструктивных сил общества в настоящем.