Игорь Дьяков [1990 - - От махин до роботов. Очерки о знаменитых изобретателях, отрывки из документов, научных статей, воспоминаний, тексты патентов. Книга 2]

...В Доме ветеранов науки, расположенном на окраине одного из новых микрорайонов Москвы, в просторной светлой комнате с телефоном, живет сгорбленная годами старушка: ясные голубые глаза, какая-то детская открытость, безупречный русский язык и манеры. При встрече с ней чувствуешь, как таинственная, сладкая тоска охватывает душу - как будто нечто полузабытое и прекрасное вдруг возвращается к тебе.

Вера Владимировна Шухова - одна из двух дочерей великого инженера, единственная из его шести детей, дожившая до наших дней, рассказывает:

- Отец был ближе нам, дочерям, - мне и Ксении. Хотя и братьям нашим уделял много времени, покупал-собирал им игрушки в детстве... Но нас все же любил больше. Мы часто гуляли с ним, ходили в театры. Особенно любил Владимир Григорьевич слушать Шаляпина. Но - странное дело! - так разнообразна была наша жизнь, что сегодня я затрудняюсь вспомнить какие-то отдельные эпизоды...

Вера Владимировна задумывается, потом продолжает:

- Все время вокруг него были люди. Все его знали, все ценили - так мне, во всяком случае, казалось. Он был общительным, жизнелюбивым человеком...

Но вот, как бы вспомнив что-то важное, Вера Владимировна начинает говорить увереннее:

"Техническую идею надо до воплощения вынашивать, пока стоимость не станет приемлемой".

- Но эта общительность характеризует его далеко не полностью. Он был сложным, думаю, очень сложным человеком. Все время, даже в самые, казалось бы, беззаботные минуты, был сосредоточен. Как-то пришли мы на гуляние в парк, подходим к лабиринту... Там все без исключения плутали. А отец, ведомый своей поразительной инженерной интуицией, прошел его как аллею - без заминки. Нам, детям, он казался богом - необыкновенным, всемогущим. И пожалуй, не только нам".

Игорь Дьяков

Владимир Григорьевич родился в Грайвороне на Курщине, но из-за частых переводов отца жил в Курске, потом в Херсоне. Блестящие способности проявил он еще в гимназии. Он доказал теорему Пифагора своим способом. Педагог, пораженный этим, в педагогических целях решил пресечь возможность зазнайства и снизил отметку "за нескромность".

Вид на город Грайворон Курского уезда, где родился В. Г. Шухов. Середина XIX в

Но гимназисту Шухову было не до зазнайства. Семья действительного статского советника, ревизора Министерства финансов, жила только на окладе. Но честность и добросовестность Г. П. Шухова были замечены, и его перевели в Петербург затем в Варшаву. Владимир остался один в Петербурге, где приучился к самостоятельной жизни и с тринадцати лет давал платные уроки. Но куда пойти учиться по окончании гимназии? Оплачивать обучение Владимира в институте Шуховы не смогли бы, значит, оставалось сдать вступительные экзамены столь блестяще, чтобы быть принятым на казенный кошт. Впереди пять лет жизни впроголодь. Легче бы учиться в Питере, но он выбирает знаменитое в тогдашней России Московское высшее техническое училище: там преподают прославленные светила, в числе их - основатель гидро- и аэродинамики Николай Егорович Жуковский, будущий основатель русской теплотехнической школы В. И. Гриневецкий, блестящие механики и математики Ф. Е. Орлов, А. В. Летников, И. К. Коссов и другие.

Эти имена Владимир Григорьевич вспоминал с благодарностью всю жизнь, как и великого математика и механика П. Л. Чебышева, члена всех европейских академий, основателя петербургской школы механики, с которым Шухов познакомился в дни пребывания в северной столице России перед поездкой в США.

Дважды - до и после командировки за океан - Жуковский, Орлов и Чебышев предлагали Шухову заняться "чистой наукой". Пятидесятилетний Чебышев предлагал даже совместную авторскую работу юному выпускнику МВТУ, но тот вежливо и упорно отказывался:

Позже он развернул это определение в одной из статей: "Нельзя требовать от нас, людей жизни, особого внимания к беспредметным приложениям математических выкладок".

Великолепно оперируя высшей математикой и начертательной геометрией, он мог бы стать великим теоретиком, совершая открытия за письменным столом, и он совершал их, но для того, чтоб тотчас же внедрить их в жизнь. Выбрать этот нелегкий для себя, но полезный для общества путь помогла ему годичная командировка в США в 1876 году, после окончания МВТУ.

Здесь, в Америке, Шухову особенно понравилось, с какой скоростью осуществляются технические идеи и как заботливо опекает состоятельная общественность талантливых изобретателей, собирая им крупные суммы для продолжения работ.

Зато многое в жизни США неприятно поражало воспитанного в атмосфере высокой интеллигентности двадцатитрехлетнего русского инженера. Подлинные инженерные находки тонут здесь в раздутых рекламой находках мнимых. Пренебрежение инженерной мыслью, ковбойски-высокомерное отношение к математике и науке в целом, глубокое убеждение в продажности всего на свете, конкуренция политических партий, перепалки кандидатов - все это производило отталкивающее впечатление.

Скрашивало его пребывание за океаном знакомство с талантливыми инженерами, понаехавшими в США со всего света, многие из которых, как и он, Шухов, искали пути противостояния воинствующему мещанству, что распространялось по всему миру страной, пришедшей, по выражению великого математика Пуанкаре, к цивилизации прямо от варварства, минуя культуру.

Здесь состоялось знакомство с инженером Александром Вениаминовичем Бари, который, как член научно-технического совета МВТУ, должен был опекать русских студентов в США.

В это же время в США находился Дмитрий Иванович Менделеев, изучавший там нефтяное дело. Его впечатления таковы: "...оставаться жить там - не советую никому из тех, кто ищет от человечества чего-нибудь, кроме того, что уже достигнуто... никому из тех, кто развились до понимания общественных задач. Им, я думаю, будет жутко в Америке".

"Что мне ближе, металлические конструкции или нефтяные проблемы? Я ученик великого механика и гидравлика профессора Н. Е. Жуковского, мне обе проблемы дороги и близки".

"Те, кто развились до понимания общественных задач..." То есть те, которые уже тогда понимали, к чему может привести чудовищная погоня за прибылью любой ценой, какой урон нанесет природе и людям технизация и урбанизация, как поубавит гениев...

Таким человеком, "понимающим общественные задачи", был двадцатитрехлетний Шухов.

Карта работ и установок изделий конторы инженера A. Бари с фотографиями творений B. Г. Шухова. Однако имя Шухова нигде не указано...

Шухов вернулся в Россию с твердым намерением внедрять прогрессивные технические идеи сразу, смело и дерзко, как это делают американцы, но - продумав стратегию претворения, как это делают англичане, но - скрупулезно рассчитав каждый шаг и его последствия, как это делают немцы, но - учтя все возможные мелочи, как это делают французы.

Эти качества, приложенные к русской сметливости и упрямке, к русскому самоотверженному служению делу и Родине, и породили тот феномен шуховского гения, который был назван "русским синтезом".

Жизнь Шухова - блистательная демонстрация этого удивительного "русского синтеза".

Отказавшись в очередной раз от лестного предложения великого Чебышева заняться чистой наукой, он соглашается на должность начальника чертежного бюро Варшавско-Венской железной дороги в Петербурге. Там его в 1878 году вновь встретил американский предприниматель и инженер Александр Бари.

Строительная фирма Бари, поначалу скромная контора по производству чертежей по заказам, вскоре превратилась в широко известную миру "Контору по эксплуатации и изобретениям инженера Шухова".

Шухов проработал, вернее, проблистал открытиями здесь всю долгую жизнь. Обрел свободу действий, необходимую его гениальному уму, и возможности для исследовательской работы, и денежные средства для воплощения замыслов. То есть в лице Бари он, говоря сегодняшним новомодным словцом, нашел богатого спонсора, попечителя, каких не попалось на пути многих других гениальных одиночек - Лодыгина, Яблочкова... Но это покровительство, как и любое другое, требовало смирения собственной гордыни, уступок, выдержки.

Интересно свидетельство Веры Владимировны:

- Конечно, отец видел больше, чем можно было судить по его разговорам и умалчиванию. Сердце его было доброе, очень чуткое, сострадательное. И благородное. На моей памяти он повысил голос лишь один-единственный раз. Это случилось после серьезной размолвки с Бари, когда тот посмел попрекнуть отца деньгами или чем-то в этом роде.

Бари был предприимчивый американец, который смекнул, сколь выгодным для него может стать "сотрудничество", а точнее говоря - эксплуатация идей, которыми был переполнен сколь одаренный, столь и молодой и небогатый русский инженер. Бари очень нажился на отце...

По поводу служебных взаимоотношений с Александром Бари в семейном архиве Ф. В. Шухова-внука сохранилось несколько заметок Владимира Григорьевича.

"Моя личная жизнь и жизнь и судьба конторы были одно целое" - вот какое признание в конце жизни сделал Владимир Григорьевич. А какой же была его жизнь через призму жизни конторы?

"Иногда трудно было воспринимать рекламные плакаты с надписью крупными буквами "Контора А. В. Бари" и мелкими: "Выполнено по проекту инж. В. Г. Шухова".

В. Шухов в 1880 г

"Говорят, что А. В. Бари эксплуатировал меня. Это правильно. Юридически я все время оставался наемным служащим конторы. Мой труд оплачивался скромно по сравнению с доходами, которые получала контора от моего труда. Но и я эксплуатировал его, заставляя его выполнять мои даже самые смелые предложения! Мне предоставлялся выбор заказов, расходование средств в оговоренном размере, подбор сотрудников и найм рабочих. Кроме того, А. В. Бари был не только ловкий предприниматель, но и неплохой инженер, умевший оценить новизну технической идеи. Кто из предпринимателей того времени взялся бы за сооружение в шесть месяцев павильонов Нижегородской выставки, если они, даже построенные, вызывали сомнения в надежности? Приходилось терпеть несправедливости в оплате труда ради возможности инженерного творчества".

"Мое основное условие работы в конторе: выиграть по конкурсу выгодный заказ, причем на счет более низкой, чем у конкурентов, стоимости, и более коротких сроков исполнения и при этом обеспечить конторе прибыль не ниже, чем у других контор. Выбор темы конкурса - за мной".

"А. В. Бари понимал, что нужно отпускать средства на предварительную проверку идеи. Так, на территории завода конторы были построены первый цех с подвесным шатровым покрытием и первая гиперболоидная башня".

"Риск при выполнении заказа исключался. Разрушение конструкции - это не только убытки конторы, но и потеря моего инженерного авторитета, потеря возможности самостоятельного творчества, а значит, конец творческой жизни".

А этого Шухов допустить не мог. Творчество, работа - были теми силами, что держали его на Земле.

Был ли Владимир Григорьевич счастлив в личной жизни? Нам важно знать это не из праздного интереса. "Прочный тыл" семьи во многом облегчает жизнь и работу любого таланта, даже гения. Иначе... Иначе жизненный подвиг его требует значительно больше душевных сил, больше самоотверженности и, если угодно, жертвенности. К сожалению, это "иначе" встречается в жизни замечательных людей очень часто. Не является в этом смысле исключением и Владимир Григорьевич. Но - слово Вере Владимировне.

- Думаю, отец был глубоко несчастлив в личной жизни. Мама, Анна Николаевна, его не понимала, думаю, не могла понять и не хотела. Даже не догадывалась о необходимости "понимания". Они были как две параллельные плоскости. Я считаю, что когда одна из них - это несгибаемость очевидного таланта, щедрого, замечательного, то другая - "земная" трезвость и интересы "гнезда" - должна как бы прогнуться, подстроиться под первую. Да в этом и долг женщины... Впрочем, судить родителей - грех великий, тем более я не могу претендовать на совершенное знание отцовской натуры. Знаю точно: он не хотел ничего доказывать, спорить и потому больше молчал. Уходил в работу, пребывал в ней. Пообедав, поговорив с детьми, шел в кабинет и мог просидеть там ночь напролет, погруженный в свои чертежи, книги, в газеты и журналы. Быть может, одна из причин его феноменальных успехов и его продуктивности заключалась в том, что немалую часть душевной энергии, поневоле не растраченной, он направил в русло своей работы. Я, признаться, не верю, чтобы на одном вдохновении можно было сделать столько, сколько сделано отцом.

...О Пушкине пишут, что он явил себя сразу как Пушкин во всей полноте гения.

Панорама Баку. 1880-е годы

В 1878 году, в двадцать пять лет, он стал известен первым построенным в России нефтепроводом: с промыслов Балаханы на перерабатывающие заводы в Баку, предложив перекачивать густую, вязкую жидкость подобно воде по трубам, для чего вывел "формулу Шухова", которая используется и ныне.

А через два года построил паровую форсунку, в которой нуждались паровозы и пароходы, - задумал ее еще во время работы в конторе Варшавской железной дороги. За 20 лет до Шухова идею сжигания нефти и скипидара в топке воплотил в жизнь талантливый изобретатель Александр Шпаковский, полковник в отставке, много творивший в новых областях техники - фотографии, освещении дуговыми лампами, минном деле и других. А Шухову пришла счастливая мысль сжигать в топках нефть и никчемный, как многим казалось, мазут без остатка: распыляя их на мельчайшие капли струей пара, вытекающей из узкой щели.

Так родился промышленный способ сжигания мазута. В ту пору доходной отраслью промышленности было нефтяное дело, и он перебирается в Баку, где глубоко изучает проблемы добычи нефти, а их не счесть: и в добыче, и в хранении, и в перевозке, и в переработке.

Шухов застал этот город "больным" нефтью: черное от дыма примитивных перегонных установок небо, всепроникающий ее запах. Нефть сочилась из земляных допотопных резервуаров, била из скважин, собираясь в целые озера. Добывали ее желонками - ведрами с клапаном на днище, а то и без оных. Возили в бочонках, в бурдюках, которыми нагружали скрипучие арбы. Потери были колоссальные, и критический ум молодого инженера, органически стремящийся к упорядочению таких несоответствий, с этим мириться не мог. Шухов не мог оставаться спокойным при виде заводов, работающих, по его прикидкам, в четверть силы, при виде буровых, не способных дать более одной пятой возможной добычи, при виде примитивных нефтепроводов, теряющих "черное золото" по дороге.

"Человек-фабрика" начинает изобретать и вводить новшества тотчас же!

За какие-то годы изобретения Шухова преобразили нефтяные промыслы Баку и другие нефтеносные районы мира, потому что шуховские деяния не скрывались, да и невозможно было это сделать: Апшеронский полуостров и сам Баку кишел иностранными предпринимателями. Здесь создавали несметный капитал и братья Нобель, один из которых, Альфред, известен изобретением динамита, а также - учреждением международных премий.

С 1881 года, с воцарением Александра 111, бесцеремонному вторжению иностранного капитала в Россию начали ставиться заслоны, - таможенное обложение иноземных товаров выросло почти вдвое. Если раньше платили им мыу то теперь они - нам.

На таком фоне конструкторское бюро Бари, а точнее Шухова, работало с фантастической продуктивностью. За один лишь 1883 год было создано 175 чертежей (а у Шухова, как правило, они были настолько емки и компактны, что на одном нередко умещался весь проект). Через год количество произведенных чертежей возросло еще на сто. При этом все расчеты, не говоря об идеях, Шухов "выдавал" в одиночку, не пользуясь даже логарифмической линейкой.

"Период работы в Баку был одним из трудных. Надо было завоевывать авторитет и в конторе и среди нефтяных промышленников, да еще таких, как братья Нобель. Нужно было изучить проблему нефтедобычи, дать предложения лучшие, чем иностранные инженеры, и доказать их реальность, как, например, цилиндрические резервуары на упругом основании".

Его изобретательская мысль преобразила всю нефтяную цепочку - добыча (эрлифт), хранение (резервуары, цистерны), транспортировка (баржи, танкеры, нефтепровод), переработка (крекинг).

Одно из ранних изобретений Шухова - эрлифт. Нефть брали из фонтанирующих скважин, и когда фонтан иссякал, черпали уже желонками. Но раз фонтан выбрасывается силой сжатых подземных газов, то их можно заменить сжатым воздухом. В этом - суть эрлифта. По опущенной в скважину трубе нагнетается сжатый воздух, подхватывает нефть из глубин и гонит ее вверх. Этот способ лег в основу принципиально новой технологии добычи нефти.

Нефтяной резервуар в Баку

В считанные дни молодой Шухов проектирует оригинальный шнуровой насос для непрерывной добычи нефти: быстро бегущий шнур увлекает вязкую нефть за собой. Изобретает необычные клепаные железные резервуары большой емкости для хранения "черного золота" - с утончающимися кверху стенками, по образцу русских деревянных теремов из бревен, где чем выше клеть, тем бревна тоньше. У шуховских резервуаров - гибкое днище на упругом земляном основании, для чего пришлось вывести формулы распределения веса резервуара. При этом удалось отказаться от дорогостоящих фундаментов, сэкономить средства. Стоит забежать вперед, чтобы сказать, что за тридцать пять лет деятельности фирма Бари построила под руководством Шухова 35 тысяч резервуаров, и экономия металла при этом составила миллион тонн в сравнении с зарубежными нормативами. Хранят они советскую нефть и поныне.

Работы Шухова в области транспортировки нефти и мазута преобразили и облагородили буквально весь "маршрут" их прохождения. Тот одиннадцатикилометровый нефтепровод по заказу фирмы братьев Нобель был первенцем, а вскоре целая система нефтепроводов вкупе со спроектированными Шуховым же танкерами, клепаными баржами и хранилищами удешевила перевозку нефти в десятки раз. Но для этого Шухов создал особый метод подогрева вяжущих жидкостей, при котором вязкость падает. Тогда и родилась знаменитая "формула Шухова" для расчета проектируемых мазутопроводов.

Спроектированные им судостроительные заводы в Царицыне и Саратове (по чертежам-шаблонам московского бюро) выпускали баржи вместимостью до 2750 тонн. Шуховым были решены сложнейшие проблемы теории расчета и фактически разработана технология производства этих гигантов того времени. Товарищество братьев Нобель сообщало, что "предприимчивые янки такие суда строить не решаются". Перевозку нефти в баржах во всем мире называли "способом русского речного флота". Суммарная емкость барж, введенных в эксплуатацию с 1884 года до "окончания века", составила 100 тысяч тонн. Три четверти барж Волжского бассейна были созданы по шуховским чертежам. В последующие годы в этом отношении наблюдалась почти геометрическая прогрессия.

Формулы для расчета листовых емкостей, выведенные в ту пору Шуховым, применяются до сих пор там, где такие емкости необходимы. А тогда они обеспечили сооружение емкостей, в 10-20 раз более вместительных, более надежных и экономичных, чем существовавшие до того.

Но главным в тот бакинский период было для Владимира Григорьевича другое: химическое расщепление самой нефти. Что еще она может дать, эта "кровь земли", это странное диво, родившееся миллионы лет назад? Многих ученых тогда волновали вопросы происхождения нефти, состав ее, возможность расщепления на другие продукты и перспективы их для использования в народном хозяйстве.

"Металлические конструкции будут широко применяться в архитектуре, так как обладают свойством прозрачности, что очень важно для внутренних помещений".

"Только металлические конструкции дадут архитекторам широко использовать плавные изогнутые формы. Пока это не понято в полной мере.

Еще в 1875 году русский инженер Александр Летний, сумевший при высокой температуре разложить тяжелые нефтяные остатки и издавший несколько научных трудов по нефтехимии, изобрел особый способ получения из нефти многих продуктов. Многое стало известно о "черном золоте", о молекулярном строении органических веществ, о закономерностях в реакциях по соединению и расщеплению углеводородов, о действии на них температур и катализаторов благодаря работам Д. Менделеева, А. Бутлерова и В. Марковникова. Очередь была за практиками.

Парадоксальная ситуация с высоты сегодняшних дней сложилась в мире к 1890-м годам. Из нефти, добываемой миллионами пудов, получали лишь керосин для освещения, едва начиналось производство смазочных масел, огромное количество мазута вовсе не находило применения, а бензин считался побочным и вредным продуктом, годным лишь для выведения пятен с одежды, и потому продавался в аптеках.

Между тем уже был изобретен бензиновый двигатель, который кто-то попытался поставить на самодвижущуюся коляску, - робкий конкурент уже катящих по дорогам Европы электромобилям и паромобилям. И уже появлялись первые научные работы, где высказывались идеи применения и мазута, и бензина, и смазочных масел, где предлагались способы их большего извлечения из нефти.

Но мысль использовать продукты нефти в транспорте лишь созревала. Ясной была лишь мысль Менделеева: "Сжигать нефть все равно, что сжигать ассигнации", - бумажные деньги. Нефть - многосоставное вещество, ее слагаемые надо еще исследовать. Исследовать ринулись практики.

"Конструктор должен уметь смотреть и наблюдать за окружающим. Это развивает пространственное мышление. Замеченная в окружающем даже мелочь может дать толчок к появлению новой идеи".

Инженеры И. Елин, Ф. Инчик начали работы по созданию новых тогда в Баку кубовых перегонных батарей для перегонки нефти. Дело не шло. Тогда пригласили признанного авторитета в нефтяном деле - Шухова. Была создана классическая кубовая батарея Елина - Шухова. Но Шухов пошел дальше. 31 декабря 1888 года ему совместно с Ф. Инчиком была выдана привилегия за № 13200 - на "аппарат для непрерывной дробной перегонки нефти и т. п. веществ". Новая кубовая батарея по производительности заменяла пятнадцать "старых". Стало возможным заранее задавать характеристики продуктов перегонки. Поток горячего мазута, отводящих газов или дистиллятов навстречу вводимой нефти дополнялся целым рядом технических новшеств, придуманных Шуховым: использованием перегретого водяного пара, фигурными тарелочками, замедлявшими стекание нефти. Предусматривалось автономное отключение отдельных компонентов системы. 25 сентября 1890 года те же авторы получили новую привилегию - на гидравлический дефлегматор для перегонки нефти и других жидкостей. Новым было то, что нефтяные пары очищались от частиц испаряемой жидкости. Наконец, 27 ноября 1891 года В. Шухову и С. Гаврилову вручается привилегия за № 12926 - на целый комплекс приборов для непрерывной дробной перегонки нефти, а также "для непрерывного получения газа из нефти и ее продуктов". Вместо цилиндрических кубов использовались теперь трубчатые печи. Набор новых устройств еще более повысил к. п. д. крекинг - аппаратов, и с тех самых пор они оставались в принципе неизменными вплоть до новейшего времени.

Один из этапов расщепления нефти

Таким образом, творчество Шухова (а его вклад в перечисленные изобретения был наиболее внушительным) полностью охватил как аппаратуру, так и самый метод перегонки нефти, по началу названный по имени Шухова, а позже переименованный, и как увидим ниже - не без умысла - крекинг-процессом.

В 1890-е годы узкий круг нефтехимиков облетела эта новость, которая была принята к сведению, но изменений, казалось, не сулила: известный уже своими необычными изобретениями в нефтяном деле инженер Шухов изобрел аппараты и способ получения бензина, причем - удивительное дело! - бензина при этом получалось больше, чем находилось в нефти изначально. Пожалуй, только этот феномен и удивлял...

Но автомобиль меж тем получил пищу для роста и через полтора-два десятилетия, размножившись, потребовал реки бензина, как и только что появившиеся самолеты... И бензин потек рекой, и понеслась наша цивилизация в неизвестное, сжигая бензин, оставляя за собой чад, угарный газ и грохот... И забылись экологически чистые и бесшумные электромобили, паромобили, водородомобили.

Едва ли кто из борцов за научно-технический прогресс предвидел грядущую через столетие экологическую катастрофу, и меньше всех - великий инженер Шухов, неиссякаемый на идеи.

"Будь он жив, он бы придумал, чем сегодня заменить бензин" - вот какая мысль приходит в голову, когда изучаешь его жизнь и научное наследие.

Начинал он свою деятельность в эпоху царствования паровой машины и отдал ей должное - в середине 90-х годов он изобрел водотрубные котлы (котлы Шухова). Они были просты в сборке, чистке и ремонте, снабжены прекрасным пароперегревателем его же системы и потому легко разошлись по свету.

А "до Шухова" паровые котлы ввозились из Америки. Свои котлы - большая выгода для страны, материальная и нравственная, которые, по мнению Шухова, всегда идут рядом.

Он возвеличивал Отечество каждым свои изобретением, каждым днем своей жизни.

На Всемирной выставке в Париже Шухов получил Почетный диплом и Большую настольную золотую медаль как изобретатель котла горизонтального, но уже восемь лет как в России выходили серийно еще более совершенные изобретения Шухова - вертикальные трубчатые котлы.

Особым направлением работы "человека-фабрики" стали в тот период его жизни "абстракции в металле": сетчатые ажурные покрытия, висячие параболы различных очертаний.

Горизонтальный водотрубный паровой котел системы В. Г. Шухова

Венцом этой работы практически стало само ее начало. Висячие "крыши без стропил" украсили пять павильонов Всероссийской промышленной выставки 1896 года в Нижнем Новгороде. Их общая площадь составила 22,5 тысячи квадратных метров, с 13-32-метровыми пролетами. Без прогонов и обрешеток. Без ферм и световых фонарей.

Неверы, дивясь и опасаясь, что эта "паутина" возьмет да и обвалится, потребовали, чтобы павильоны предварительно простояли зиму без очистки снега с их крыш, таких хрупких на вид. Зима выдалась снежная. Александр Бари нервничал: снегу навалило в два человеческих роста. Но Шухов был невозмутим: он-то знал, что его конструкция почти вдвое надежнее обычных. И занимался уже новыми делами.

Входя в невиданные павильоны, специалисты уважительно замирали - ничего подобного этим изящным сетчатым покрытиям ни в Европе, ни в Америке они не видали.

Сетчатое покрытие 'Круглого павильона' конструкции В. Г. Шухова на выставке в Нижнем Новгороде. 1896 г

Здесь же, на самой знаменитой в России выставке, впервые появилась гиперболическая башня из железных секций. Она решала задачу водоснабжения в городах, где не было водопроводов (в Николаеве ее не удалось взорвать фашистам, она лишь накренилась, была восстановлена и работает по сию пору). Основана она на простом свойстве однополостного гиперболоида, по которому он может быть собран из прямолинейных частей, его образующих. Удобство и простота конструкции поразительны. Дивились башне люди. Но для чего она? - многие не могли взять в толк.

Однако изобретатель радио Попов уже тогда воспользовался ею как антенной для радиофикации выставки. А время нашло ей и другие применения. В Херсоне был построен 80-метровый красавец маяк.

Резервуар на 10000 ведер воды на выставке в Нижнем Новгороде, выполнен с присущим Шухову изяществом, приподнят над землей ажурной гиперболической башней

После Нижегородской выставки фирме Бари было дозволено помещать на своих бланках и рекламных проспектах государственный герб Российской империи.

Общий вид выставки в Нижнем Новгороде. Каждый павильон - на особинку. Слева вдали ажурная водонапорная башня Шухова

А идеи висячих прозрачных покрытий воплотились многократно: в перекрытиях многих заводских цехов, в дебаркадере Брянского (ныне Киевского) вокзала. И по сей день мы любуемся красотой воплощенной мысли Шухова, оторвав взгляды от прилавков ГУМа и глянув вверх, откуда через прозрачную крышу струится солнечный свет.

А для железных бензохранилищ Шухов разработал плоские висячие крыши, но - непроницаемые.

1910 год стал для Шухова как бы промежуточным финишем. Итоги 30-летней работы вскружили бы любую голову: экспериментальные и промышленные установки крекинг-процесса, 3240 резервуаров, 65 барж, 21 элеватор для зерна, водопроводы в 6 городах, 8 доменных печей со всем оборудованием, 417 железнодорожных мостов, стропила различной конструкции над площадью свыше 200 тысяч квадратных метров... Имя создавшего и спроектировавшего все это уже вошло бы в анналы не только национальной, но и всемирной истории инженерии. Но Шухов подведением хвалебных итогов никогда не занимался. Приведенные здесь подсчеты - результат работы исследователей над архивными материалами фирмы Бари. Эти объемы "железной" пользы к концу жизни Шухова удесятерятся.

Сетчатое покрытие конструкции В. Г. Шухова на выставке в Нижнем Новгороде. 'Овальный павильон'

В 1906 году в сборнике "Путь к Цусиме" вышла статья Шухова "Боевая мощь русского флота" - единственная из его наследия, в которой техника не была "главным героем". По всей статье разлиты горечь и унижение - чувства, которые испытывали в ту пору многие русские люди. Шухов не делал выводов. Они напрашивались сами. Анализ состояния противостоящих в русско-японскую войну флотов, проведенный с точки зрения инженера-профессионала, очертил контуры "большого предательства" национальных интересов России со стороны высших должностных лиц, и в первую очередь премьер-министра графа Витте. Так, семи японским броненосцам противостояло восемнадцать русских, причем из числа японских лишь три были построены после 1896 года, из числа русских - девять, то есть половина. А год испано-американской войны, которая велась в основном на море, был точкой отсчета внесения конструкторских поправок, учитывающих боевой опыт использования подобных броненосцев. Броневая защита русских кораблей была надежнее, а огневая мощь - вдвое больше, чем у кораблей противника. Поражение России, согласно выводам Шухова, было не органическим следствием ее отсталости, как пытались доказать политики, а результатом хорошо организованного, "внеграничного" действа, следы которого по сей день остаются запутанными.

Волостные старшины у земского начальника. Нижний Новгород. 1891-92 гг

Но нужно было работать. Только в непрерывном труде он ощущал всю полноту и радость жизни. Тем более что промышленный рост России продолжался. Страна напоминала подростка, у которого от стремительного развития "поскрипывает позвоночник".

Строительство железнодорожного моста через Енисей в Красноярске. Снимок В. Г. Шухова

Учитывая потребности России и, конечно, коммерческий интерес фирмы, Шухов еще в начале века обращает особое внимание на обеспечение серийного производства. Унификация деталей, простота монтажа, дешевизна - вот чего добивался Шухов (в частности, минимального количества разнотипных элементов). При создании серий Шухов учитывал буквально все возможные условия: климат, почвы, географическое положение и так далее. "Константой" была надежность и целесообразность.

После постройки того или иного объекта, будь то мост или цех, Владимир Григорьевич заводил особую карточку, или "паспорт", куда в дальнейшем заносил данные о "поведении" того или иного своего детища. Благодаря этой картотеке при последующем проектировании аналогичных объектов он устранял недостатки, нередко одному ему ведомые.

Строительство перекрытий металлургического завода в городе Выкса (вблизи г. Мурома). Снимок В. Г. Шухова

Были отлажены серии железнодорожных мостов с пролетами от четырех до восьмидесяти пяти метров, мостовых электрических кранов грузоподъемностью от десяти до тридцати пяти тонн. На Саратовском судостроительном заводе, ставшем к тому времени крупнейшим в мире, выпускалась серия нефтеналивных барж.

Шухов, верный народной традиции, использовал и здесь в полной мере отечественный опыт проектирования болынемерных судов.

Еще в 1597 году иностранцы дивились широким судам-на-садам на Западной Двине, поднимавшим до двухсот тонн груза. В первой половине XVII века по Волге ходили плоскодонные струги грузоподъемностью до шестисот тонн, в конце XVII века - огромные корабли, поднимавшие до тысячи девятисот тонн. Некоторые из них совершали лишь один рейс по течению, а затем разбирались и использовались на дрова, что говорит не только об обилии лесов в те годы, но и об отлаженности строительства подобных судов. И "стандартизация" была известна нашим предкам: ведь большие суда по суше, волоком, перевозились местными жителями в разобранном виде, а затем собирались и вновь спускались на воду.

В течение десяти лет, начиная с 1904 года, весь "деревянный" караван волжской флотилии был заменен на "железный". Этому способствовало строгое правительственное распоряжение, в котором предписывалось принять все меры против загрязнения Волги. А одной из причин загрязнения и была относительная ненадежность деревянных транспортных судов.

Тогда еще не знали слова "экология", но то, что сделал Шухов заменой деревянных барж на надежные железные с герметическими отсеками - спасло тогда Волгу от загрязнения.

Под руководством Шухова выходили и массовые серии типовых резервуаров, водотрубных и стоячих котлов, водонапорных башен.

Россия, благодаря инженерному гению Шухова, освободилась от иностранной зависимости по многим видам продукции, в частности - по изготовлению сухих газгольдеров, в которых хранился газ. "Валютоемкая" дорогая "роскошь" стала приносить валюту.

Десятки, если не сотни изобретений и проектов рождались в этот период: от ферм и конструкций вращающейся МХАТовской сцены до арочного металлического моста с пролетом 106,5 метра, от Рублевского водопровода до ажурных башен- маяков.

Но вскоре Шухову пришлось озаботиться сериями иного рода.

Войны в России не хотел никто. "Нам нужно двадцать лет внутреннего и внешнего покоя, и вы не узнаете нынешней России", - говорил в ряде интервью премьер-министр П. А. Столыпин. Но война, подготовленная скрытыми махинациями международных финансовых воротил и политиков, разразилась.

"Я свою работу подчинял запросам жизни, заказчиков. Необходимость выигрывать на конкурсах заказы конторе требовала всегда искать оригинальные, новые решения. Если бы я не выигрывал конкурсы с большой прибылью, меня хозяин выгнал бы".

Долгие годы Шухову пришлось заниматься преимущественно военными заказами. Он выполнял их с тем же блеском и oперативностью, как и гражданские, хотя до того с боевой техникой знаком не был.

Кому-то может показаться, что Шухов был абсолютно равнодушен к политике. Верно ли это?

В. Г. Шухов с семьей. Начало 1900 г. (Публикуется впервые)

Некоторая видимая отстраненность от собственно политики объясняется не столько ярко выраженным техническим признанием, сколько философским взглядом на историю, которой Шухов увлекался всю жизнь. Любая поза, любая фраза, любое политиканство были чужды глубоко русской натуре Шухова. Детство он провел в деревне, долго жил в маленьком Грайвороне, а потом изъездил полстраны, общаясь с самыми разными людьми, видел многих в деле, многие видели его в деле и потому доверялись ему. Шухов знал жизнь, знал Россию и не только "видел" народ, но и был прямым его представителем в науке и технике, перед лицом заказчиков и артельных людей. И он мог оценить величие духа народа, создавшего великим трудом и великой волей эту огромную страну. Россия для него, как и для народа в целом, была не только матерью, но и плодом усилий многих людей, усилий духовных и физических.

Вот почему интересы России для Шухова были превыше всего. А шкалу их он знал великолепно. И вряд ли отдавал себе отчет, что следует вековому неписаному закону: во время войны честный человек обязан спасать Отечество. Как спасать? - и это Шухов знал, ведь чувство долга перед Россией не изменяло ему всю жизнь.

В 1914-1916 годах промышленность "ставит на поток" серии плавающих мин, платформ, мощных ворот для закрытия сухих доков конструкции Шухова.

О том, с какой тщательностью это делалось, говорит пример с минами. Их Владимир Григорьевич создал более сорока типов. А кроме того - приспособление для обезвреживания оторвавшейся мины, два типа минных якорей. Графическая часть заказа составила свыше полутысячи чертежей разного формата. Тысячами оценивалось количество испытаний.

Два инженера и группа чертежников едва успевали осуществлять идеи и расчеты Шухова, нередко обходившегося без сна.

...В октябре 1917 года в квартиру Шухова на Новинском бульваре в Москве среди ночи, пробив окно гостиной и внутренную стену, влетел осколок снаряда. Владимир Григорьевич успокоил родных и поставил на стол остывший "сувенир", вестник нового времени. Через двадцать с лишним лет подобное произойдет с патриархом Алексием в Ленинграде. Но то будет стальная отрыжка злобного врага, а в дом Шухова ворвался металл из русской мартеновской печи. Вопрос об эмиграции перед ним не стоял. Вне России, как и вне работы, он себя не мыслил. Творил для своей страны, что бы с ней ни происходило. Было и еще одно соображение - до революции он творил в рамках частной конторы А. Бари, считаясь с интересами хозяина. Теперь, на его взгляд, наконец-то открывалась возможность творить по заказу государства, народа, - для государства и народа. Правда, первые годы новой власти пали на разруху и голод, но...

"Об инженерных сооружениях судят больше по приносимой пользе, чем по изяществу инженерной мысли. Большинство пассажиров Киевского вокзала ценят дебаркадер потому, что он защищает их от ветра и дождя, а не потому, как выполнены и собраны без кранов его арки".

Великий русский мыслитель В. Розанов, тяжело переживавший революцию и вскоре умерший от голода, писал, что легко любить мать молодую и блестящую, благополучную и веселую, но истинность сыновней любви наиболее очевидна, когда мать унижена и безобразна, тяжело больна и к тому же равнодушна к тебе. Думал ли так же Владимир Григорьевич? Похоже, да - новой России он служил с прежней самоотверженностью.

В. Г. Шухов в середине 30-х гг

Инженерный гений Шухова был необходим разоренной братоубийственной войной стране. Шухов поднимает затонувшие суда, разрабатывает оборудование для подъема золота с легендарного "Черного принца", восстанавливает взорванные фермы им же построенных железнодорожных мостов. В стране острая нехватка металла, и он делает расчеты небывалых конструкций из металла и дерева, продумывает технологию изготовления деревянных трубопроводов с железными обручами, которыми пользовались еще древние русичи и которые вскоре стали строиться в США. Восстанавливает из руин заводы и сгоревшие резервуары. Благодаря изобретательности Владимира Григорьевича тысячи пудов выплавленного из металлолома железа отправлены на оскудевшие склады, а для восстановления стальных конструкций потребовалось всего четверть нового материала.

И здесь, вероятно, была учтена традиция: ведь еще в 1859 году три петербургских металлургических завода пользовались железным ломом, переплавляя его, и сколько сберегалось руды! И свою знаменитую башню-антенну на Шаболовке в Москве для радиостанции им. Коминтерна Шухов проектирует, несомненно опираясь на опыт народа. "Когда меня спрашивают, откуда взялась идея гиперболоида, - говорил Владимир Григорьевич, - я советую зайти в крестьянскую избу и внимательно осмотреться". Именно плетеные корзины, которых столь много в избе, натолкнули Шухова на мысль о сетчатой, как бы плетеной из металла башне.

Она должна была вырасти до 305 метров, что значительно превышало высоту Эйфелевой. При этом, согласно проекту, она весила бы в три раза легче и обошлась бы намного дешевле. Но не хватало в стране металла. Если бы не специальное распоряжение Ленина, не хватило бы и на эту, 160-метровую. Шухов невозмутимо создал новый проект. А Нижегородская радиолаборатория Бонч-Бруевича уже вела радиофикацию всей страны и "радиоостровитяне" с нетерпением ждали конца стройки радиобашни. И Шухов ускорил ее строительство: собрал малую артель охочих до работы людей и решил построить ее на хозрасчетных началах быстро и дешево. Но металл из вторчермета подвел - лопнул трос... С 75-метровой высоты рухнул четвертый ярус башни, повредив все остальные, в том числе последние, лежавшие внизу в собранном виде. Это было 22 июня 1921 года. Черный день в его жизни. В тот же день нагрянула комиссия ЧК. Слава богу, среди ее членов оказались инженеры, смогли определить, что причина - в усталости металла. Работу пришлось начать сначала.

"Как в музыке высшая степень творчества - композиция, так и в инженерной деятельности - создание принципиально новых конструкций".

Радиобашня, как и водонапорные башни и маяки Шухова, конструкция криволинейного очертания, образованная из прямых стержней. Она была смонтирована без лесов, решетчатые секции склепывались и подтягивались стальными тросами, и казалось, в небо выдвигается грандиозная подзорная труба. Башня Шухова стала воплощенной мечтой, символом устремленности ввысь, символом надежды для многих людей страны, впервые услышавших голос Москвы. И она, такая прекрасная и прозрачная, заслонила собой от потомков другие создания Шухова...

. Г. Шухов с сыновьями Владимиром, Фавием и внуком Федором (слева) в 1920-х гг. (Публикуется впервые)

В советское время контора Бари стала заводом "Парострой". Сам Александр Вениаминович Бари умер незадолго до революции, его сын и наследник исчез вскоре - видимо, эмигрировал. Шухов был избран главным инженером, а затем и членом правления завода. В те годы на эти должности избирались. Оба поста Владимир Григорьевич занимал до 77 лет.

Поток чертежей, в которых отражалась по-прежнему свежая инженерная мысль Шухова, не только не сокращался, но и стремительно рос. В 1924 году их было в восемь раз больше, чем в 22-м, и вдвое больше, чем в 23-м. А с 1926 по 1934 год "на свет" появилось столько же авторских документов, сколько за предыдущие двадцать два года. В этот период Шухов становится председателем комиссии Госплана по нефтепроводам, членом ВЦИК, Моссовета и Мособлисполкома, заслуженным деятелем науки и техники, лауреатом премии имени Ленина, почетным академиком и дважды Героем Труда.

С именем Шухова неразрывно связаны практически все крупнейшие и сложнейшие индустриальные стройки первых пятилеток. В их числе Магнитка и Челябинский тракторный, Белорецкий, Выксунский, Ижевский и Нижне-Тагильский заводы, "Азовсталь" и линии электропередач, нефтепроводы Баку - Батуми и Грозный - Туапсе. И прочая, прочая - вплоть до выпрямления минарета и медресе Улуг-Бека в Самарканде.

О значении работ Шухова в советское время говорит такой факт: лишь три из множества построенных им мартеновских корпусов (один в Новокузнецке и два в Магнитогорске) в годы Великой Отечественной войны давали половину всего металла, производимого в стране! Он не был военным, Владимир Григорьевич Шухов, но мы можем по праву считать его участником Великой Отечественной войны. Право на пользование своими изобретениями Шухов сразу и безвозмездно передал государству.

Но в России охрана прав изобретателей на приоритет была всегда поставлена слабо, не намного улучшилась и в советское время. Рекламу же своим первооткрывателям, не в пример США, мы не умели делать никогда. И вот - печальные итоги.

"Невинные заимствования" изобретений Шухова многочисленны и в целом распределяются типологически по трем направлениям.

Первое ясно обозначил сам изобретатель в своей записи от 8 ноября 1927 года: "Пауэр" (название технического журнала. - Ред.). Мои котлы". Водотрубные котлы Шухова модели 1890 года в России давно вытеснили лучшие зарубежные аналоги. Между тем некий инженер Мике беззастенчиво внедрил их в Японии, дав "американской новинке" свое имя.

"Инженерное искусство менее популярно, чем живопись, скульптура, архитектура, так как для его восприятия, помимо чувств, требуются определенные знания".

Шухов еще в 1896 году отказался от трудоемких гнутых стальных элементов, дорогих и сложных в сборке, создав павильоны Нижегородской выставки. А через десять лет гиперболоид был использован для смотровых башен американского крейсера "Западная Вирджиния". Естественно, без указания приоритета русского изобретателя. "Своды Цоллингера" и "сетки Цейса", "крыша Кольба" и "своды Брода и Юнкерса", "покрытия Ламеля и Цольбау" - все это зарубежные названия шухов- ского сетчатого свода двоякой кривизны, привилегия на который была официально оформлена им в 1895 году. Более того, десятки зданий в России имели уже сетки Шухова. Это не помешало американцам разрекламировать "первую в мире" висячую кровлю элеватора в Олбани, установленную в 1932 году. Точно так же "находки" германских инженеров в 1923 году и американских в 1933 году были лишь подобием, и не лучшим, покрытий прокатного цеха Выксунского чугунолитейного завода, служащих с 1898 года по наши дни. Это "сводчатое" направление является второй "большой цитатой" внимательных иностранцев.

Еще в 1880 году некто инженер С. Алианбаров писал: "В деле нефтяного отопления Россия далеко оставила за собою все остальные государства, и наши приборы для этой цели служат предметом удивления американцев, приезжающих в Баку". (Напомним, что оттуда только что уехал Шухов.)

Вскоре в США стали появляться бакинские новинки, но - как изобретения американских инженеров. Тексты привилегий были, конечно, слегка изменены. Особого внимания удостоились установки по перегонке нефти, открывшие по сути новую эпоху в ее технологической переработке. "Изобретателями" числили себя Бортон, Даббс, Кросс, Кларк, Холл, Ритман, Эбил, Грей, Гринстит, Макком, Айсом.

О патентах Шухова старались не вспоминать, тем более что русская пресса их не рекламировала. Из технического же описания заявки на установку Шухова - Гаврилова явствовали все возможные варианты: трубчатая, непрерывного действия установка для переработки любого нефтяного сырья с принудительной циркуляцией, с рециркуляцией, с орошением паров. В ней использовалось тепло дистиллятов, мазута, дымов, газов, осуществлялась фракционная конденсация погонов. Получаемые составы были чистыми, то есть совершенно однородными. Параллельно шел пиролиз - получение газа и других веществ из нефти и ее продуктов. Одна такая установка за сутки перегоняла 230 тонн нефти при одновременном нахождении в аппарате 17-34 тонн. Аналог Бортона уступал ей по многим показателям, но это не помешало литься потоку рекламный заявлений об американском приоритете.

Вряд ли можно думать, что Шухова это совсем не трогало, он даже писал однажды, в 1925 году, протест по поводу воровства его идеи по резервуарам немецким инженером Штиглицем. На протест пришел тогда трагикомический ответ: "Вряд ли известному инженеру Шухову будет особенно важно признание за ним и этого вопроса..." Пришлось махнуть рукой - работ в те годы воскрешения государства было невпроворот.

А до того, в 1923-м, в России появилась комиссия Синклера из США - конкурента Рокфеллера по нефтяному бизнесу. Цель - выяснение обстоятельств изобретения крекинга, которым широко пользовалась, к неудовольствию Синклера, фирма Рокфеллера.

"В наше время инженер не может достичь большой цели, если он сам не отшлифован Пушкиным, Чайковским, Антокольским и Репиным".

Американцы долго беседовали с Шуховым. Ему было что рассказать об истории вопроса. Он всегда с гордостью подчеркивал сделанное до него другими: крупными химиками Марковниковым, Летним, практиками-братьями Дубиниными, первыми получившими в Моздоке керосин - осветительное масло, В. Рагозине, создавшем в Нижнем Новгороде завод нефтеперегонных масел.

В цепочке этих трудов открытие Шухова и работы бакинских инженеров Елина, Инчика и Гаврилова - просто очень заметная веха, но за ней уже воспоследовали и другие. Академик Зелинский разработал метод получения авиационного бензина из отходов нефти с помощью катализатора, было это в 1918 году, на Кавказе, отрезанном от России фронтами гражданской войны, когда на учете была каждая бочка бензина.

Патенты Шухова на установки по перегонке нефти довершили бы разговор, и расставание было бы дружелюбным, но заокеанские гости вдруг выложили на стол пачку денег... Шухов, побледнев, замолчал, потом, привстав, кликнул сотрудников и в их присутствии четко произнес: "Я нахожусь на государственной службе, ни в чем не нуждаюсь, и мое рабочее время оплачивается моим государством".

Позже американский суд отказал в приоритете двум "изобретателям крекинга" - Даббсу и Холлу. А дебаты в кабинетах нефтяных магнатов Синклера и Рокфеллера завершились, как и следовало в данном случае ожидать, полюбовно. Поторговавшись, они создали объединенный патентный клуб. Замалчивание русского приоритета в изобретении, ставшем одним из определяющих в технике нового века, стало их общим интересом.

Исследовали вопрос о приоритете и в других странах, исследовали его и в России. Академики П. П. Лазарев и A. H. Крылов пришли к заключению: "По самому существу идей, положенных в основу этих (шуховских. - Авт.) установок, Шухов является первым и истинным изобретателем так называемого крекинг-процесса, опередившим на 20 лет Америку..."

Шухов же писал, не желая тратить время и силы на патентные тяжбы: "Мы можем спокойно строить аппараты для крекинга... без упреков со стороны американцев в "даровом позаимствовании".

В 1930-1932 годах совместно с M. А. Капелюшниковым им был построен первый в стране завод по перегонке нефти - "Советский крекинг".

"Что красиво смотрится, то прочно. Человеческий взгляд привык к пропорциям природы, а в природе выживает, по Дарвину, что прочно и целесообразно".

В день пуска восьмидесятилетний Шухов надел халат и рукавицы, стал у штурвала и начал регулировку и наладку процесса. На стол наркома тяжелой промышленности С. Орджоникидзе легла телеграмма: завод работает, есть высокооктановый бензин.

С. А. Чаплыгин, В. Г. Шухов и Б. К. Александров на 75-летии Шухова

В те самые тридцатые годы в "дневнике" Шухова появляются такие пометки: "Начинаю уставать от заседаний... Постановление вышло, а работать некому... Спешка... не дают спокойно работать..." Здоровье Владимира Григорьевича все еще не подводило, несмотря на восемьдесят с гаком. Дело было в другом. Шухов уже не мог вникать во все детали проводимых под его руководством работ, как это было раньше - их масштабы колоссально возросли - и с досадой обнаруживал ошибки и упущения на разных стадиях проектирования. Инженерная культура как-то нарушилась. Как представитель старой школы, Шухов понимал, что по причинам, организационным ли или каким-либо иным, "русский синтез" как принцип проводить стало значительно трудней.

- Сейчас мне кажется, что печаль, в общем-то, не покидала отца, сколько я его помню, - вспоминает Вера Владимировна. - Она имела еще одно объяснение. Ни Фавий, ни Сергей, ни другие мои братья, хоть и были в разной степени причастны к инженерному делу, заметных успехов в нем не добились. О Владимире говорить не буду - он умер совсем молодым, от туберкулеза, еще при жизни папы. Вот его внук, Федор, порадовал бы деда (если бы он дожил) своими инженерными успехами - стал главным конструктором на сложном производстве, лауреатом Ленинской, Государственной премий и премии Совета Министров СССР. Так вот, отсутствие контакта с детьми в той сфере деятельности и на том уровне, на котором отец, так сказать, пребывал всю жизнь, не могло не печалить Владимира Григорьевича. А как известно, на людях - а он всегда был на людях - одиночество переживается острее.

Шуховские перекрытия в ГУМе

Больше того, наша жизнь, жизнь детей Шухова, была какой- то... нескладной. Вот я, например: занималась балетом до фанатизма - и вдруг сломала ногу. Увлеклась математикой, добилась некоторых успехов в шахматах - а всю жизнь вздыхаю о карьере балерины! Фавий играл на скрипке, да как-то без особой удачи. Не знаю, но все мы, по-моему, делали не то, что должны были делать по призванию. Может, этот разлад между мечтами и действительностью как-то связан с внешне неприметным, "негромким", но глубоким духовным разладом между родителями?.. Он до старости работал одержимо, постоянно.

В 84 года он еще без очков читал чертежи, интересовался всеми техническими новостями: от нефтепровода в Бирме до опытов радиотелеграфной связи между Америкой и Японией. Прочитывал все значительные технические журналы. "Для инженера самое главное - научиться работать с книгой, - любил говорить Владимир Григорьевич, - а я это усвоил неплохо".

Владел тремя иностранными языками, прекрасно знал историю и литературу, был заядлым театралом, увлекался фотографией, шахматами и ездой на велосипеде.

Шухов оставался интеллигентом и в большом, и в малом.

Впрочем, одно из другого вытекало и существовать отдельно вообще не могло.

В последние годы его помощники тайком предупреждали приходивших к нему по делу посетительниц, чтобы они не задерживались: в присутствии женщин Владимир Григорьевич не считал себя вправе сидеть, а долго стоять ему было уже трудно.

Дом № 13 в Телеграфном переулке в Москве, где жил В. Г. Шухов, отреставрирован. Но музея Шухова в стране нет...

Когда приходили корреспонденты, он тушевался, как бы оправдывался: неловко говорить-то - кто поверит, точно ли, правдиво ли говорю, все свидетели умерли.

- Умирал он страшно, для меня это до сих пор загадка, - тихо рассказывает Вера Владимировна. - В доме, кроме него, находились сестра и домработница. Владимир Григорьевич работал в своем кабинете. И вдруг среди ночи - его крик. Прибежали - а на нем горит рубашка! Не знаю, как могло случиться, что он опрокинул на себя свечу и банку то ли с одеколоном, то ли с чем-то еще... Пять дней он мучился от ожогов, а на шестой умер, до самого конца сохраняя ясное сознание... Это даже жестоко со стороны судьбы... У меня до сих пор сердце щемит, жалко отца. Вот все, что у меня от него осталось - в этой тумбочке.

Мы выдвигаем ящичек за ящичком. В них, аккуратно уложенные и надписанные самим Владимиром Григорьевичем, хранятся стеклянные позитивы. Их - сотни: фрагменты архитектурных памятников, волжские пейзажи, семейные снимки, нефтяные вышки Баку, и - мосты, резервуары, башни, нефтепроводы, баржи, ажурные покрытия - та самая "азбука Шухова", основанная на великих "азбучных истинах": таланте, любви, патриотизме.

"Все работы, изобретения, постройки и сооружения В. Г. Шухова... дали возможность нашему государству сэкономить огромное количество металла, государственных средств, в том числе и валюты", - писал академик М. Миллионщиков.

Но он оставил и много учеников, последователей своего дела. Среди них были будущие академики И. М. Губкин, Л. С. Лейбензон и В. Г. Капелюшников, его сотрудники и товарищи В. И. Кандеев, С. И. Веревкин, В. П. Тамбурер, Г. М. Ковельман, Н. П. Духовенский, В. И. Купалов, Н. С. Стрелецкий и многие другие. В середине 30-х годов Шухов с гордостью писал: "Со всех концов страны мои бывшие питомцы приезжают... такие важные стали: тот директор, этот главный конструктор..."

Роль Шухова в создании промышленного потенциала страны, одолевшей вражеское нашествие и поднявшейся из руин второй разрухи, не ограничивается только им созданным. Наследие его опубликовано не полностью. А там есть чему поучиться.

Нынешняя серийность имеет мало общего со стандартизацией, к которой всегда стремился Шухов. Привязка к месту, материалам, первенство научности над грубым расчетом, сочетание экономичности и эстетичности, продуманность всей цепи проектирования - изготовление, монтаж, эксплуатация, ремонт - все это было свойственно шуховским работам. Стандартизация в его понимании - это не серийность во имя буквы, "во имя лени", не серийность как следствие апатии и продукт "посленасхотьпотопной" психологии.

Соответственно, и теоретическое наследие Шухова по сей день не потеряло своей актуальности.

"Упрекали: мало написал трудов, статей, мало сделал докладов. Не было времени и сил. До революции работал в условиях жестокой конкуренции технического рынка. После революции все силы отдавал нуждам народного хозяйства".

Все, кто искренне задается целью добиться эффективности и качества, сокращения объема технической документации, искать и находить кратчайшие пути в инженерном искусстве; все, кто искренне стремится к сокращению "паразитной" части во всех сферах жизни общества, все, кто действительно болеет за судьбы страны, - найдут у Шухова ответы на многие вопросы.

Гений Шухова и сегодня работает на Отчизну. Особенно в современный период, когда перед инженерным корпусом страны стоят проблемы, во многом решенные им сто лет назад: работа на конкурсной основе с полным хозрасчетом и высокой рентабельностью и всегда - с новаторским решением технических задач.

"На моем надгробии напишут все, что положено, кроме того, что я немного прославил свою Родину инженерным трудом".