4. Современники и продолжатели Ломоносова

На вызов Ломоносова достойно ответили русские химики. Много и успешно потрудился товарищ Ломоносова - Дмитрий Иванович Виноградов.

Однокашник Ломоносова по учебе в Духовной академии в Москве, Виноградов поехал вместе с ним в 1736 г. за рубеж, но вернулся несколько позднее. В 1744 г. Виноградова направили на "порцелинную манифактуру" - фарфоровый завод, который решило учредить русское правительство. Производство фарфора держалось тогда в строгом секрете немногими зарубежными знатоками. Прибывший в Россию немец Конрад Гунгер, на которого возлагали большие надежды, не оправдал их. Немца прогнали, а Виноградову предписали: открыть тайну фарфора и наладить его производство. Не располагая никакими данными, ок должен был, по сути дела, изобрести фарфор.

Рис. 91. Первая страница труда М. В. Ломоносова 'Слово о пользе химии'. По собранию сочинений, том III, 1784 год

Много лет он делал опыты, испытывал различные глины, но удача не приходила. Тайна фарфора оставалась неразгаданной. К Виноградову применяли крутые меры. Говорят, что его даже сажали на цепь.

Рис. 92. Русская заводская химическая лаборатория второй половины XVIII века. Барнаульский завод. - Центральный Государственный исторический архив в Ленинграде'

Горек был труд, но изобретатель шел верным путем. В журнале его опытов сохранилась запись; "Дело порцелина химию за основание и за главнейшего своего предводителя имеет".

Виноградов вел опыты, стоя на строго научной почве. Ему помогал Ломоносов, производивший целые серии опытов.

Воля и труд, направленные разумно, принесли долгожданные плоды. Виноградов дал своей стране русский фарфор - один из лучших в мире.

Немало иных выдающихся дел совершили русские мастера химических превращений вещества, работавшие в XVIII в. в самых разнообразных областях. Так, например, в июле 1781 г. Академия наук рассмотрела и одобрила представленный Д. М. Лодыгиным прибор для перегонки благовонных масел.

Рис. 93. Титульный лист книг' по технологии брожения, изданной в Москве в 1796 году

Русские искусники того времени не оставили без должного внимания издавна стоявшие у нас на большой высоте производство красок и крашение. В 1748 г. пользовался известностью красильный мастер шелковых тканей Осип Власов. Во второй половине XVIII в. получило известность успешное производство различных сортов бакана Львом Логиневским, пономарем из Вышнего Волочка.

Особенно успешным был труд ржевского механика и химика Терентия Ивановича Волоскова.

С самого рождения он был окружен тем, что составило содержание его будущего мастерства. Его отец делал часы и занимался производством красок: кармина и бакана. Он блестяще продолжил дело огца, заняв почетное место среди русских новаторов как творец упоминавшихся нами изумительных астрономических часов и как творец красок, получивших известность далеко за рубежами нашей страны.

Рис. 94. Русский стекольный завод на рубеже XVIII-XIX веков, Барнаул. - Центральный Государственный исторический архив в Ленинграде

Петербургская Академия художеств испытала краски Волоскова и признала их чрезвычайно хорошими, особенно для изготовления багряниц и виссонов, а также бархатов с малиновым отливом. За краски Волоскова платили неслыханные по тому времени цены: фунт кармина - 144 рубля, фунт бакана - 75 рублей.

Эти краски стали вывозить за рубеж, так же как и ржевские белила, доведенные Волосковым до исключительно высокого качества.

После смерти Волоскова в 1806 г. его дело успешно продолжил внучатный племянник Алексей Петрович Волосков, неоднократно награжденный за отличное качество красок: в 1818 г. - медалью на владимирской ленте с вычеканенной надписью "За полезное"; в 1833 г. - такой же медалью и почетным перстнем с эмалью. Эти краски были приняты в России для такого ответственного дела, как печатание бумажных денег в Экспедиции заготовления государственных бумаг.

В 1851 г. волосковские краски получили официальное мировое признание - бронзовую медаль ка Всемирной выставке в Лондоне.

Сам Терентий Иванович был к этому времени забыт, и его творчество не получило до наших дней ни справедливого признания, ни должной оценки. Он разделил в царской России участь подавляющего числа борцов за новое.

Рис. 95. Титульный лист книги Аполлоса Мусина-Пушкина по технологии производства селитры, изданной в 1799 году

Немало иных русских новаторов обогатило техническую химию в XVIII в. Немало и иноземных новаторов нашло у нас вторую родину: Иван Шлаттер - автор трудов по металлургии, пробирному делу и руководитель горнозаводских дел; Иоганн Леман - переводчик книг по пробирному делу, металлургии, исследователь руд; Эрик Лаксман - изобретатель варки стекла с заменой дорогого поташа природным сульфатом натрия; Товий Ловиц - автор крупнейших открытий по теоретической и технической химии: поглощающие свойства древесного угля, переохлаждение и пересыщение растворов, безводные уксусная кислота и винный спирт, применение микроскопа для изучения кристаллов.

Можно назвать и другие имена иноземного происхождения, но во всел случаях будет применима общая оговорка: ни один из названных химиков и их собратьев по происхождению даже не приближался в какой бы то ни было мере к смелой передовой мысли, которой славен Ломоносов. Очень часто теоретические воззрения их были отсталыми. Академик по кнмии в Петербургской Академии наук с 1793 г., Товий Ловиц даже на исходе XVIII в. продолжал верить в вымышленный флюид - флогистон. И это после работ Ломоносова и Лавуазье! Впрочем, профессор Московского университета Рейсе даже в 1815 г. читал на латинском языке курс химии, основанной на теории флогистона.

Рис. 96. Василий Михайлович Севергин (1765-1826)

Иначе проявил себя Яков Дмитриевич Захаров, питомец Академии наук и затем с 1798 г. ее действительный член. Захаров был застрельщиком самых передовых взглядов в химии. Борясь за движение вперед, он читал лекции по антифлогистической химии и давал русскому читателю такие книги, как изданный им в 1801 г. перевод под заглавием: "Начальные основания химии, горючее вещество опровергающей".

На исходе XVIII в. Аполлос Аполлосович Мусин-Пушкин, член разных обществ, в том числе член Лондонского королевского общества, положил в нашей стране почин в изучении платины. Его труды получили мировую известность после открытия им в 1797 г. новых "тройных" солей алатины. Он сделал, как было сказано, очень много нового для развития учения об этом драгоценном металле, изучая платиновые амальгамы и способы очистки платины, изобретая способы ее ковки. Для оценки размаха его работ следует сказать, что только по химии и металлургии платины он внес в мировую сокровищницу знаний более двадцати печатных работ. Ему же принадлежат выдающиеся работы по производству селитры и многие иные.

Василий Михайлович Севергин, действительный член Академии наук в 1793 г., член научных обществ Лондона, Эдинбурга, Ганау, член Стокгольмской Академии и многих других ученых обществ и учреждений, выполнил в конце XVIII в. и в первой четверти XIX в. много выдающихся работ. Академик-минералог, он особенно много занимался изучением химии минералов. В 1796 г. он написал наставление о добывании минеральной щелочной соли в России. Лекции, читанные им на исходе XVIII в., он обобщил и издал в 1801 г.: "Пробирное искусство, или руководство к химическому испытанию металлических руд и других ископаемых тел". Главный редактор "Технологического журнала", первенца русской периодической технической литературы, издававшегося Академией наук с 1804 г., Севергин опубликовал в этом органе много статей, в том числе я по технической химии. Сода, селитра, керамические изделия, сера, пиротехнические составы, магнезия, глазури, огнестрельный порох, сталь, платинирование меди и многое другое было предметом его исследований. Особенную заслугу Севергина составляет издание в 1810-1813 гг. четырехтомника под заглавием: "Словарь химический, содержащий в себе теорию и практику химии с приложением ее к естественной истории и искусствам". Положив в основу своей работы труд Кадета, Севергин дал обстоятельную сводку, важную и по технохимическому содержанию, и по самой терминологии. Многие из терминов он так основательно ввел в жизнь, что мы и теперь пользуемся ими. Эту сторону своей деятельности Севергин продолжил в 1815 г., публикуя химические латино-французско-немецко-русские химические словари. Немало иных вкладов в науку внес Севергин как исследователь, переводчик, лектор.