На Байкал - за "Жигулями"?

Среди других прекрасных строк написал про нашу Сибирь А. Твардовский и такие: "Земля пробитых в глушь путей, несчетных верст и редких дымов, как мало знала ты людей, кому б была землей родимой!"

Дорога, мы имеем в виду Байкало-Амурскую магистраль, еще пробивается, а уже не назовешь глушью восточные дали, поделенные на участки масштабного и быстрого строительства: здешним темпам преобразований позавидует иная столица.

И версты-то посчитаны, к примеру, от Байкала до Амура, с точностью до метров, и "дымы" теперь не так редки, как прежде, "дымы" неутомимых искателей руды или нефти, возможного зимника или промышленной площадки, будущего хлебного поля или источника пресной воды.

На Байкал

Что "дымы"! Индустриальными огнями озарилась непроглядность таежной ночи. Когда вечером поезд отходит от станции Нерюнгри-угольная (не беда, что поезд этот идет "пешком", во всяком случае, с ним можно поиграть в догоняшки, важно совсем другое: поезд идет, первый пассажирский поезд в Якутии!), то из вагонных окон видите вы почти неохватную глазом россыпь электрических огней. И угадываете не без волнения то разрез, то город, то фабрику... Одним словом, стройка; да с таким разворотом, что через полгода не узнаете, так как в день осваивается чуть ли не по миллиону капиталовложений.

Итак, в глуши грохот невиданных строек. Версты промерены спидометрами автомашин неслыханных прежде марок, отмечены столбиками-указателями вдоль непарадной еще, но уже вполне рабочей магистрали, почти половина которой открыта для временного движения. А как насчет людей, которым стала бы эта земля хоть неродимой, но родной? Их по-прежнему мало?

Столичные, сибирские, дальневосточные социологи провели десятки исследований, выясняя, кто, зачем и на сколько приезжает на стройку века, почему люди ее покидают, что человеку нужно на БАМе, как относится приезжий к возможности заиметь "дом у дороги". Ну и мы ездим, смотрим, спрашиваем, слушаем...

Самая длинная стройка с самым коротким названием БАМ оказалась, пожалуй, и самой притягательной стройкой страны. Ни на каком этапе ее организации здесь не ломали голову над тем, где взять людей.

Люди приезжали по общественному призыву. Ударный отряд имени XVII съезда ВЛКСМ, отряды "Московский комсомолец", "Белорусский комсомолец", "Комсомолец Поволжья", "Комсомолец Киргизии" и другие стали основой многих строительных коллективов.

Люди приезжали потому, что в полном составе перемещались на БАМ строительные подразделения, в которых они работали.

Людей присылали шефы - республики, края, области. Названия организаций давали представление о всесоюзном характере стройки: "Укрстрой", "Молдавстрой", "Новосибирскбамстрой" и так далее.

Люди ехали сами. Ехали от неустроенности на прежнем месте жительства, ехали в силу семейных обстоятельств, с целью поправить материальное положение, с желанием лучше узнать страну, новые места, жизнь, проверить себя.

Иначе говоря, объявилась стройка - явились люди. Да еще столько, сколько стройке было и не нужно. Теперь уже нередко констатируется избыток кадров на некоторых участках строительства магистрали, и это, конечно, влечет за собой определенные последствия, но сейчас речь о другом.

Опыт БАМа убедительно показал, что высокий общественный престиж стройки и система экономических стимулов проблему привлечения кадров с повестки дня снимают. Даже в том случае, когда людей нужно собрать не в благословенных теплых и цветущих краях, у берегов ласковых и целебных морей, а в краях холодных, у берегов надолго замерзающих рек, под небо капризное и жестокое.

Но, по данным Института экономических исследований Дальневосточного научного центра, ежегодно БАМ теряет немало своих строителей. Как оценивать такую ситуацию?

Ученые отвечают на этот вопрос однозначно: давно посчитано, что суммарные потери от миграции населения и высокой текучести кадров только по городам Крайнего Севера наносят ежегодный ущерб народному хозяйству страны, исчисляемый кругленькой суммой.

Процессы, происходящие на БАМе, так динамичны, что исследователи не успевают пока за ними с суммарными подсчетами, но и здравый смысл, и опыт других регионов подсказывают: пропускать через БАМ, как через вокзал, десятки тысяч людей невыгодно, а если точнее, то всесторонне убыточно. Убыточно для государства, которое выкладывает на обустройство каждого 15- 20 тысяч рублей; для стройки: текучесть размывает квалификацию коллектива, его профессиональную и моральную надежность; для общества: человек уезжает по тем или иным мотивам неудовлетворенности, с отрицательным социальным опытом, что, конечно, не способствует рождению патриота Отечества; для Сибири, наконец, - чего ждать вокзалу от пассажиров легкомысленных, раздраженных, взвинченных, беспечных, корыстных, разочарованных и так далее и так далее, озабоченных чем угодно, только не судьбой и процветанием вокзала.

А ведь печемся мы не только о том, чтобы хорошо и быстро построить дорогу от Байкала до Амура. Экономика страны, ее социальные потребности диктуют нам и другую, более масштабную задачу: освоить, обжить огромную и богатую территорию вдоль магистрали.

Чего же он уезжает с БАМа, человек, ехавший сюда через всю страну с желанием "проверить себя", убежавший "от неустроенности", семейных неурядиц или служебных конфликтов?

Чем не угодила ему самая престижная стройка времени?

Чем разочаровала его Сибирь, которая, кажется, не без гордости перечисляла в десятках газет подстерегающие добровольца трудности: вечная мерзлота, сели, наледи, лавины, необжитость и прочее и прочее, и не заманивала глупцов, прикидываясь солнечной Абхазией или виноградной Молдавией?

Чего тут искал и не нашел сбежавший?

Или, наоборот, нашел то, за чем приезжал, - и домой?

И те есть, и других довольно. Не даст ныне дотошная социология не то чтобы соврать, даже пренебречь некоторыми подробностями во имя стройности публицистических рассуждений.

Как соблазнительно, к примеру, обругать неблагодарного беглеца, покидающего БАМ если и не буквально на собственном автомобиле, то с талоном на получение "Жигулей" в любом городе страны: "Ах вот ты какой нехороший, за машиной, стало быть, приезжал на стройку века, а мы-то думали". (Бамовская льгота: ежемесячными отчислениями из зарплаты государство помогает бамовцу скопить сумму денег, равную стоимости "Жигулей", и вместо нее вручает затем человеку талон на приобретение автомашины.) Но социологи тут как тут. И про этого они давно знали, что он уедет тотчас же, как машина попадет ему "в карман". Да он и не скрывал ни от кого своих намерений, сразу заявив честно, что приехал за автомобилем.

В принципе здесь нет ничего зазорного: человек зарабатывает отнюдь не легким трудом, зарабатывает честно. Но дело в другом. Сама эта льгота зачастую ориентирует человека на временное пребывание в зоне магистрали. Почему временное, вправе спросить читатель, разве жить здесь с автомобилем хуже, чем без него?

Не хуже, конечно, но и не лучше. Пока что иметь здесь автомобиль - это совсем не значит пользоваться им. Один шофер в Северо-Байкальске показывал с детским упоением собственные вишневые "Жигули", которые пригнал зимой из Новосибирска, и, нежно похлопывая машину, как любимого коня, виновато и ласково ее уговаривал: "Потерпи, любушка, домой приедем, отогреемся, заживем, потерпи!"

А "дом" - это Павлодар, и там у него действительно собственный дом с садом и гаражом, а здесь драгоценные "Жигули" стоят в наспех сколоченном дощатом сарайчике, и ездить на них пока практически некуда.

Вспоминается в связи с этим деталь из разговора с генеральным директором производственного объединения "Урайнефтегаз" Героем Социалистического Труда Александром Николаевичем Филимоновым. "Есть у меня автомобиль, - говорил он, - но стоит он здесь без движения: с 1971 года на счетчике всего 15 тысяч километров. Из Урая выезжать могу только зимой, точнее, с декабря по апрель. В ноябре болота еще не промерзают, а в апреле уже зимник плывет. И отдыхает мой ГАЗ-24 неизвестно от чего..."

И говорилось это об Урае - самом старом из всех новых городов Западной Сибири, вызванных к жизни открытием нефти.

Автомобиль без дороги - сирота не меньше, чем дорога без автомобиля. Их разобщенность противоестественна. Но что поделать, если автомобиль легче приобрести там, где дорогу нужно строить, и именно потому, что строить ее нелегко!

За "Жигулями" - в Сибирь. А еще за чем?

Задавая десяткам, сотням людей эти очень простые, казалось бы, вопросы, социологи исследуют совсем не простые связи между потребностями человека и его образованием, квалификацией, профессией. По мере того как познается так называемая структура мотивации, поток мигрантов перестает быть стихийным потоком людей, объединенных общим желанием "найти, где лучше". Определяется еще и другое: что именно лучше?

По данным В. Гаськова (Институт социологических исследований АН СССР), около 17 процентов рабочих мотивировали свой приезд на БАМ возможностью получить более интересную работу; для инженеров этот показатель составил свыше 40 процентов. Мотив "иметь более высокий заработок" назвали около 30 процентов квалифицированных и около 50 процентов подсобных рабочих.

Кстати, о деньгах. Можно, конечно, стыдливо умолчать об этом низком предмете, говоря о БАМе. Но реальное значение самого "предмета" как движущей силы, как соблазна, срывающего с насиженных гнезд множество людей, от этого не уменьшится. Сама структура заработной платы в зоне БАМа призвана работать на привлечение людей из других районов страны: надбавки к зарплате (выплата по районному коэффициенту, за разъездной характер работы, за работу на Крайнем Севере и районах, приравненных к нему) должны хоть как-то компенсировать людям действительно нелегкие условия жизни и работы на этой стройке. И зарплата, по результатам некоторых социологических опросов, принадлежит к числу не последних мотивов удовлетворенности работой на БАМе.

Но мотив "приехал заработать" сродни желанию заиметь автомобиль: заимел - и до свиданья, БАМ; заработал (сколько - это уже личное дело каждого) - и не поминайте лихом! Механизм этот, в сущности, ненов в отношениях с Севером и, нравится нам это или не нравится, по-прежнему активно действует.

Но оставим в покое тех, кто приехал (или приезжал) в Сибирь за деньгами, машиной, шубой и прочими вполне достижимыми благами. Если они честно и добросовестно отработали свое на стройке века, да при этом еще не обидели Сибирь поведением "после нас хоть пустыня", то пусть и поимеют то удовольствие, за которым наведывались. Социологи (Новосибирск) предполагают, что 40 - 60 процентов от числа тех, у кого истекает срок договора, не будут его продлевать и уедут с БАМа именно потому, что достигли желанных целей и хотят воспользоваться приобретенными благами в более уютных районах страны.

А как другие, как те, что уехали (или собираются уехать) из-за того, что не получили желаемого?

Автомобиль и дубленка - это одно, а квартира и интересная работа - другое... Принципиальная разница в потребностях, не правда ли, если речь идет о "приживаемости" в новых местах, о стабилизации кадров? А желание получить на стройке квартиру, хорошую работу приводит на БАМ ничуть не меньше людей, чем страсть к мотору или мехам. Данные многих исследований убеждают: жилье и неудовлетворенность организацией труда либо работой не по специальности - важнейшие причины отъезда работника с БАМа.

Исследование Хабаровской высшей партийной школы утверждает: в перечне действительных причин увольнений на первом месте стоит недостаточный уровень жилищно-бытового обеспечения. При опросе в 1977 году на Центральном участке БАМа 34 процента потенциальных мигрантов назвали причиной предстоящего отъезда именно эту. Затем опрос увольняющихся, предпринятый по инициативе Тындинского горкома КПСС в 1978 году, подтвердил социологическую картинку: каждый третий из уезжающих покидал БАМ по той же причине.

Но как же это, помилуйте, получается: хотим, чтобы в Сибири и на Дальнем Востоке приезжие приживались, и люди сами хотят остаться тут, а мы... Дорогу строить можем, а дом нет? Автомобиль на льготных условиях дать можем, зарплату с кучей надбавок можем, ковры, холодильники, другие блага можем, а квадратные метры - этот прочный якорь, оплот оседлости - неужели не можем?

На пути в столицу БАМа - Тынду есть высокая точка, с которой город просматривается как на ладони. Город?

То, что вы видите с этой точки, можно назвать городом только по договоренности: над морем деревянных домишек, вагончиков, барачков выступают утесами считанные девятиэтажки. Смотрят на картинку многие, но чувства в людях она вызывает разные.

Те, кто видел до этого Тынду только на экране, испытывают горькое разочарование. Кино- или телекамера обычно игнорирует малопривлекательное окружение многоэтажных новостроек. И казалось, Тында - это новый район Москвы или Тольятти. А оказалось, Тында - это табор, конгломерат всех возможных видов жилья, в том числе и каменных домов.

Ну а те, кто знал Тынду еще в бытность ее небольшим поселком Тындинским, конечно, и гордятся и радостно удивляются: за каких-то 3 - 4 года такой рост, такая стройка, такие результаты! Ведь было-то что, вы только вспомните, ничего не было, кроме...

Настроения на точке обзора определяются точками отсчета, и это естественно, потому что хозяева и гости, строители и созерцатели, аборигены и новоселы, глядя на одно и то же, видят совсем не одно и то же. Но цифры... С пригорка вагончиков не сосчитаешь: кажется, им нет числа. Однако в беседах выясняется, что число есть и вполне впечатляющее: больше трех тысяч.

Что же происходит со столицей БАМа?

Генеральный план города был утвержден весной 1975 года. По нему столице отводилось 100 квадратных километров, но к началу интенсивной застройки (им стал 1976 год) на плановой территории уже разместилось несколько временных поселков строителей, да тут же находилась и старая часть города, бывший поселок Тындинский. И на заседании Научного совета Академии наук СССР по проблемам БАМа летом 1976 года в Тынде председатель горисполкома С. Пекарский перечислял проблемы, которые, как грибы после дождя, возникали одна за другой по мере осознания Тынды городом.

Еще почти не было новоселий, но уже явилась необходимость сноса временного и неблагоустроенного жилья. Еще не было ни одной улицы, но уже были "архитектурные неувязки" - следствие неувязок организационных. Еще у города не было прошлого, но трудности, созданные в прошлом, уже требовали усилий по их преодолению. А главное состояло в коротком и отчаянном призыве: концентрировать капиталовложения!

"Из предварительных проработок по пятилетнему плану застройки города, - говорил С. Пекарский, - стало ясно, что еще пятнадцать министерств и ведомств будут вкладывать средства в развитие Тынды. Но их предложения не предусматривают пока строительства предприятий торговли, бытового обслуживания, инженерных коммуникаций и т. д. На наш взгляд, нужен документ, определяющий принципы комплексной застройки города на основе централизации капиталовложений. Сейчас фактически Тында не рассматривается как единый город".

Прошло несколько лет, и снова Научный совет работает в Тынде. Беседуем с первым секретарем Тындинского горкома КПСС Юрием Афанасьевичем Есаулкозым. Он довольно сдержанно относится к идее еще одной публикации на больную тему - публикаций было немало, а положение не меняется. Но, начав говорить, увлекается и описывает тындинскую ситуацию, словно комментируя тындинскую панораму, красочно и эмоционально:

"Темпы жилищного строительства в Тынде сильно отстают от потребностей. В строительном деле сразу оказалось несколько хозяев.

МПС строит железнодорожный узел, но, кроме железнодорожников, в городе "сидят" строители, транспортники, связисты, энергетики, нефтяники, пищевики и так далее, и так далее. Просим путейцев взять все в свои руки - не хотят: кроме собственного узла, их ничего не интересует. Транспортные строители считают себя людьми временными; четвертый год здесь работает их главк, и ни одного собственного дома для себя они так и не построили. И выходит, у семи нянек...

Ведомства слетаются в Тынду более чем охотно и каждое просит: дайте мне площадочку, коммуникации, я для себя домик построю, магазинчик, и как-нибудь... Анархия!

Сделали мы хорошее дело: обобществили ведомственный транспорт, создали предприятие Министерства автомобильного транспорта. Все, кажется, обговорили, все вопросы жизни и быта почти тысячи работников этого предприятия с руководителями отрасли решили. А воз и ныне там... Обращался к министру - нет, говорит, возможности строить. А что нам делать с этой тысячей? Идет за жильем народ в горком, а горком домов не строит! Тында оказалась ничейной, а без хозяина, как известно, и дом сирота!"

Выход Ю. Есаулков видит в том же документе, о котором говорили тындинцы с самого начала, - документ о комплексной застройке столицы БАМа.

Тында, по существу, первый бамовский город, рождается он в муках, тут еще многое неясно, в том числе и промышленная перспектива города. Но эти "родовые" сибирские процессы... до чего же они неновы! И писать- то об этом неохота - сколько уж написано! Конечно, со временем эти трудности будут преодолены, обязательно преодолены, но до смерти обидно видеть, как уезжают с БАМа люди, не дождавшись жилья.

БАМ вызвал к жизни около восьмидесяти временных поселков. Часто рядом с временными строятся постоянные. Достаточно было бы на два-три года ускорить строительство постоянных, как появилась бы возможность отказаться от временных совсем. И это сэкономило бы сотни миллионов рублей. Но дело не только в экономии средств. Временные поселки строятся некачественно, как правило, без отопительных и канализационных систем, и людям жить в них плохо.

Множество временных поселков у дороги, на наш взгляд, появилось не только по необходимости. В этом есть и вина организаций, ведущих строительство, и прежде всего Министерства транспортного строительства. Обвинение мы выдвигаем серьезное и, чтобы не быть голословными, обратимся к доказательствам.

Строительство Байкало-Амурской магистрали - это только начало транспортного освоения огромной и практически бездорожной территории.

Впереди строительство новых железнодорожных веток, автомобильных дорог, впереди и создание сети аэродромов, которых сейчас очень мало в зоне БАМа, и их создание тоже дело Минтрансстроя.

Иначе говоря, работы здесь действительно край непочатый.

Мощнейшие базы индустриального строительства для освоения северных территорий должны создаваться в южной части зоны. Именно на эти цели правительство выделило сотни миллионов рублей. Создание базы стройиндустрии предусматривалось в первых же директивных документах по строительству магистрали. Назовем хоть некоторые объекты: Шимановский и Тайшетский комплексы, Нижнеудинский комплекс предприятий стройматериалов и другие. Сроки строительства - 1974-1976, 1975-1977 годы. Шимановский, в частности, комплекс должен был поставлять детали домов и для Тынды, и для всех поселков Центрального участка.

Но известно, что плановые сроки не выдержаны. Ни один комплекс не вышел на проектную мощность. Деньги, выделенные на эти цели, осваиваются недостаточно.

И панели для тындинских домов везут из Москвы. А для северобайкальских - из Ленинграда с восемью перевалками. А для нерюнгринских (хоть и малый, но БАМ!) - панели из Якутска, причем на автомашинах, кирпич из Хабаровска, а блоки из Новокузнецка.

И едут дома для БАМа через всю нашу большую- большую страну. А навстречу им едут люди, так и не дождавшиеся своего дома у дороги.

Да, выход - временные поселки. Однако те же самые временные поселки можно строить иначе - на индустриальной основе, быстро, с достаточно высоким уровнем комфортности. Появился же под Красноярском завод индустриальных строительных конструкций, завод, конечная продукция которого - поселок. Не дом, не котельная, а целый поселок, который можно собрать чуть ли не за две недели в разных вариантах этажности, с полным инфраструктурным набором (котельная, гараж, баня, клуб, магазин, столовая и т. д.), со всеми удобствами в жилых домах. Да к тому же еще и красивый: из легких эстетичных конструкций с утеплителями.

Казалось бы, с таких заводов должен был начинать именно Главбамстрой, а он даже Тынду "посадил" в щитовые домики, вагончики - жилье временное и малоподходящее в условиях Севера. И нет до сих пор в зоне магистрали индустрии по производству блочно- комплектных устройств, из которых, как из кубиков, можно собирать котельные, дизельные электростанции, насосные, мастерские и другие производственные объекты, - то, чем прославились тюменцы, пионеры блочно-комплектного строительства. Метод, примененный тюменцами, ускоряет строительство в 3-5 раз и снижает его стоимость вдвое.

Мы много ездим по Сибири, нас трудно, кажется, удивить любыми проявлениями некомплексного подхода, но то, что происходит с организациями Минтрансстроя, даже для бывалого человека в диковинку. Можно еще как-то понять, что два-три министерства не способны договориться об общих сооружениях на одной территории и каждое создает собственное хозяйство, дублирующее соседнее. Но когда организации одного ведомства ведут себя как целые министерства и, осваиваясь на общей площади, возводят три хлебопекарни, три электростанции, три водопровода и т. д., не устаешь поражаться такой печальной бесхозяйственности. Почти в любом бамовском поселке строительно-монтажный поезд "сидит" в одном углу, мехколонна, которая обслуживает этот участок и движется вместе с поездом, - в другом, а в третьем еще какое-нибудь подразделение; и у каждого свое единоличное натуральное хозяйство, состоящее, в сущности, из одних и тех же элементов, независимо от принадлежности генподрядчику или субподрядчику.

Когда мы рассказывали об этом энергетикам (в Братске, на Зее), у которых достаточно сложная система субподрядных организаций, но нет и намека на подобные отношения при строительстве крупных объектов, энергетики оценивали эту ситуацию как... невысокий уровень развития производственной культуры.

Минэнерго, вспоминают специалисты, тоже когда-то исповедовало ту же веру: мы временщики, пришли, построили, ушли. Например, стройка Куйбышевской ГЭС выглядела ничуть не лучше тындинского кочевья - палатки, бараки, всяческий хитроумный самострой, множество хозяйств и хозяев...

Но жизнь доказала несостоятельность временщины в любых ее видах и проявлениях. И мы не без удовольствия хотели бы противопоставить опыту Главбамстроя позитивный опыт строителей Зейского гидроузла. Кстати, одним из основных потребителей энергии Зейской, а затем и строящейся Бурейской гидростанций будет Центральный участок зоны Байкало-Амурской магистрали. А по географическому положению, природным условиям, существующим транспортным связям район строительства этого гидроузла сравним со многими районами строительства магистрали. Но по внешнему виду поселок Светлый несравним с Тындой, скорее с новосибирским академгородком, хотя многие находят Светлый более красивым и уютным, чем первый академический центр Сибири.

Рассказывает начальник "Зеягэсстроя" Алексей Михайлович Шохин, бывший братчанин, питомец И. Наймушина, начинавший работать с ним еще на строительстве Куйбышевской гидростанции.

"Первым строителям, прибывшим в Зею в марте - апреле 1964 года, как и положено первым, пришлось начинать с нуля. Задачи ставились такие: создать собственную производственную базу, развернуть строительство жилья, обеспечить культурно-бытовое обслуживание гидростроителей и членов их семей. С самого начала проводили жесткую политику: никаких палаток, никаких времянок, даже так называемое временное жилье, промбазу и объекты соцкультбыта строить так, чтобы они и внешне и внутренне отвечали требованиям долгого пользования. Стройка нуждалась в кадрах, желающих работать было много, но принимали на работу ограниченное количество людей, чтобы избежать трудностей с жильем и бытом.

Первыми сданными объектами были жилые дома. До 1968 года строили деревянные брусчатые дома. В 1968 году пустили завод крупнопанельного домостроения, и темпы строительства выросли вдвое.

К 1970 году на одного работника "Зеягэсстроя" приходилось более двадцати одного квадратного метра полезной площади, на 100 работающих около 10 мест в детских дошкольных учреждениях. К этому времени были построены благоустроенные рабочие общежития, роддом, школа, детский клуб, пионерский лагерь, гостиница, детские сады, ясли, столовые, магазины, аэропорт, телевизионная станция "Орбита"..."

И что же? В период полного разворота основных работ по строительству гидростанции (1970-1975 годы) текучесть кадров стала минимальной.

Да, эта политика опережающего ввода объектов социальной инфраструктуры дала отличные результаты: все годы здесь перевыполнялся план строительно-монтажных работ по объектам производственного назначения.

Так ведут себя невременщики, к которым при всем желании мы не можем сегодня отнести организации Главбамстроя, те, что строят "дом у дороги".

Дом у этой дороги должен быть много прочнее, чем, например, даже в Тольятти, где в март по ошибке тоже частенько забредают неуютные зимние дни. Он должен быть теплее, уютнее, красивее многих тысяч своих "од- носерийцев", поднимающихся рядом с цветущими садами где-нибудь на Черноморском побережье или на окраинах прекрасно развитых городов в европейских районах, городов, где человек находит все для удовлетворения своих разносторонних потребностей.

А практически уровень комфортности домов для бамовцев снижается, о чем с тревогой говорят архитекторы и строители на разных конференциях, и эта опасная тенденция тоже, конечно, не способствует повышению престижности "дома у дороги".

...Дети Тынды не ходят в школу при сорокапятиградусных морозах, и каждой зимой школьные классы пустуют не однажды.

А в Нерюнгри почти всегда холоднее, чем в Тынде, и ветер, беспощадно-резкий, не очень-то считается с календарем, легко путая май с октябрем.

На знаменитом Даване и в марте и в сентябре снег: снег на вершинах, снег под ногами, снег с неба, внезапно становящегося низким, как потолок малогабаритной квартиры.

И если уж где и необходим человеку теплый добротный дом, дом-крепость, дом - надежный приют, так прежде всего здесь, на этом большом куске земли, где и ветрам не тесно, и вьюгам просторно, и морозы месяцев не считают.

Столица БАМа все еще далека от совершенства. Но дети Тынды - красивые, талантливые дети - уже сочинили про свою столицу песню, в которой есть и такие слова:

Здесь любовь большая 
С работой дружит. 
Здесь мое призвание, 
Здесь я нужен. 

Стране нужен Человек на БАМе. А Человеку на БАМе нужен дом. Важность этой проблемы подчеркивалась на XXVI съезде нашей партии, который записал: "Создавать условия для обеспечения кадрами вновь вводимых в действие предприятий, особенно в районах Сибири и Дальнего Востока".

Бульдозерист "Якутуглестроя" В. Пачин в газете "Индустрия Севера" опубликовал стихи:

А в тайге все трещит мороз.
Ветер режет глаза до слез. 
Но в глазах у ребят огни - 
Город Нерюнгри строят они. 
Строят город веселый, таежный, 
Белый город в зеленой тайге. 
Будет город! Ребята надежны. 
Нет, не справиться с ними пурге. 

С мечтой

С мечтой "о белых городах в зеленой тайге" приезжают, к счастью, в Сибирь по-прежнему многие "пылкие юноши". Но что же все-таки нужно делать, чтобы многие из них же не уезжали из Сибири, обменяв мечту

на неприятное, мягко говоря, ощущение неустроенности быта, жизни, судьбы?

Читатель XX века вправе ответить на этот вопрос и так: поменьше людей - побольше машин, механизмов, автоматов.

Мы тоже видим будущую Сибирь краем высокоавтоматизированного производства. Но разве технический прогресс снижает требования к уровню жизни человека?

Ничего подобного. Совсем наоборот: чем выше профессиональная квалификация работника, его культур- но-образовательный уровень, тем выше и его потребности. А доверить дорогую современную технику можно человеку все более образованному и ответственному. Одно дело, когда плохой работник сломал лопату, другое - плохой работник вывел из строя трехмиллионный (в инвалюте) экскаватор: убытки несопоставимы. Так социальный фактор становится важнейшей экономической категорией.

Но осознание этого объективного процесса идет медленнее, чем хотелось бы, и временщина как явление психологическое - яркое тому подтверждение. Вот Главбамстрой докладывает итоги работы за некий отчетный период: план по земляным работам выполнен на 104 процента, план по вводу жилья - на 90 процентов, школ - на 80 процентов, больниц - на 50-60 процентов и так далее. Случайность? Нет. Следствие той же политики, о которой мы говорили в "Тюменских диалогах": там "главное - нефть", здесь "главное - дорога".

Было время - конец 50-х и 60-е годы, - когда Сибирь характеризовалась отрицательным сальдо миграции: отсюда больше людей уезжало, чем приезжало. Население, конечно, росло, но темпами замедленными. Партия и правительство должным образом оценили эту ситуацию и приняли специальные меры: в 70-е годы были повышены районные коэффициенты к заработной плате, улучшена система льгот для северных районов, расширено жилищное и социально-бытовое строительство. Результаты не замедлили сказаться: сальдо миграции с 1975 года в Сибири стало положительным. Теперь районы Сибири пополняются ежегодно не только за счет естественного прироста, но и за счет переезда в Сибирь жителей других регионов страны.

Но по ряду показателей уровня жизни Сибирь еще отстает от европейских районов страны. Хотя разрыв сокращается и нет сомнений в выравнивании уровней в ближайшие годы, нужно сделать новые шаги в этом направлении. Уровень жизни сибиряка должен быть выше среднесоюзного, особенно если учитывать ожидающую нас неблагоприятную демографическую ситуацию в одиннадцатой и двенадцатой пятилетках.

Речь идет не о том, чтобы повышать заработную плату. Главное, на наш взгляд, существенно расширить жилищное и социально-культурное строительство; обратить особое внимание на материальное обеспечение платежного спроса в Сибири; упорядочить систему коэффициентов. (Люди живут на одной земле, трудятся в одинаково тяжелых условиях, но авиаторы получают один коэффициент, врачи - другой, значительно меньший. Мехколонна и оленеводческий совхоз соседствуют, но работники одной организации имеют коэффициент- максимум, работники другой - коэффициент-минимум. И так далее.)

Словом, человек в Сибири должен жить лучше. И о человеке в Сибири нужно позаботиться. А техника? Техника для Сибири и Севера?

Север доказывает: люди по-прежнему крепче механизмов, однако это не дает нам права сбрасывать со счетов важнейший резерв XX века - технику.