Глава восемнадцатая

В Шебре Огюст Пиккар жил недолго. Там можно прекрасно отдыхать, в этой милой деревеньке на берегу старого озера, а он хотел еще поработать - он всерьез решил заняться проектом своего мезоскафа. Он хотел дать науке еще один аппарат - подводную лабораторию, в которой бы экипаж из нескольких человек мог вести исследования, долгое время не выходя на поверхность. В батискафе, необходимом для достижения большой глубины, - он это знал по себе - все же трудно работать. В нем тесно. В мезоскафе он намеревался создать полный комфорт.

Пиккар перебрался в свой дом в Лозанне - он очень любил кабинет в этом доме - и погрузился в чертежи и расчеты. Иногда он выходил на прогулку, старый, высокий профессор, которого узнавали на улице все, даже дети. Его давно уже называли "профессором вверх-вниз" - за то, что он первым проник в стратосферу и первым достиг недоступных прежде глубин. На улице ему часто кланялись совершенно незнакомые люди. Он не скрывал, что ему приятно такое внимание.

Журналисты оставили его в покое, хотя время от времени их интерес к Пиккару вновь пробуждался. Все-таки такого человека, сумевшего пройти в своих аппаратах две разные стихии, до него еще не было.

Его часто, как он сам говорил, спрашивали: "Почему после стратостата вам захотелось построить батискаф?" Он отвечал: "Эти аппараты чрезвычайно сходны между собой, хотя назначение их диаметрально противоположно. - И добавлял с хитрой улыбкой: - Возможно, что судьбе было угодно создать это сходство для того, чтобы работать над обоими аппаратами мог один ученый". Какая уж там судьба... Он сам создал это сходство. Оно возникло как математически выверенный результат, как решение единственно верное, как плод фантазии, воплотившейся благодаря волшебству расчетов в металл. Огюст Пиккар умел творить волшебство...

Как-то его спросили: "Довольны ли вы своей жизнью? Не ропщете ли вы на судьбу?" Он сказал: "Можно ли роптать на судьбу, имея такую высокую цель, как участие в грандиозных открытиях и творениях человечества - в изучении и освоении мира? Человек открывает новые страны, поднимается на вершины, осваивает небесные просторы, освещает области вечного мрака - это и делает его жизнь полноценной".

Да, это действительно полноценная жизнь, и он познал ее полностью, весь ее спектр, от спокойной надежды и радости победителя до горечи неудачи и жестоких минут безысходности. Он испытал все.

Однажды, после погружения у острова Понца, его спросили: "Есть ли у вас уверенность в полном успехе? Море коварно". Пиккар ответил: "Математика никогда не ошибается. Что могло случиться с нами? Землетрясение, метеориты, шторм... Ничто не может проникнуть в нашу обитель вечного безмолвия. Морские чудовища? Я в них не верю. Но даже если бы они существовали и напали на нас, им ничего не удалось бы сделать, кроме как обломать свои зубы о стальной панцирь батискафа. А если бы на дне моря нас захотел удержать своими щупальцами огромный спрут, мы создали бы подъемную силу в десять тонн - нам не страшны никакие щупальца".

Все предусмотрел, даже щупальца спрута. И даже реальную опасность знал и предвидел. Тогда же его спросили: "А если батискаф попадет под выступ подводной скалы, что вы тогда будете делать?" Поднял в недоумении брови, пожал плечами: "Да, тогда... Тогда придется остаться внизу, если не удастся освободиться, дав обратный ход винту". Он и к этому был готов. Пиккар никогда не забывал об опасности, но шел вперед, презирая ее, уверенный в своих аппаратах, в расчетах.

Он всегда оставался поборником океанографии - науки, о которой он узнал еще в пору своего детства, но только-только вступающую в зрелость.

Пиккара спрашивали часто: "Чему же служат исследования океанографов? Где их можно применить?" Он понимал, что такие вопросы неизбежны - на экспедиции уходит много денег, пресса поддерживает к ним постоянный интерес - так в самом деле для чего все это?

"Но не спешите, - убеждал Пиккар, - ученый работает сначала ведомый исключительно страстью к исследованиям, не имея часто определенной цели, не видя возможности применить свой труд на деле. Он открывает новые явления, неизвестные соотношения. Но даже если на первых порах кое-что кажется незначительным, наступит день, когда результаты будут реально использованы. Каждое открытие, кажущееся вначале незначительным, впоследствии оказывается полезным". И приводил пример Эрстеда, открывшего, что провод с электрическим током заставляет отклоняться стрелку компаса. Казалось всем сначала: что за польза в том наблюдении? Зато потом вдруг оказалось: электромагниты, генераторы - вся электротехника - ничего этого не было бы, не будь того, самого первого открытия Эрстеда. В науке так случается нередко.

В это время Пиккар часто думает о своих прожитых годах. Все ли в жизни было так, как он хотел?.. Нет, наверное. Да и можно разве ждать и требовать от жизни, чтобы все в ней протекало согласно нашим желаниям? Какой бы скучной стала наша жизнь, случись вдруг так? С чем тогда бороться, ждать чего, на что надеяться?

Нет, конечно, не все сложилось у него, как он задумывал. Но в главном - все. За его спиной, в далекой дали времени нет ничего, о чем он мог бы пожалеть.

Была ли жизнь счастливой? Наверно, да. А кто сумел бы сказать о себе определеннее? Разве что глупец...

Но вот что странно, почти невероятно даже: всю жизнь он помнил, о чем мечтал мальчишкой, всю жизнь работал, стараясь осуществить мечты, не отступил - добился. Его биографы сказали как-то: "Ему удалось осуществить две из самых безумных затей человечества..."

Он часто думал об Архимеде, человеке, вооружившем науку одним из самых могучих законов. Огюст Пиккар воспользовался этим законом как волшебным ключом, открывшим дорогу в просторы неба и в глубину океана.

Архимед встретил смерть, склонившись над чертежом, набросанным на песке, до последней минуты он что-то высчитывал. Что, мы никогда не узнаем. Он оглянулся, увидев рядом с собой тень воина с поднятым мечом, воскликнул: "Не тронь мои чертежи!.."

Огюст Пиккар сидел за рабочим столом, покрывая бумажный листок расчетами, когда с ним случился сердечный приступ. Это было 22 марта 1962 года. Перед ним лежал чертеж мезоскафа...

Через два дня он умер.

Его накрыли швейцарским флагом и синим покрывалом, соединившим в себе краски неба и моря. Неба и моря, которые он так любил...

Флаг принес Жак. Тот самый флаг, что висел на мачте "Триеста", когда он лежал на дне Марианской впадины. Этот флаг по полному праву принадлежал Огюсту Пиккару.

А вскоре в газетах промелькнула заметка: умер Уилл Биб, патриарх океана. Он всего на два месяца пережил Огюста Пиккара. Они не были большими друзьями, но все-таки их многое связывало, и казалось, Биб поспешил за Пиккаром... Старики остаются в одиночестве часто, но кто станет утверждать, что это им нравится...

Через два года Жак закончил строительство мезоскафа и дал ему имя отца.

За восемь лет до своей смерти Огюст Пиккар написал: "Когда я создавал свой аппарат, предназначенный для свободного плавания в глубине морей, я удовлетворял свою потребность в изысканиях, надеясь открыть пути к исследованию океанов".

Он открыл этот путь.