О чем думал наполеон?

Почему-то принято считать образцом подлинно умственной деятельности работу ученого, притом непременно теоретика. Все остальные виды интеллектуального труда относят, как правило, к более низкому рангу.

Однако если вдуматься, выяснится ошибочность столь поспешного вывода (кстати, и среди психологов в этом вопросе нет единодушия: одни в свое время утверждали, что гений возможен только в искусстве; другие видели высшую ступень деятельности разума в занятии философией). Чем ум Петра I, скажем, ниже ума Ломоносова?

Впервые (если не считать Аристотеля) занялся исследованием ума великих практиков, как он их назвал, известный наш психолог Борис Михайлович Теплов. Практиками в их высших проявлениях он считал политиков, государственных деятелей, полководцев, а вообще говоря, любого организатора, администратора, производственника, хозяйственника. Их он противопоставил теоретикам в широком смысле - тем, кто занимается наукой, философией, искусством.

Собственно, не столько противопоставил, сколько объединил. "И мышление ученого и мышление государственного деятеля связано с практикой", - говорил он. Разница только в том, что работа теоретического ума сосредоточена преимущественно на первом этапе познания: на переходе от непосредственного созерцания к абстрактному мышлению. А работа практического ума - главным образом на второй, действенной части познания, когда абстрактные теоретические истины, добытые умственным путем, проверяются практикой, на том самом "верном попадании" после теоретического разбега, о котором говорил Владимир Ильич Ленин.

Борис Михайлович Теплов доказал, что умственная работа ученого, занимающегося одним исследованием нередко долгие годы, даже проще и спокойнее, чем политического деятеля или полководца, которым приходится решать многообразные и противоречивые умственные задачи, да еще в крайне жестких условиях.

Чтобы разрешить в кратчайший срок те сложные задачи, которые встают перед военным начальником в решающий момент боя, недостаточно обычных качеств ума. Необходимо то "окрыление и обострение способности суждения", которое свидетельствует о максимальной продуктивности ума.

Наполеон писал об одном из своих маршалов: "Ней имел умственные озарения только среди ядер, в громе сражения; там его глазомер, его хладнокровие и энергия были несравненны, но он не умел так же хорошо приготовлять свои операции в тиши кабинета, изучая карту".

О другом своем маршале, Массене, Наполеон говорил: "Он плохо продумывал распоряжения. Разговор его был малосодержателен, но с первым пушечным выстрелом, среди пуль и опасностей его мысль приобретала силу и ясность. Талант его возрастал в крайней опасности".

Не правда ли, в главных чертах это напоминает вдохновение? То самое вдохновение, которое долго считалось привилегией исключительно поэтов, потом обнаружилось в более прозаической, научной деятельности, а теперь исподволь проявлялось и в такой сугубо практической работе, как руководство боем. Знаменательно, верно?

Какие же еще качества ума необходимы полководцу?

Наполеон однажды сказал: "Вдохновение - это быстро сделанный расчет". Но вряд ли он имел в виду именно вдохновение, речь здесь идет скорее об интуиции. Не ошибаемся ли мы? Видимо, нет. Вот что говорит Михаил Васильевич Фрунзе: "Для того, чтобы быть хорошим стратегом одинаково как в области чистой политики, так и в военном деле, необходимы особые качества. Самым важным из них является так называемая интуиция, способность быстро разобраться во всей сложности окружающих явлений, остановиться на самом основном и на основании учета этого основного наметить определенный план борьбы и работы".

Итак, опять знакомое слово. Таинственная интуиция. Полководцы, как и ученые, понимают под ней нередко совершенно противоположное. Наполеон видит в интуиции лишь гораздо более быстрое течение мысли, чем при обычном умозаключении или рассуждении. Клаузевиц считает интуицию качественно иным процессом мышления. "Умственная деятельность здесь (на войне) покидает область строгого знания - логики и математики - и превращается в искусство в более широком смысле этого слова, то есть в умение интуитивно выбирать из бесчисленного множества предметов и обстоятельств важнейшие и решающие".

Кто прав? На этот вопрос трудно ответить. Ведь природа интуиции досконально не известна даже психологам. Недаром многие из них предпочитают о ней вообще не упоминать. Борис Михайлович Теплов не относится к их числу. Он делает попытку проанализировать это понятие.

Конечно, интуиция не особый путь познания, стоящий в одном ряду с чувственным и логическим. Это разновидность мышления, качественно отличная от обычных логических умственных действий. Не только большей скоростью, но и меньшей развернутостью. Интуитивное умозаключение всегда сокращенное, но не потому, что отдельные звенья умственного процесса выпадают, просто они очень быстро проносятся в сознании, так что не успевают полностью осмыслиться. Это и дало повод причислить интуицию к бессознательным действиям, что на деле совсем неверно.

Что же касается того, к чувственному или логическому мышлению относится интуиция (обычно ее причисляют к наглядной, бессловесной еще стадии), то правильнее относить ее ко вторым, чисто умственным действиям. Но в ней наряду со словом большая роль принадлежит и наглядным представлениям. Недаром не всегда сразу можно объяснить словами то, что интуитивно пришло в голову. Ведь это всегда больше похоже на догадку, чем на последовательный логический вывод. Знаток военного искусства Клаузевиц по этому поводу замечает, что интуиции обычно бывает достаточно для действий полководца, но недостаточно, чтобы убеждать других на совещании, доказывать правильность данного решения.

Во всем, что мы говорили до сих пор, интуиция ученого или полководца была сходна. Но, как метко сказал Борис Михайлович Теплов, "в работе ученого интуиция - это некоторая роскошь, а для полководца она необходимость".

В самом деле, если решение проблемы, над которой работает ученый, произойдет не мгновенно, а придет постепенно, результат не изменится. Интуиция в науке - просто удача. И это "вдруг", кстати говоря, далеко не всегда случается.

Думки

Другое на войне. В работе полководца мгновенное решение в некоторых случаях просто необходимо. Его невозможно заменить длительным, постепенным решением. "Если бы идея прорвать фронт противника массированным ударом большой колонны, поддержанным сосредоточенным огнем неслыханного для того времени количества орудий, пришла Наполеону не во время сражения при Ваграме, когда все его духовные силы направлены к одной цели: найти выход из положения, становящегося неблагоприятным, - пишет Теплов, - если бы эта идея "внезапно" и "спонтанно" посетила его в какой - нибудь другой момент жизни, то она осталась бы без всякого прямого отношения к его полководческой деятельности. Во всяком случае, сражение при Ваграме было бы проиграно".

Мыслительная деятельность

Полководец не может ждать "осенения", просто вся его мыслительная деятельность протекает быстрее, думает он энергичнее и экономнее, зачастую не успевая осмыслить сам, как и почему возникло у него именно то, а не другое решение, хотя он совершенно убежден, что оно единственно правильное. Интуиция у полководца теряет остроту внезапности, она становится просто одним из наиболее рациональных в данных условиях способов мышления.

Есть и другие сходства и различия в мышлении полководца и ученого.

И к ученому и к полководцу интуиция не является как некий дар свыше. Она возникает как следствие долгой и качественной мыслительной работы. Как сказал кто-то из психологов, "счастливый миг, приносящий решение задачи, - это по большей части час жатвы тех плодов, которые взошли в результате всего предшествующего труда". Вот и Наполеон подтверждал: "Вовсе не гений внезапно и таинственно открывает мне, что именно должно говорить и делать при обстоятельствах, кажущихся неожиданными для других, но мне открывает это мое размышление".

Разница только в том, что ум ученого подготавливает интуитивное решение, работая над какой-то определенной проблемой. А ум полководца должен быть готов к тому, чтобы давать интуитивные решения совершенно новых, неожиданных и непредвиденных задач. К тому же решение это должно быть не предварительным, как у исследователя, где интуиция рождает почти всегда лишь гипотезу, требующую дальнейшего домысливания и проверки, а окончательным, потому что ход событий не всегда предоставляет возможность дополнительной мыслительной работы.

Вот видите, как ответственна работа практического ума. Ясно, что деятельность любого практика, в том числе и полководца, предъявляет очень высокие требования к его уму.

Мы часто говорим о "задатках математика", о "музыкальной одаренности" (они обычно проявляются уже с детского возраста). А в чем выражаются "задатки полководца"? Что обеспечивает ему столь качественную работу мышления?

Мгновенно понять неожиданно возникшую задачу и столь же быстро решить ее можно, только обладая умением реально видеть на воображаемой карте или схеме возможные комбинации действий - свои и противника. "Наполеон знал карту и умел обращаться с ней, как никто. Он превосходил в этом своего начальника штаба и ученого-картографа маршала Бержье, - пишет известный его биограф академик Тарле, - превосходил в этом всех полководцев, до него гремевших в истории". Объяснялось это его способностью "сразу видеть в данной местности то, чего другие не видели", и даром "быстрого чтения топографических карт и запечатления в памяти крупных очертаний".

Речь, стало быть, идет об исключительном развитии пространственных представлений (в этом и состоит наглядность военной интуиции).

Конечно, способности гениев и талантов вырастают из общих способностей человеческого ума. Но какие-то из них у людей выдающихся в той или иной области достигают особенно высокого развития.

Все в какой-то мере обладают "чувством местности". Одни зримо представляют себе все повороты пройденного пути, они как бы осознают направление. Другие словно мысленно составляют план местности и ориентируются по нему. Это, так сказать, более абстрактная наглядность. Недаром второй способ считается высшей формой пространственных представлений.

Борис Михайлович Теплов утверждает, что полководцы должны уметь и чувствовать местность и пользоваться мысленной картой. "Полководец должен подняться до представления географических особенностей целой области и даже страны, - подтверждает Клаузевиц, - всегда иметь перед мысленным взором направление дорог, течение рек, расположение горных цепей и, кроме того, обладать способностью понимать подробности местности!"

'Мысленная карта полководца'

Но, разумеется, одного пространственного воображения, даже высокоразвитого, недостаточно для полководца. Ведь на Бородинском поле не просто были расположены конные и пешие полки, артиллерийские батареи и фортификационные сооружения. С первым же залпом, когда пороховой дым потянулся над полем, с первой атаки и контратаки войска пришли в движение. Сражение распалось на десятки и сотни мелких стычек, меняющихся с калейдоскопической быстротой. Правильно видеть общий ход боя в каждый момент, вовремя разгадывать намерения противника, руководить действиями своей армии так, чтобы добиться выполнения поставленной задачи (Кутузов стремился максимально ослабить и обескровить армию Наполеона и осуществить свой замысел), можно только, обладая еще одной важнейшей способностью.

Теплов уверяет, что всякий полководец должен обладать своеобразным "временным воображением", то есть способностью непосредственно представлять себе течение событий и по разрозненным признакам воссоздавать мысленно их ритм. Временное воображение тоже служит основой военной интуиции, или "чувства противника", как ее иногда называют.

Кстати, в любой практической деятельности работа может быть продуктивной, творческой, только когда вырабатывается соответствующая интуиция. У летчика это "чувство самолета", у юриста "чувство следователя", у пловца "чувство воды", у футболиста "чувство мяча" и т. п.

Но не всегда же полководец действует интуитивно. Вот что говорил Наполеон по поводу одного исключительно смелого передвижения войск: "Это расчет часов; это также расчет территории; но при этом нельзя ошибиться ни на несколько минут, ни на несколько саженей, так как дело идет о целости армии".

Стало быть, расчет - точнейший, ювелирный, без которого невозможно было бы действовать быстро и уверенно, тот расчет, что лежит в основе совершенно особого качества полководца - мужества ума. Именно это позволило Кутузову вопреки мнению огромного большинства военачальников, в разрез с требованиями царя, несмотря на желание всей армии и жителей, оставить в 1812 году Москву без боя. И кажущееся поражение обернулось хорошо рассчитанной победой.

Смелость мысли необходима и ученым. Ведь чтобы по-новому взглянуть на, казалось бы, известное, подтвержденное авторитетами, нужно быть человеком мужественного, решительного ума. Те, кто остерегался ставить вопросы, так и не сумели стать первооткрывателями.

Благодаря точному расчету опытный полководец словно предвидит события. Предвидение - результат глубокого проникновения в обстановку и понимания главного в ней, решающего, того, что определяет ход событий. Военная карьера Наполеона началась с такого случая. После падения Тулона в руки французского командования попали протоколы военного совета англичан, на котором обсуждалось, как удержать крепость. Когда их сравнили с протоколами того военного совета, на котором Наполеон (тогда просто капрал) предлагал свой план взятия крепости, то выяснилось, что он заранее предвидел все возможные действия противника. Это дало ему чин генерала.

Предвидение в науке играет, пожалуй, даже большую роль, чем в деятельности практиков. Вот что говорил, например, об известном итальянском физике Энрико Ферми его друг, тоже ученый: "Ферми был тогда, бесспорно, самым видным специалистом по нейтронам. Интуитивное чутье, подсказывавшее ему законы поведения нейтронов, напоминает чутье эксперта по радиоприемникам, угадывающего направление электрического тока в схеме. Чтобы предвидеть результаты опыта, Ферми не нужны были расчеты..."

Итак, предвидение - это умение выделить существенное, высшая ступень мысленного анализа. Пожалуй, не только анализа. "Превращение сложного в простое" - вот формула мышления полководца, которую выдвигает Теплов. Иными словами, вначале анализ сложной обстановки, в итоге синтез, дающий простые и определенные решения. Характерно, что в мышлении полководца синтез не только следует за анализом, но и предшествует ему, Военный начальник анализирует обстановку всегда с какой-то точки зрения, в свете каких-то идей, то есть на основе уже каких-то предварительных выводов.

Планы Наполеона

У хорошего практика ум не может быть, как у большинства теоретиков, либо аналитическим, либо синтетическим. В нем обязательно должны быть высоко развиты оба мыслительных процесса.

Значит, не приходится и говорить, что мышление практиков ниже мыслей теоретиков. Лишний раз убеждаемся, что чисто количественные оценки "выше" и "ниже" мало применимы к разным способам мыслительной работы взрослого человека. Чаще приходится иметь дело с качественной стороной этих процессов.

Конечно, отсутствие прибора, натурального или воображаемого, который вроде термометра, измеряющего температуру, точно характеризовал бы уровень мышления, существенно затрудняет задачу исследователей. Приходится вырабатывать критерии, которые сами по себе не являются такими абсолютными, как, скажем, константы в физике. Даже понятие "инерция", как мы видели, неодинаково звучит в разных устах.

Заслуга не во всем сходных, но объективных критериев в том, что они позволяют как бы высветить с разных сторон лабиринты мышления, подобно прожекторам, бросающим лучи из разных точек на один и тот же объект.

Так, например, иногда разделяют людей и по другому признаку - конкретному и абстрактному уму. Один французский психолог сравнивал с этой точки зрения крупнейших физиков. Вот что он пишет: "Некоторые из них обладали замечательной способностью представлять в своем воображении сложное целое, образуемое разнородными объектами; они схватывают эти объекты одним взглядом и не нуждаются в том, чтобы близорукое внимание направлялось сначала на один объект, потом на другой, и этот единый взгляд не является смутным и неопределенным; он точен вплоть до мелочей, каждая деталь отчетливо воспринимается на своем месте и в своем относительном значении.

Таковы конкретные умы. Для других представлять в воображении очень большое количество объектов и притом так, что они усматриваются сразу, во всей сложности их взаимоотношений... операция невозможная или, во всяком случае, очень трудная... Но зато они без всякого усилия постигают идеи, очищенные в результате абстракции от всего того, что может опираться на чувственную память, они ясно, исчерпывающе схватывают смысл суждения, связывающего такие идеи".

Это абстрактные умы, которые "сводят факты к законам, а законы к теориям".

В научном творчестве такое разделение правомерно. Зато полководцы и вообще "практики" - это непременно люди конкретного ума. Ведь невозможно представить себе военного начальника, который привел армию к поражению, хотя руководствовался при этом верными решениями стратегической задачи. А в науке может иметь большую ценность решение неправильное в целом, но дающее глубокое и оригинальное освещение отдельных сторон проблемы.

Тем не менее между мышлением теоретиков - ученых, писателей, художников и военных начальников, государственных деятелей, политиков - больше сходства, чем различий. Насколько можно судить, конечно, по немногочисленным исследованиям психологов. Работа Бориса Михайловича Теплова едва ли не единственная в своем роде. Большинство психологов предпочитают описывать "мышление вообще", а не исследовать подробно ум полководца, инженера или музыканта.

Теплов рассказал о том, как думал Наполеон, другой известный наш ученый, Бонифатий Михайлович Кедров, детально исследовал мысли Менделеева в день великого открытия - этим, пожалуй, и исчерпываются конкретные работы о творческом мышлении.

Как узнать о нем подробнее? Прежде чем браться за объяснение самого сложного способа думания, видимо, надо познакомиться с более простыми его формами, с которых начиналось мышление.