В мире планет

Главное чудодейство, конечно, совершалось в самом Доме, в его залах. Первый из них – зал астрономии (мироведения); его экспозицию разработали Я.И. Перельман и В.И. Прянишников. Все экспонаты этого зала представляли собой овеществленные страницы книг – перельмановской «Занимательной астрономии» и «Занимательного мироведения» В.И. Прянишникова.

Внимание посетителей здесь привлекало огромное, во весь круглый плафон искусственное небо (диаметр 5,5 метра), на котором светились, мерцая, звезды. Когда глаз привыкал к полутьме, становились заметными на фоне рукотворных небес «ленинградские» созвездия октября – обе Медведицы, Кассиопея, Орион. Небеса медленно поворачивались вокруг недвижной Полярной. Перемещение светил сопровождалось рассказом экскурсовода о планетах и звездах. Каймой искусственному небу служили силуэты хорошо знакомых исторических памятников и зданий, подсвеченные изнутри: Смольный, Адмиралтейство, Петропавловская крепость, Пулковская обсерватория. Биржа с ростральными колоннами; все они «сидели» на своих местах, строго ориентированные по странам света.

В центре зала стоял объемный экспонат, наглядно опровергавший ходячее представление о том, будто Солнце всегда восходит точно на востоке я заходит строго на западе (что имеет место лишь в случае равноденствий). Над земной полусферой скользили по трем дугам лампочки, изображавшие Солнце. Средняя дуга моделировала дни равноденствий, верхняя – путь Солнца в самые длинные дни года, нижняя – в самые короткие. С помощью этого нехитрого прибора разъяснялись также причины разной продолжительности дня и ночи, «белых» ночей и многих других – всего более сотни – астрономических явлений.

На стене светился превосходно выполненный из папье-маше выпуклый ландшафт видимой части Луны. Масштаб изображения был выбран с расчетом – именно такой Луна видится нам, землянам, в пору полнолуния. Рядом с макетом возвышалась двухметровая модель звездолета, сделанная по собственноручному эскизу К.Э. Циолковского, присланному по просьбе Перельмана. В звездолет можно было войти. На пульте управления светились приборы. Застекленный отсек-оранжерея зеленел свежими овощами: по мысли Циолковского, в каждом космическом корабле должен быть свой огород, и растения в нем будут развиваться, несмотря на отсутствие силы тяжести. Через иллюминаторы открывался величественный вид космоса, далеким шариком голубела Земля...

У входа в звездолет – картуш со стихотворением Байрона:

Проложенная Ньютоном дорога 
Страданий облегчила тяжкий гнет; 
С тех пор открытий сделано уж много. 
И верно мы к Луне когда-нибудь. 
Благодаря парам, проложим путь...

Под звездолетом блестели изогнутые стеклянные вращающиеся трубки. Журча и сверкая в свете ламп, из трубок вырывались струи воды – это действующее Сегнерово колесо наглядно демонстрировало принцип реактивного движения, на котором держится вся ракетная техника.

На стенах висели цветные изображения многочисленных небесных тел, подсвеченные диапозитивы с пейзажами Луны, Марса, Венеры, снимки далеких Галактик, вечных странников Вселенной – комет. Лаконичные, занимательные подписи (например, такие: «Откуда до Луны дальше – от Австралии или от СССР?», «Почему на Луне нет атмосферы?», «Какие планеты вращаются вокруг своей оси не так, как Земля?»).

На противоположной стене виднелась деревянная «книга». На ее фанерных страницах можно было найти подробные сведения о Солнечной системе; каждому светилу – своя страница. Чтобы нагляднее показать сравнительные масштабы семьи планет нашей Солнечной системы, широко применялись макеты и модели. Например, макет арбуза соседствовал с просяным зерном (Земля и Солнце); макет Исаакиевского собора в 1/150 натуральной величины, а рядом рисовое зерно, поставленное стоймя, – Сатурн и Земля и т.д.

Необозримость и беспредельность Вселенной представала здесь во всем своем гигантском величии. Это была поистине астрономия-агитатор!

Один из стендов, отведенный метеорологии, также был оформлен в виде книги. Эту экспозицию разработал синоптик Я.Х. Иоселев (позднее, в годы блокады Ленинграда, он, офицер штаба фронта, одним из первых выйдет на лед Ладожского озера, чтобы разведать трассу будущей Дороги жизни). На фанерных «листах» были приклеены цветные снимки облаков, смерчей, ливней, гроз. Экспозиция включала также набор действующих гидрометеорологических приборов и инструментов. Крыльчатка анемометра (прибора для измерения скорости ветра) бешено вращалась в струе сжатого воздуха. На шкале прибора стрелка дрожала у отметки «40 м/с». Перо самописца-барографа вычерчивало на бумажной ленте кривую атмосферного давления в залах ДЗН. Волосяной гигрометр фиксировал относительную влажность воздуха. С потолка свешивался радиозонд конструкции профессора Молчанова для исследования высоких слоев атмосферы. Рядом стояла модель стратостата «Осоавиахим-1», на котором 30 января 1934 года совершили подъем на рекордную высоту советские стратонавты П.Ф. Федосеев, А.Б. Васенко и И.Д. Усыскин. На красочном панно изображалось вертикальное «сечение» воздушного столба до 22-километровой отметки. Н.А. Рынин составил пояснительный текст к панно, описывающий физические особенности тропо- и стратосферы. У модели – портреты отважных покорителей стратосферы и выдержка из правительственного сообщения об их полете и трагической гибели: «Их имена станут наравне с именами лучших героев науки и техники, отдавших свои жизни в борьбе за овладение высотами науки и техники».

В нише светилась прозрачная синоптическая карта, составленная Главной геофизической обсерваторией им. А.И. Воейкова по данным на 15 октября 1935 года (день открытия ДЗН). Причудливые линии изотерм, изобар, магнитных склонений, условные значки испещряли карту. Текст под картой гласил, каким образом получены все эти сведения и как расшифровать обозначения.

Под картой лежали таблички с описаниями народных примет погоды на завтра: «Если Солнце село в воду, жди хорошую погоду»; «Если Солнце село красно, будет ветер дуть ужасный», «Если вьется мошкара, завтра жди, придет жара».

Посетителям предлагалось ответить на такие вопросы-загадки: «Что светит ярче – Луна, если глядеть с Земли, или Земля, если посмотреть с Луны?»; «Оправдана ли с астрономической точки зрения прибаутка: Рано утром, вечерком, в полдень на рассвете?»; «Откуда до Луны дальше – от Дома занимательной науки или от Васильевского острова?»

Ответов не давалось: думайте сами!

В дополнение к экспозиции этого зала в саду ДЗН летом работал «трехгрошовый планетарий». В нем был установлен 130-миллиметровый цейссовский рефрактор с часовым механизмом слежения за планетами (дар Дому от Пулковской обсерватории), а также несколько небольших переносных астрономических труб. (Напомним, что в Ленинграде в то время еще не было планетария.) В рефрактор посетители наблюдали лунные горы и кратеры, кольца Сатурна, спутники Юпитера, фазы Венеры, звездные скопления, туманности. На «обсерватории» ДЗН действовала небесная вахта, руководимая астрономом В.Н. Петровым и учителем одной из ленинградских школ П.П. Степановым; она была настоящим «карманным Пулковом». Работал астрономический кружок школьников, публиковавших результаты своих наблюдений. Тан, бюллетень Всесоюзного астрономо-геодезического общества напечатал рисунки Венеры, сделанные кружковцами А. Васильевым и В. Тутовым, а также статьи школьников В. Волкова «Венера весной 1940 года», Б. Кондратьева и Н. Душина «Персеиды 1940 года».