Климент Аркадьевич Тимирязев (1843-1920)

Климент Аркадьевич Тимирязев

Среди русских учёных немного найдётся таких, которые были бы так популярны и чтимы в народе, как Климент Аркадьевич Тимирязев, обессмертивший своё имя классическими исследованиями процесса фотосинтеза, с которым связано существование всего животного мира.

В Москве К. А. Тимирязеву воздвигнут памятник в ближайшем соседстве с памятником величайшему поэту А. С. Пушкину. Его имя носят научные, учебные и просветительные учреждения страны: старейшая Сельскохозяйственная академия, бывшая Петровская, в Москве; ряд Домов просвещения в городах и сёлах. Образ К. А. Тимирязева вдохновил известного писателя В. Г. Короленко, который в 80-х годах вывел его под именем профессора Изборского в повести "С двух сторон". К. А. Тимирязев изображается в лице профессора Полежаева в современном художественном фильме "Депутат Балтики".

К. А. Тимирязев является учёным, оставившим исключительно глубокий след в науке и заслужившим вечную благодарную память самых различных слоёв русского народа.

Климент Аркадьевич Тимирязев родился в Петербурге 3 июня 1843 года. Отец его - Аркадий Семёнович Тимирязев - происходил из старинного служилого дворянского рода, но был республиканцем с ярко выраженными революционными настроениями. Он гордился тем, что родился в год, когда началась французская революция, и любил Робеспьера. Когда однажды его спросили, какую карьеру он готовит своим сыновьям, он ответил: "Какую карьеру? А вот какую: сошью я пять синих блуз, как у французских рабочих, куплю пять ружей и пойдём с другими - на Зимний дворец".

Свободомыслие А. С. Тимирязева распространилось и на вопросы религии. С восхищением Климент Аркадьевич вспоминал, что когда Аркадий Семёнович прочитал написанную в 1865 году Тимирязевым-сыном книгу "Чарльз Дарвин и его учение", он сказал: "Очень хорошо, очень интересно, но что вы всё пишете про разных голубей и ни слова про человека. Боитесь, Моисей своей книгой Бытия запретил вам говорить об этом". Книга Дарвина "Происхождение человека" вышла шестью годами позже.

Значительное влияние на воспитание К. А. Тимирязева оказала и его мать Аделаида Климентьевна. Благодаря ей он уже в детстве знал несколько европейских языков и прекрасно изучил художественную литературу. Это развило в нём вкус к художественному слову и впоследствии дало неисчерпаемый запас для удачных образов и метких сравнений, которыми изобилуют его речи и статьи.

Храня горячее чувство благодарности и любви к своим родителям, К. А. Тимирязев уже на склоне лет своих посвятил им свою книгу "Наука и демократия". В этом посвящении он писал: "...вы внушили мне, словом и примером, безграничную любовь к истине и кипучую ненависть ко всякой, особенно общественной, неправде".

Ещё в детстве К. А. Тимирязев любил наблюдать явления природы. Своего брата, устроившего дома маленькую химическую лабораторию, он считал своим первым учителем естествознания. К поступлению в университет К. А. Тимирязев готовился дома и потому не испытал гнетущего режима старой классической гимназии. Однако ещё до поступления К. А. Тимирязева в университет отец его как "политически неблагонадёжный" был вынужден покинуть службу, и большая семья из 8 человек должна была жить на ничтожную пенсию. Поэтому с пятнадцати лет Климент Аркадьевич должен был зарабатывать средства к жизни переводами иностранных писателей, причём через его руки, по его словам, прошла не одна погонная сажень томов.

Много позже, обращаясь к студентам первого рабочего факультета, он писал: "Путь приобретения научных знаний для человека труда - тяжёлый путь; говорю это на основании целой жизни тяжёлого опыта. С пятнадцатилетнего возраста моя левая рука не израсходовала ни одного гроша, которого не заработала бы правая. Зарабатывание средств существования, как всегда бывает при таких условиях, стояло на первом плане, а занятие наукой было делом страсти, в часы досуга, свободные от занятий, вызванных нуждой. Зато я мог утешать себя мыслью, что делаю это на собственный страх, а не сижу на горбу тёмных, тружеников, как дети помещиков и купеческие сынки. Только со временем сама наука, взятая мною с бою, стала для меня источником удовлетворения не только умственных, но и материальных потребностей жизни - сначала своих, а потом и семьи".

В 1861 г. восемнадцатилетний К. А. Тимирязев поступил в Петербургский университет на камеральный факультет, с которого вскоре перешёл на естественный. В этом году в университете разразились крупные студенческие волнения. К. А. Тимирязев принял в них активное участие и был исключён из университета. Он перешёл на положение вольнослушателя. Это не лишило его возможности слушать лекции, работать в лабораториях и даже участвовать в конкурсе на соискание золотой медали, которую он получил за первую свою научную работу "О строении печёночных мхов".

Из профессоров он с благодарностью вспоминает ботаника-систематика А. Н. Бекетова и гениального химика Д. И. Менделеева. По окончании университета К. А. Тимирязев избирает своей специальностью физиологию растений. Поводимому, это произошло под влиянием участия в полевых исследованиях действия минеральных удобрений на урожайность в Симбирской губернии (ныне Ульяновской обл.), организованных и руководимых Д. И. Менделеевым. К. А. Тимирязев, участвуя в этой работе, произвёл свои первые опыты над воздушным питанием растений, о которых в 1868 г. доложил на I съезде естествоиспытателей в Петербурге. В этом докладе он уже тогда дал широкий план исследования фотосинтеза (воздушного питания растений), по которому в значительной степени идёт работа и в настоящее время.

В том же 1868 г. К. А. Тимирязев, по предложению профессора Бекетова, получил командировку за границу, где работал сначала в Гейдельберге у Кирхгофа и Бунзена, а затем в Париже у основателя научной агрономии Буссенго и знаменитого химика Бертло. Наступившая в 1870 г. франко-прусская война прервала его работу, и он возвратился в Россию.

Весной 1871 г. К. А. Тимирязев защитил в Петербургском университете магическую диссертацию "Спектральный анализ хлорофилла" и занял кафедру ботаники в Петровско-Разумовской (ныне Тимирязевской) сельскохозяйственной академии в Москве. В 1877 г. он был избран Московским университетом на кафедру анатомии и физиологии растений. К. А. Тимирязев пользовался громадной популярностью среди студенчества. "У Тимирязева, - вспоминает его ученик писатель Короленко, были особенные симпатические нити, соединявшие его со студентами, хотя очень часто разговоры его вне лекции переходили в споры по предметам вне специальности. Мы чувствовали, что вопросы, занимавшие нас, интересуют и его. Кроме того, в его нервной речи слышалась истинная, горячая вера. Она относилась к науке и культуре, которую он отстаивал от охватившей нас волны "опростительства", и в этой вере было много возвышенной искренности. Молодёжь это ценила. Царское правительство знало влияние К. А. Тимирязева на студенчество и не без оснований считало это влияние вредным для себя.

В 1892 г. Петровско-Разумовская сельскохозяйственная академия, как "беспокойное" учебное заведение, была закрыта, и весь персонал уволен. Когда через некоторое время она была вновь открыта, К. А. Тимирязева не оказалось в числе тех профессоров, которые были приглашены занять кафедры.

В 1911 г. он был вынужден покинуть и Московский университет вместе с 125 профессорами и доцентами в знак протеста против увольнения реакционным министром Кассо ректора и двух помощников, боровшихся с произволом полиции в стенах университета.

Университет он оставил уже больным стариком. За два года до этого у него произошло кровоизлияние в мозг, после чего остались парализованными левая рука и нога, так что он не мог двигаться без посторонней помощи. Но умственная работоспособность сохранилась полностью, и он не прекращал научной и публицистической деятельности.

С начала войны 1914 года К. А. Тимирязев первым среди учёных выступил в интернационалистическом журнале М. Горького "Летопись" против шовинистических настроений. Февральскую революцию он встретил со слезами радости на глазах, но вскоре испытал глубокое разочарование во Временном правительстве, продолжавшем войну и подавлявшем революцию. Осенью 1917 г. К. А. Тимирязев писал М. Горькому: "Снова и снова повторяю слова Некрасова:"были времена хуже, но не было подлее"".

С огромной радостью приветствовал он Великую Октябрьскую социалистическую революцию, давшую власть в руки рабочих и крестьян. 2 1/2 года, прожитых им при Советской власти, были годами исключительного подъёма в его жизни. Несмотря на болезнь, он принял деятельное участие в работе Московского Совета как его депутат.

20 апреля 1920 г., возвращаясь домой после заседания, К. А. Тимирязев простудился и в ночь на 28 апреля этого года скончался от воспаления лёгких.

К. А. Тимирязев как учёный представляет редкий тип исследователя, экспериментально работавшего всю свою жизнь над разрешением одной проблемы. Но значение этой проблемы - проблемы воздушного питания растений, или фотосинтеза, - далеко выходит за пределы физиологии растений, так как с этим процессом связано существование не только растений, но и всего животного мира. Мало того, в фотосинтезе растение берёт и усваивает не только вещество, а именно углекислоту воздуха, но и энергию солнечных лучей. Это дало право К. А. Тимирязеву говорить о космической роли растения как передатчика энергии солнца нашей планете.

Что же сделал К. А. Тимирязев для решения этой громадной проблемы, имеющей общебиологическое значение?

На этот вопрос отвечал он сам, подводя итог своим исследованиям в последней предсмертной статье: "Главным содержанием моей полувековой научной деятельности был всесторонний экспериментальный ответ на запросы, предъявленные науке двумя мыслителями - Гельмгольцем и Робертом Майером - основателями закона сохранения энергии. Главным стимулом, руководившим ими в их стремлении обосновать этот закон, по их собственному признанию, было покончить навсегда с современным им учением "о жизненной силе", которым пресекается, по мнению Майера, путь к дальнейшему исследованию и делается невозможным применение законов точной науки к изучению жизни".

Чтобы обосновать закон сохранения энергии в применении к организмам, Майер считал необходимым на опыте решить вопрос, "действительно ли тот свет, который падает на живое растение, получает иное потребление, чем тот свет, который падает на мёртвые тела". К этому же вопросу пришёл и Гельмгольц, который считал необходимым на опыте показать, "точно ли живая сила исчезающих при поглощении их листом солнечных лучей соответствует накопляющемуся запасу химических сил растения". "Осуществить этот опыт, - говорит К. А. Тимирязев, - превратить блестящую мысль двух великих учёных в несомненную истину, доказать солнечный источник жизни - такова была задача, которую я поставил с первых же шагов научной деятельности и упорно и всесторонне осуществлял в течение полувека".

В конце 60-х годов XIX в., когда К. А. Тимирязев приступил к решению этой задачи, физиология растений связывала разложение углекислоты не с энергией луча, а с его яркостью для нашего глаза. Доказательством такой связи служили считавшиеся классическими опыты Дрепера, который полагал, что растение наиболее сильно разлагает углекислоту в наиболее ярких для глаза жёлтых лучах, и немецкие физиологи подтверждали это. К. А. Тимирязев же, исходя из того, что реакция разложения углекислоты требует большой затраты энергии, искал связи этого процесса не с яркостью, а с энергией лучей, поглощаемых листом. С этой точки зрения, наиболее сильного разложения следовало ожидать в красных лучах, обладающих большей энергией и лучше поглощаемых хлорофиллом, чем лучи жёлтые. Повторив опыты Дрепера со всей тщательностью, он доказал, что этот автор получил максимум разложения углекислоты в жёлтых лучах вследствие того, что спектр в его опытах был недостаточно чист. При широкой щели спектроскопа, которую он применял, к жёлтой части спектра всегда примешивается значительное количество красных лучей. В чистых же, монохроматических (одноцветных) спектральных лучах разложение наиболее сильно идёт в той части красных лучей, которая особенна сильно поглощается хлорофиллом. Наоборот, наиболее слабое разложение углекислого газа идёт в зелёных лучах и крайних красных, которые хлорофиллом почти не поглощаются. Так была доказана связь фотосинтеза с хлорофиллом и с энергией поглощаемых им лучей.

Следует сказать, что осуществление этих опытов представляло громадные трудности. Для получения чистого спектра пришлось пропускать луч через очень узкую щель спектроскопа, а следовательно, ослаблять лучи настолько, что для обнаружения разложения углекислоты в них потребовалось разработать особый способ газового анализа, позволявшего анализировать малые количества газа с точностью до тысячной доли кубического сантиметра.

Даже в настоящее время осуществление этих классических опытов в чистом спектре представляет такие экспериментальные трудности, что до сих пор они никем не были повторены и остаются пока единственными. В то же время они были выполнены настолько тщательно, а уверенность в наличии связи разложения углекислоты с энергией луча так велика, что К. А. Тимирязев, получив максимум фотосинтеза в красных лучах, был убеждён, что красные лучи несут не только больше энергии, чем лучи жёлтые, но что в них лежит максимум энергии всего солнечного спектра, который физики того времени помещали в инфракрасных лучах. Действительно, через несколько лет исследования физика Ланглея подтвердили указания К. А. Тимирязева. Ланглей нашёл максимум энергии полуденного солнца в красных лучах, именно в той их части, которая наиболее сильно поглощается хлорофиллом. Правда, последующие измерения астрофизика Аббота передвинули этот максимум в жёлто-зелёные лучи, но это не пошатнуло утверждений К. А. Тимирязева. Новая квантовая теория света убедительно доказала, что наиболее благоприятные энергетические условия для разложения углекислоты складывались в красных, а не жёлто-зелёных лучах.

Не довольствуясь опытами в спектре, где отрезки листьев находились в трубочках с высокой концентрацией углекислоты, К. А. Тимирязев провёл опыты и при естественном, малом содержании углекислоты. Для этого он отбрасывал спектр на лист, отмечая на нём места поглощения хлорофилла. После длительной выдержки на солнце он проявлял йодом крахмал в листе и получал почернение как раз в полосе поглощения хлорофилла в красных лучах. Этот опыт особенно наглядно показал, что действительно разложение углекислоты преимущественно происходит в красных лучах солнечного спектра, наиболее поглощаемых хлорофиллом и в то же время по своей энергии наиболее подходящих для этой реакции. Таким образом, хлорофилл оказался не только поглотителем энергии, но и наиболее совершенным поглотителем, который, согласно теории Дарвина, должен был образоваться в эволюции растений путем отбора.

К этому результату К. А. Тимирязев пришёл на основе, с одной стороны, физического закона сохранения энергии, с другой - биологического учения Дарвина.

Чтобы вполне оценить найденную им связь хлорофилла с фотосинтезом, следует указать, что в то время значение зелёной окраски растений было совершенно неясно. Считалось, что окраска хлорофилла является чистой случайностью и никакого значения не имеет. К. А Тимирязев впервые доказал, что зелёная окраска хлорофилла специально приспособлена для поглощения солнечной энергии, необходимой для разложения углекислоты.

Доказав участие хлорофилла в фотосинтезе, К. А. Тимирязев пошёл и дальше. Он если не объяснил, то указал путь к объяснению, каким образом поглощаемая хлорофиллом солнечная энергия участвует в разложении углекислоты. Он показал, что этот пигмент можно рассматривать как сенсибилизатор (очувствитель), подобный фотографическим сенсибилизаторам. Как бесцветные соли серебра, не поглощающие жёлтых и красных лучей, разлагаются этими лучами в присутствии жёлтых и красных пигментов, так и бесцветная углекислота может разлагаться светом только там, где плазма окрашена хлорофиллом, т. е. в хлоропластах. В разъяснении механизма сенсибилизаторов кроется объяснение действия хлорофилла.

Дальнейшие работы К. А. Тимирязева были посвящены развитию его учения о хлорофилле как поглотителе энергии для фотосинтеза и изучению свойств и образования этого пигмента. Обычно это были краткие сообщения, отличавшиеся оригинальностью постановки вопросов, остроумием и изящностью их решения. Сводку всех своих работ за 35 лет Климент Аркадьевич дал в блестящей крунианской лекции (Крунианские лекции, названные в честь Круна, устраивают на средства, завещанные им Лондонскому королевскому обществу почти 2 века тому назад), озаглавленной "Космическая роль растения". Эту лекцию К. А. Тимирязев прочитал по приглашению в Лондонском королевском обществе.

Научная деятельность К. А. Тимирязева нашла высокую оценку за границей. Кроме Лондонского королевского общества, университеты Кембриджа, Глазго и Женевы избрали его своим почётным членом. Однако немецкие учёные, с которыми он вёл жестокую полемику, замалчивали его работы.

К. А. Тимирязев не ограничивался научно-исследовательской работой. Он был в то же время писателем-популяризатором, широко распространявшим достижения биологической науки, и писателем-публицистом, страстно защищавшим идеи материализма и демократизации науки.

Склонность к этому роду деятельности у К. А. Тимирязева проявилась очень рано, ещё в университете. Будучи студентом, он поместил в прогрессивном журнале "Отечественные записки" публицистические статьи "Гарибальди на Капрере" и "Голод в Ландкашире", где излагал только что появившуюся теорию Дарвина и притом излагал так мастерски, что до сих пор это изложение остаётся лучшим популярным изложением учения Дарвина.

"С первых же шагов своей умственной деятельности, - говорит К. А. Тимирязев, - я поставил себе две параллельные задачи - работать для науки и писать для народа, т. е. популярно". Из этих слов видно, что популяризацию науки среди народа он ставил наравне с научной деятельностью. В его понимании наука невозможна без популяризации. "Безнадёжно состояние науки, - говорит он, - когда она находится среди безграничной пустыни всеобщего равнодушия. Только делая всё общество участником своих интересов, призывая его делить с нею радости и горе, наука приобретает в нём союзника, надёжную опору дальнейшего развития". В популяризации он видел "одно из могущественных орудий борьбы против вредных последствий крайнего разделения труда, одичания среди цветущей цивилизации". Кроме того, популяризация, по его мнению, осуществляет идею демократизации науки, которую К. А. Тимирязев вынес из весны своей жизни - эпохи 60-х годов. "Наука не вправе, - говорил он, - входить в своё святилище, таиться от толпы, требуя, чтобы на слово верили её полезности. Представители науки, если они желают, чтоб она пользовалась поддержкой и сочувствием общества, не должны забывать, что они слуги этого общества, что они должны от времени до времени выступать перед ним, как перед доверителем, которому они обязаны отчётом".

В соответствии с таким высоким пониманием популяризации К. А. Тимирязев отдал ей столько творческих сил и таланта, что сделанное им в этом отношении совершенно не идёт в сравнение с обычной популяризацией и действительно стоит на одном уровне с научной деятельностью.

Благодаря художественному, образному, чуждому всякой вульгаризации изложению, такие популярные книги его, как "Жизнь растений", "Чарльз Дарвин и его учение", "Исторический метод в биологии" и другие, переиздаются и читаются до сих пор с захватывающим интересом. Даже в переводе на английский язык "Жизнь растений", через 30 лет после своего появления, оказалась, по отзыву английского критика, "на целую голову с плечами в придачу выше своих товарок". Причина такого долголетнего успеха кроется не только в исключительном по качеству изложении. К. А. Тимирязев в своих популярных статьях выступает как мыслитель, критически анализирующий сообщаемое. Удачные сопоставления и оригинальные мысли, страстная защита того, что он считал правильным, и не менее страстная уничтожающая критика всего, что считал ошибочным, придают его работам исключительный интерес. В частности, в своих статьях в защиту Дарвина он дал чрезвычайно много для развития, укрепления и критического освещения учения об отборе, изменчивости и наследственности. Как актуально до сих пор всё, что было им написано по этим вопросам, доказывают постоянные ссылки на К. А. Тимирязева в современных спорах об изменчивости и наследственности.

К. А. Тимирязев выступает как один из крупнейших теоретиков и творческих продолжателей дела Дарвина. В этом отношении его книга "Исторический метод в биологии" является одним из классических произведений в области учения о жизни, резко, однако, отличающимся от других подобных книг ярко выраженным материалистически-философским осмысливанием вопросов биологических наук. Весь свой творческий ум и исключительную эрудицию он посвящает дальнейшей разработке учения о причинах и закономерностях развития органического мира. Он, прежде всего, конкретно выявляет и методологически обосновывает единство живого и неживого, а вслед за тем утверждает единство сил движения и развития в обоих царствах природы. Отсюда его страстная борьба с витализмом как с "реакцией в науке".

Блестящим достижением теоретической биологии является трактовка К. А. Тимирязевым основного понятия в биологии, понятия о виде. В этой трактовке он ниспровергает старое метафизическое представление о виде. "Вида как категории, строго определённой, всегда себе равной и неизменной, в природе не существует: утверждать обратное значило бы, действительно, повторять старую ошибку схоластов "реалистов"". Вместе с тем К. А. Тимирязев считает, "что виды - в наблюдаемый нами момент - имеют реальное существование, и это - факт, ожидающий объяснения", которое К. А. Тимирязев находит в дарвиновской концепции вида.

Как к логическому следствию проблемы вида К. А. Тимирязев подходит к решению основных проблем учения о саморазвитии органического мира - проблеме органической целесообразности, а равно к анализу форм и характера действия естественного отбора. В этом вопросе он опирается не только на описательные работы, но и на данные первых экспериментальных работ, подтверждающих творческую роль отбора (и в частности, на исключительно ценные работы русского ботаника Цингера), а равно на данные практики сельского хозяйства. Одновременно он глубоко решает проблему взаимоотношения наследственности и изменчивости, проблему дивергенции (расхождения) видов и ряд других основных вопросов науки о жизни.

И всюду он считает своим гражданским долгом бороться с реакцией в виде различных антидарвинистских - антинаучных тенденций и течений. В этом он усматривал "насущную задачу современного естествознания" - так он назвал свой сборник воинственных статей, направленный против мракобесия в науке.

К. А. Тимирязев не ограничивался защитой только биологической стороны учения Дарвина; он защищал его как основу современного материалистического мировоззрения, устраняющего всё сверхъестественное, которым до Дарвина было проникнуто объяснение приспособленности живых организмов к среде. Таким он выступает в своих статьях против витализма как идеалистического, реакционного учения, против виталистов в России (Коржинский, Бородин) и за границей (Дриш, Рейнке, Бергсон, Лодж и др.).

К. А. Тимирязев был одним из крупнейших историографов науки о жизни. Его перу принадлежит ряд прекрасных и выдающихся работ. Таковы "Основные черты истории развития биологии в XIX веке"(1908), "Пробуждение естествознания в третьей четверти века" (1907), "Наука. Очерк развития естествознания за 3 века (1620-1920)" (1920), "Главнейшие успехи ботаники в начале XX столетия" (1920), "Развитие естествознания в России в эпоху 60-х годов" (1908), не считая большого числа мелких статей-характеристик, посвящённых ряду отдельных крупнейших деятелей науки (Пастер, Бертло, Столетов, Лебедев, Буссенго, Бербанк и много других).

Памятник К. А. Тимерязеву в Москве

К. А. Тимирязев определённо отрицательно относился к тем учёным, которые пренебрегают знанием истории своей науки. "Исторический метод" он, прежде всего, применял к развитию наук, и в первую очередь биологических. Он дал причинную периодизацию развития этих наук в определённой последовательности. "Первый по очереди явился сравнительно простой вопрос - морфологический, разрешаемый вне связи с другими дисциплинами знания, при помощи характеристического для биологии и достигшего в ней самого блестящего развития сравнительного метода. Позднее явился вопрос физиологический и ещё позднее - исторический. Поэтому самой широкой, характеристической чертой успехов биологии в истекшем веке является, с одной стороны, подчинение её задач строгому детерминизму экспериментального метода, заимствованного у науки физического цикла и устранившего навсегда бесполезную и вредную гипотезу своевольной жизненной силы, а с другой стороны, распространение на неё метода исторического, вместо праздных телеологических догадок, ищущего объяснения не в одном только экспериментально изучаемом настоящем данных явлений, но и во всём их длинном прошлом".

Как истинный учёный-гражданин, К. А. Тимирязев гармонически сочетал в своём творчестве единство теории и практики.

В статьях под общим заглавием "Земледелие и физиология растений" он показал пример связи теоретической науки с практикой. В них он пропагандировал определённые агрономические мероприятия, исходя из мысли, что "земледелие стало тем, что оно есть, только благодаря агрономической химии и физиологии растений". В статье "Происхождение азота растений" он горячо поддерживает первые шаги московских агрономов по введению в севооборот клевера, пропагандирует применение минеральных удобрений, искусственного орошения и глубокую вспашку в борьбе с засухой и т. д.

В девятисотых годах выступал он также и по вопросам академической жизни, бичуя отдельные проявления карьеризма, нарушения достоинства науки и снижение её уровня. С наступлением войны 1914 г. он стал вести борьбу с шовинистическими настроениями, проникшими в окружающую его академическую среду, а с приходом Советской власти отдал весь свой блестящий публицистический талант на критику буржуазии, на укрепление новой власти, в которой видел залог осуществления своих чаяний грядущего господства науки и демократии. Сборник этих статей под названием "Наука и демократия" высоко оценил Владимир Ильич Ленин, который в письме 27 апреля 1920 г. писал: "Большое спасибо Вам за Вашу книгу и добрые слова. Я был прямо в восторге, читая Ваши замечания против буржуазии и за Советскую власть".

Блестящие и увлекательные по форме популяризаторские и публицистические статьи К. А. Тимирязева до сих пор сохранили свою актуальность. Эта часть его наследия заслуживает особого распространения, являясь прекрасным оружием в борьбе с врагами науки, демократии и мира народов.

"Только наука и демократия, - говорит он, - по самому существу своему враждебны войне, ибо как наука, так и труд одинаково нуждаются в спокойной обстановке. Наука, опирающаяся на демократию, и сильная наукой демократия - вот то, что принесёт с собой мир народам".

Главнейшие труды К. А. Тимирязева : Сочинения (10 томов), М., 1937-1940. Отдельные издания главнейших популярных произведений: Чарльз Дарвин и его учение, М., 1940; Жизнь растения, М., 1940; Исторический метод в биологии, М.-Л., 1943; Земледелие и физиология растений, М.-Л., 1941; Наука и демократия, М.,1920, Л., 1926).

О К. А. Тимирязеве: Климент Аркадьевич Тимирязев (Сборник), изд. Моск. ордена Ленина С.-х. академии им. К. А. Тимирязева, М., 1940; Великий учёный, борец и мыслитель (к столетию со дня рождения), изд. АН СССР, М.-Л., 1943; Васецкий Г. С, Общественно-политические и философские взгляды К. А. Тимирязева; Корчагин А. И., К. А. Тимирязев. Жизнь и творчество, М., 1943; Югов А. К., К. А. Тимирязев. Жизнь и деятельность, М., 1936; Сафонов В., Климент Аркадьевич Тимирязев, М., 1943; Новиков С. А., Биография К. А. Тимирязева, Собрание сочинений Тимирязева, т. I, 1937; Новиков С. А., Тимирязев, М.-Л., 1946; Цетлин Л. С, Тимирязев, М.-Л., 1945; Комаров В. Л., Максимов Н. А., Кузнецов Б. Г., Климент Аркадьевич Тимирязев, М., 1945.