СТРАХ, РАДОСТЬ, ПЕЧАЛЬ

Вспомнила Трифона - и сразу всколыхнулись в памяти многочисленные споры о стрессе. Спорили психологи, изучавшие стресс в эксперименте, спорили психиатры, чьи пациенты нередко жертвы чрезмерных психических нагрузок, спорили руководители крупных предприятий, заинтересованные в том, чтобы на заводах и фабриках было как можно меньше несчастных случаев. Наконец, спорили литераторы.

Итак, они спорили. Одни утверждали, что человек вообще не знал прежде таких состояний, не знал тех сокрушающих минут, которыми изобилует современная жизнь. Другие, по большей части философы, возражали, что человек не изменился нисколько и все, что с ним

случается сейчас, уже бывало прежде, и все, что будет, тоже уже было. Кто прав? Что знал и чего не знал до нас человек в плане острых стрессовых реакций? Какие удары подстерегали его в древности?

Стресс - это страх. Разве в древности страхов было меньше? Не было четко организованных цивилизацией опасностей - крушений поездов, наездов машин, аварий самолетов. Зато был другой страх, и нам не понять его, - страх, разлитый в воздухе, сопутствовавший человеку от рождения до смерти, страх перед враждебными силами природы, эпидемиями, дурными знамениями. Человека всегда терзали страхи. Прежде они шли на людей извне. Может быть, с "вечными страхами" привыкали жить?

- Куда ты идешь? - спросил восточный пилигрим, повстречавшись с Чумой.

- Я иду в Багдад. Мне нужно уморить пять тысяч человек.

Несколько дней спустя тот же пилигрим вновь встретил Чуму.

- Ты сказала, что идешь в Багдад, чтобы уморить пять тысяч народа, а вместо того ты убила пятьдесят тысяч, - упрекнул он Чуму.

- Нет, - возразила Чума, - я погубила только пять тысяч, остальные умерли от страха..."

Известная средневековая притча.

А вот еще одно свидетельство. Описывая комету, появившуюся на небосклоне в 1520 году, современник замечает: "Эта комета была так страшна, что повергала людей в ужас. Многие умерли - кто от страха, кто от болезни".

Девушка и юноша любили друг друга

Наконец, история совсем другого рода. Средневековая хроника, поэтичный рассказ о том, как в городе, пораженном чумой, девушка и юноша любили друг друга. Было безумием выходить из дому, когда кругом валялись горы трупов, и все живое, все, что могло еще двигаться, в панике бежало вон из города. Но любовь этих двоих была тайной: вместе бежать они не могли, расстаться - тоже. Каждый вечер, минуя горы трупов, она бежала к своему возлюбленному. Каждый вечер они ждали смерти, но та не приходила.

Кончилась чума, люди вернулись в город и с удивлением обнаружили, что во всем городе осталось все-таки два живых человека - он и она. И люди сочли это великим чудом и знамением божьим. И после смерти обоих возлюбленных жители города поставили им памятник.

Почему же они уцелели в чумном городе? Прежде всего им, конечно, повезло: их пощадила эпидемия. Все остальное они сделали сами. Они не испугались. Они были бесстрашны, потому что любили. И они выжили. Правда, как отмечал еще великий врач древности Гален, радость, счастье, любовь вовсе не всегда благодетельны для организма, так же как острая печаль. Гален утверждал, что можно умереть не только от страха, но и от радости. Он даже уточнил: это свойство мужчин - умирать от радости.

Женщины от радости только падают в обморок. Если отнестись к словам Галена всерьез и обратиться к литературе, выяснится, что он ошибался. Античные историки приводят множество примеров внезапной радости, приводящей к смерти. Смерти женщин.

Тит Ливии в своей книге "Война с Ганнибалом", в главе "Смятение и отчаяние в Риме", рассказывает: "Знаменитая Тразименская битва - одно из самых памятных' бедствий в истории римского народа. Пятнадцать' ть1сяч римлян полегли в бою, десять тысяч спаслись бегством и рассеялись по всей стране, пробираясь кто как мог в Рим. Слухи о поражении наполнили Рим страхом и смятением. Несколько дней подряд у городских ворот стояло несметное множество людей: они ждали своих близких или хотя бы вестей от них. Стоило появиться путнику, как его тотчас обступали стеной

и до тех пор не давали двинуться дальше, пока не выспросят все по порядку. И одни отходили ликуя, а другие - заливаясь слезами. Рассказывают, что одна женщина, увидя сына живым и невредимым, умерла от радости в его объятиях тут же у ворот. Другая сидела у себя, справляя траур: ей передали, что сын погиб, - вдруг он входит в комнату. Мать не смогла ни подняться навстречу, ни хотя бы вымолвить слово приветствия: она мгновенно испустила дух". ( Тит Ливии имел право ничего не знать про "акцептор действия" Петра Кузьмича Анохина, про особый физиологический аппарат предвидения, предвосхищения, с помощью которого человек прогнозирует свое ближайшее поведение. Женщины Тита Ливия умерли не от радости - от психологической ошибки: неожиданность разорвала их, как бомба.)

...Комментируя высказывание Галена о случаях смерти от радости, автор известного труда об эмоциях, вышедшего сто лет назад в Лондоне, с грустью заметил (разумеется, он тоже понятия не имел об "акцепторе действия"): "Это правило справедливо, но с той оговоркой, что теперь, когда эмоции гораздо менее сильны, чем в старые наивные времена, очень редко умирают от радости". Больше от горя и от страха.

Не правда ли, приятное и вечное заблуждение! Каждому поколению время его представляется сложным и "не наивным". 70-е годы XIX века кажутся нам сплошной идиллией. Автору психологических этюдов чудилось, что земля трясется у него под ногами. Только что кончилась франко-прусская война. Только что пала Парижская коммуна. А конец XVIII века, а наполеоновские войны в начале XIX века?

Тут невольно вспоминаются обстоятельства смерти могущественного врага Наполеона, врага номер один, английского министра Вильяма Питта. Питт был неистов в своей ненависти к Наполеону. Он боролся с ним всеми возможными средствами. И когда коалиция европейских государств, организованная и вдохновленная Англией, потерпела поражение на аустерлицких полях, английский парламент обвинил Питта в гибельных иллюзиях, в том, что миллионы английских денег выброшены на ветер, в том, что коалиция действовала бездарно и несогласованно. Питт не выдержал нервного потрясения, заболел и слег. А спустя несколько недель

скончался. "Аустерлиц убил самого упорного и талантливого врага Наполеона" - так говорили современники.

Да, делает вывод наш автор, люди стали слабы и впечатлительны. Даже великие люди! Он подробно останавливается на том, что происходит с человеком в ответ на "потрясения нервной системы".

Внезапная седина? Да, конечно. Вспомним историю. "Генрих IV рассказывал, что во время Варфоломеевской ночи он всю ночь сидел, держась руками за голову, и что к утру на висках и на подбородке борода и волосы его поседели".

"Мы знаем одного капитана корабля сорока приблизительно лет, - делился своими наблюдениями над человеческой природой автор милой старой книги, - который претерпел два кораблекрушения. Первый раз он потерял всякую надежду спастись, и его волосы быстро поседели. В другой раз, после известного промежутка времени, он снова попал в кораблекрушение. Они побелели еще больше. С тех пор он не мог решиться возвратиться обратно в море и вышел в отставку".

Из рассказов исторического характера самый трогательный, по мнению автора, - история Кварини, профессора греческого языка в Вероне, наиболее возвышенного ума эпохи Возрождения. Волосы Кварини поседели в одно мгновение при известии о потере ящика с манускриптами, за которыми он сам ездил в Константинополь.

"Не выражается ли эпоха Возрождения в этом маленьком факте? Греческие манускрипты потеряны! Это более, нежели семейное несчастье; это катастрофа на весь мир!"

(Поседеть в одно мгновение невозможно, это физиологический нонсенс. Но внезапная седина - метафора человеческих страданий, стойкий зрительный образ тысячелетней давности. И легенда живет. И в наш просвещенный век мы по-прежнему склонны доверять легенде, а не сухому научному факту.)

...Старые истории, собранные Хэком Тьюка в книге Дух и тело, действие психики и воображения на физическую природу человека", можно пересказывать долго и с удовольствием. Исторические анекдоты, прокомментированные добрым человеком, - приятное чтение. Но вот прошло лет двадцать после выхода книги

Хэка Тьюка, и профессор Ланге в психофизиологическом этдаде "Эмоции", подводя итоги своим размышлениям, записал: "Эмоции суть не только самые важные факторы индивидуальной жизни. Они представляют собой самые могущественные естественные силы, какие мы только знаем. Каждая страница истории народов, как и отдельных лиц, свидетельствует об их непреодолимой власти. Бури страстей погубили более жизней и разрушили более стран, чем ураганы; их потоки потопили больше городов, чем наводнения, а потому нельзя не находить странным, что они не вызвали большого рвения для изучения их природы и сущности".

Экспериментальная психология только-только зарождалась, создавались первые лаборатории, ставились первые опыты, появлялись и первые теории эмоций.

Но должно было пройти еще почти полвека, прежде чем изучение острых психических состояний привело к созданию во многом спорной, но достаточно завершенной в себе теории.