С. Т. Мелюхин

В 1958 г. советский философ С. Т. Мелюхин опубликовал книгу "Проблема конечного и бесконечного", в которой стремление марксистских философов принять релятивистские модели Вселенной выражается в гораздо большей степени, чем в предыдущие годы¹. Работа Мелюхина была переходом, мостом между прежней ортодоксией и новой готовностью, даже стремлением со стороны некоторых советских философов объединить диалектический материализм с фактуальными обсуждениями современных астрономических доказательств. В этой книге Эйнштейн совершенно серьезно представлен как защитник диалектического материализма. Такое представление об Эйнштейне будет в позднейшие годы набирать силу². Тем не менее мелюхинская интерпретация Вселенной не была просто признанием положений, ранее считавшихся недопустимыми, а определенным независимым утверждением.

¹ (Мелюхин С. Т. Проблема конечного и бесконечного. М., 1958. (Указания на страницы будут даны в тексте.))

² (В 1959 г. Г. А. Курсанов развил следующую интерпретацию: мировоззрение Эйнштейна представляло из себя смесь естественнонаучного материализма и ма-хистской философии. Причем, можно найти много пунктов, по которым Мах и Венская группа негативно воздействовали на Эйнштейна, а естественнонаучный материализм Эйнштейна имел более важное воздействие и был ответственным за величие его работы. См.: Курсанов Г. А. К оценке философских взглядов А. Эйнштейна на природу геометрических понятий // Философские вопросы современной физики. М., 1959. С. 393-410. Сходный подход, приведший к еще более позитивной оценке Эйнштейна, выражен в биографической книге Б. Г. Кузнецова "Эйнштейн". Кузнецов говорил об "абсолютной духовной чистоте" работы Эйнштейна как "борьбе за независимость ума от всех форм мистического антиинтеллектуализма". См.: Кузнецов Б. Г. Эйнштейн. М., 1969, и мою рецензию в журнале ISIS (1964. Июнь. Р. 251-252).)

Мелюхин связал наиболее интересную часть своего обсуждения с проблемами, поднятыми парадоксами Ольберса и Зеелигера. Поэтому будет разумным кратко рассмотреть эти известные вопросы астрономии.

В противоположность конечной Вселенной средних веков, Вселенная Ньютона выступала как состоящая из бесконечно большого числа тел в бесконечном эвклидовом пространстве. Как отмечал Ньютон, если конечное количество вещества находится в бесконечном пространстве, то сила притяжения выльется в тенденцию всей материи сконцентрироваться в одну массу. Предполагая, что количество звезд и других небесных тел бесконечно, Ньютон избегал этой проблемы, ибо бесконечно большое множество тел не имеет центра. Его взгляд на бесконечную Вселенную стал стандартной интерпретацией в конце XVIII - начале XIX в.

В 1826 г. Г. В. Ольберс указал в ньютоновской Вселенной на проблему, которая стала известной как парадокс Ольберса: если общее количество звезд бесконечно, то земной наблюдатель должен видеть ослепительное небо, светящееся сплошным светом. Исходя из того, что ближе лежащие звезды будут затмевать более отдаленные от Земли, Ольберс полагал, что уровень яркости должен быть не бесконечным, а скорее равным солнечному по всем направлениям. Усилия многих астрономов прошлого века были направлены на попытки разрешить этот парадокс, это представляет интерес даже сегодня, хотя допущение расширения Вселенной может объяснить указанное явление. Дело не в том, что из этого парадокса нет выхода (его можно избежать, допустив, что яркость звезд уменьшается с удалением от Земли, или придав звездам определенные типы относительного движения, или допустив, что Вселенная меняется определенным образом через какие-то периоды времени), а в том, что любое допущение, необходимое для устранения этого парадокса, носило, до работы Хаббла по красному смещению, явно выраженный искусственный характер. Другими словами, допущение вводилось только для этой цели без дополнительных доказательств. Более того, любое из допущений имело бы радикальные космологические последствия. Сам Ольберс полагал, что он был в состоянии решить эту проблему, предположив существование пылевых облаков между звездами и Землей, которые бы препятствовали прохождению света. Сейчас мы понимаем, что гипотеза Ольбер-са не давала ответа, так как пыль абсорбировала бы энергию звезд до тех пор, пока сама не стала бы настолько же ослепительно яркой.

Другим парадоксом, который Мелюхин указывал как вступление к своей попытке соединения диалектического материализма и современной космологии, был парадокс Г. Зеелигера, описанный в 1895 г. Зеелигер утверждал, что если бесконечная материя действительно распределялась однородно в бесконечном пространстве, как полагал Ньютон, то интенсивность гравитационного поля, проистекающая от бесконечной массы Вселенной, также будет бесконечна. Так как таких гравитационных полей не существует, то допущения Ньютона должны быть некорректными. Зеелигер пытался решить этот парадокс введением в ньютоновский гравитационный закон такой модификации, которая имела бы заметные эффекты лишь на очень больших расстояниях.

По зрелому размышлению становится ясно, что как парадокс Ольбер-са, так и парадокс Зеелигера (и многие другие кардинальные проблемы космологии) являются просто различными выражениями проблемы концептуализации бесконечности. Однако это объяснение не устраняет самих проблем, так как бесконечность представлялась необходимой для Вселенной Ньютона.

Мелюхину было ясно, что с 20-х годов возможным выходом из парадокса Ольберса являлись теории расширяющейся Вселенной (относительное движение звездного света), но он не хотел принимать расширение в качестве явления Вселенной как целого, хотя, как мы увидим, был готов принять его как явление в рамках ограниченных областей. К тому же теория расширения, даже как простое предположение, не удовлетворяла его, так как он полагал, что даваемое ею решение парадокса Ольберса будет лишь в терминах видимости; длина волны электромагнитного излучения звезд, достигающего Земли, будет смещена из светового диапазона в область радиоволн как результат внешнего расширения, но, по мнению Мелюхина, парадокс все. же остается. (Сюда же можно отнести и проблему порога измеримости радиоволн, но Мелюхин ее не касался.)

Вместо того чтобы объяснять парадоксы на базе предположения о расширяющейся Вселенной, Мелюхин выдвигал другие возможности: модель иерархической Вселенной Ламберта-Шарлье (которая будет описываться далее) и возможность взаимодействия электромагнитного и гравитационного полей с космической материей. Как мы увидим далее, именно последнему взгляду отдавал предпочтение Мелюхин.

Модель Ламберта-Шарлье, впервые выдвинутая в XVIII в., представляет Вселенную, построенную в виде систем или гроздей первого порядка, второго порядка и так далее до бесконечности, причем каждая следующая система больше, чем предыдущая. Таким образом, будут иметь место галактики, супергалактики, суперсупергалактики и так до бесконечности. Шведский астроном К. В. Л. Шарлье продемонстрировал возможность такой иерархической модели разрешить проблемы парадоксов Ольберса и Зеелигера в рамках классической теории. Мелюхин, однако, указывал на то, что при экстраполяции к бесконечности модель иерархической Вселенной, предложенная Шарлье, приведет к средней плотности материи в ней, равной нулю, так как средняя плотность материи на каждом следующем уровне будет меньшей, чем на предыдущем. Такое упразднение материи было для Мелюхина неприемлемым по философским причинам. "С этой точки зрения теряет смысл и само понятие пространства, поскольку пространство не обладает независимым от материи существованием, оно выражает протяженность материи..." (с. 175). Таким образом, Мелюхин, как Аристотель и последующие мыслители, отрицал существование пустоты. Кроме того, замечал Мелюхин, все авторы иерархических моделей просто допускали существование такой Вселенной, не рассматривая пути ее возникновения. Согласно диалектическому материализму, никакое состояние материи не может сохраняться бесконечно без изменения, так как "всякая ограниченная материальная система, как бы велики ни были ее размеры, не может быть вечной. Она исторически возникла из других форм материи" (с. 178).

Мелюхин отказался от двух возможных решений парадоксов Ольберса и Зеелигера: понятия Вселенной, расширяющейся как целое, и иерархической Вселенной. Какое же решение предложил он? Он полагал, что наиболее многообещающим направлением исследований является превращение кванта электромагнитного и гравитационного полей в "другие формы материи". Принимая эквивалентность материи и энергии, присущую теории относительности, Мелюхин полагал, что в обоих парадоксах проблема избытка электромагнитной и гравитационной энергии может быть решена поглощением этой энергии, "сопровождающим ее переход в материю". Он замечал, что современная теория поля описывает гравитационное и электромагнитное поля как специфические формы материи. При утверждении перехода гравитационной энергии в материю не возникает никакого противоречия законам сохранения, отмечал Мелюхин, такой подход в обратном направлении ясно виден в превращении массы звезд в излучение. Исходя из этого, Мелюхин полагал, что он выдвинул возможное решение парадоксов.

Это мнение не завоевало широкого признания в Советском Союзе как возможное решение проблемы, в особенности потому, что расширение метагалактики, подтверждаемое другими данными, решало ту же проблему. Более того, чтобы принять гипотезу Мелюхина, необходимо было бы пересмотреть Второй закон термодинамики, который обычно интерпретируют как утверждение, что электромагнитные излучения, такие, как тепло или свет, находятся в самом низу необратимой лестницы. Однако это соображение, возможно, и не привело бы Мелюхина в уныние, так как "тепловая смерть" критиковалась диалектическими материалистами по другим причинам¹.

¹ (Амбарцумян В. М. Проблема происхождения звезд // Природа. 1952. № 9. С. 18.)

Мелюхин критиковал те релятивистские модели Вселенной, которые включали в себя ссылки на ее рождение, но в противоположность многим, более ранним, советским авторам, он положительно отзывался об определенных аспектах некоторых релятивистских моделей. "В релятивистской космологии имеется много рациональных моментов и глубоких положений, которые должны быть использованы и развиты дальше... Даже сама идея о положительной кривизне пространства заслуживает внимания, ибо не исключен г возможность "то в бесконечной Вселенной существую! области С такой плотностьк: п?ще^тпа, которой соответствует положительная крнвизнг пространства" (с. 189).

Мелюхин не только находил много рационального в теории относительности, но он также был уверен, что эта теория подтверждает диалектический материализм, утверждая, что характеристики пространства-времени определяются количеством материи, содержащимся в континууме. В соответствии с этим, "как бесспорно следует из важнейших принципов теории относительности и диалектического материализма, пространство и время являются формами бытия материи и без материи не имеют самостоятельного существования" (с. 194)¹.

¹ (Реджинальд Капп установил отношение между пространством и материей в релятивистской космологии следующим образом: "Принимая во внимание, что материи не так много в пространстве, сколько самого пространства, предельно элементарную составляющую материи можно описать наиболее точно и беспристрастно как частицу дифференцированного пространства" // Карр R. Towards a Unified Cosmology. L., 1960. P. 52.)

Ввиду принятия Мелюхиным .общей теории относительности, возникает вопрос, почему он не основывался на расширяющихся релятивистских моделях (категории II, III и IV, приведенные выше) для объяснения парадоксов Ольберса и Зеелигера, а вводил гипотезу, необязательную во всех других случаях. Ответом на этот вопрос, возможно, является слишком большая область расширения, которую он иначе должен был бы принять, но вера во Вселенную, расширяющуюся как целое, все еще расценивалась им "как антинаучная, способствующая укреплению фидеизма" (с. 195). Тем не менее Мелюхин не отрицал расширения обозримой части Вселенной. "Все эти данные говорят в пользу того, что наша область Вселенной, по-видимому, находится в состоянии расширения - безотносительно к тому, какбвы его причины" (с. 196). Мелюхин был довольно интересной фигурой; пытаясь приспособиться к современной науке, он явно оставался "онтологистом", марксистским философом, который был твердо убежден в том, что диалектический материализм раскрывает истины природы. В 80-х годах Мелюхин продолжал преподавать в МГУ и в 1985 г. защищал онтологические воззрения на конференции по истории и философии науки в Бостонском университете.

Если многие советские ученые желали принять концепцию о расширении видимой части Вселенной и отвергали абсолютное начало во времени, то как логическое объяснение может быть взята одна из многих предложенных космологических моделей - пульсирующая. Нежелание советских философов и астрономов рассматривать такую модель было довольно странным с точки зрения тех философских достоинств, которыми она должна была бы обладать для них,- она бесконечна во времени и не включает в себя концепцию о творении материи, как это было с моделью стационарного состояния. Она, однако, может противоречить принципу всеобщей эволюции материи, содержащемуся в диалектическом материализме. Даже относительно не затронутый философией советский астроном И. С. Шкловский находил в модели пульсирующей Вселенной изъяны с философской точки зрения. В книге, написанной совместно с К. Саганом, он отмечал: "Простое повторение циклов, по сути, исключает развитие Вселенной в целом; оно, таким образом, выглядит философски неприемлемым. Далее, если Вселенная в свое время взорвалась и начала расширяться, не будет ли проще предположить, что этот процесс совершился лишь единожды"¹. Можно многое сказать по поводу этого заявления Шкловского, вполне возможно, например, утверждать о пульсирующей Вселенной без абсолютного сведения всей материи к ее наиболее первоначальному состоянию (тип II), как это утверждал, в частности, Вильям Боннер. Некоторые концепции об эволюции в плане последовательных циклов могут, таким образом, быть сохранены, однако в этом случае эволюция будет лишь предположительной.

¹ (Shklovskii I. S., Sagan С. Intelligent Life in the Universe, San Francisco, 1966. P. 135. Посредством необычной денотативной системы можно определить, какие предложения и даже какие фразы написаны каким из двух авторов, один из которых - советский, а другой - американский ученый. Однако между двумя учеными не было разногласий по основным вопросам.)

С возрастающим признанием релятивистских моделей в советской космологии, примерно после 1960 г., основное внимание переключилось с критики этих моделей в их совокупности на обсуждение каждой из них в отдельности. В особенности насущным стал вопрос о типе искривления пространства-времени в рамках релятивистского подхода. Эта проблема обычно, как это уже указывалось, рассматривалась применительно к обозримой части Вселенной. Проблема модели для всей вселенной воспринималась почти всеми (за редким исключением¹) учеными как неприемлемая. Как отмечал в 1958 г. в журнале "Вопросы философии" А. С. Арсеньев, "естественные науки не могут дать ответа на вопрос: конечна или бесконечна Вселенная? Этот вопрос решается философией. Материалистическая философия приходит к выводу, что Вселенная бесконечна во времени и пространстве"².

¹ (Примером исключения может служить И. П. Плоткин, который писал, что взгляд, отвергающий рассмотрение физикой проблемы бесконечно больших систем, "полностью отрицает космологию как науку". "Отказ от рассмотрения таких проблем,- продолжал он,- нанесет науке и философии разрушительный удар". Среди советских физиков, которых он критиковал за игнорирование этой проблемы, были хорошо известные Л. Д. Ландау и Е. М. Лифшиц, которые в своей "Статистической физике" отмечали: "Если мы попытаемся применить статистику к миру как целому, рассматриваемому как единая замкнутая система, то мы сразу же столкнемся с разительным противоречием между теорией и опытом". См.: Плоткин И. П. О флуктуационной гипотезе Больцмана // Вопросы философии. 1959. № 4. С. 138- 140; Ландау Л. Д., Лифшиц Е. М. Статистическая физика. М., 1964. С. 45.)

² (Арсеньев А. С. О гипотезе расширения Метагалактики и "красном смещении" // Вопросы философии. 1958. № 8. С. 190.)

Уровень, которого достигли обсуждения различных космологических теорий к 1962 г., был ясно определен на Киевской конференции в декабре того же года. Конференция была призвана рассмотреть философские аспекты физики элементарных частиц и полей и собрала около трехсот философов и ученых¹. Хотя космология не была ее главной темой, однако доклады П. С. Дышлевого и П. К. Кобушкина, посвященные общей теории относительности и релятивистской космологии, привлекли заметное внимание. Кобушкин, соглашавшийся с определением пространства и времени, которое дал Дышлевый ("пространство и время - суть совокупность определенных свойств и отношений материальных объектов и их состояний"², представил доклад, наиболее соответствующий обсуждаемым до тех пор космологическим вопросам³.

¹ (Отредактированные доклады этой конференции положены в основу сборника "Философские вопросы современной физики", который вышел под редакцией И. 3. Штокало и др. (Киев. 1964).)

² (Дышлевый П. С. Пространственно-временные представления общей теории относительности. С. 71, 81.)

³ (Кобушкин П. К. Некоторые философские проблемы релятивистской космологии. С. 116.)

Основываясь на работах Г. И. Наана, В. А. Амбарцумяна, В. А. Фока и Ю. Б. Румера, Кобушкин дал набросок подхода, в соответствии с которым, по его мнению, было бы возможным принять "замкнутые" и расширяющиеся релятивистские космологические модели, включая перенесшую множество нападок модель Леметра, не противореча принципам диалектического материализма. Это требовало добавления нескольких интересных и возможных изменений к существующим моделям¹.

¹ (Кобушкин, в частности, цитировал Наана как источник понятия "квазизамкнутой метагалактики". См.: Наан Г. И. Труды шестого совещания по вопросам космогонии. М., 1959. С. 247; он же. О современном состоянии космологической науки // Вопросы космогонии. 1958. № 6. С. 277-329.)

Для желаемого достижения описания метагалактики как квазизамкнутой системы, погруженной в "фоновую материю" бесконечной Вселенной, указывал Кобушкин, следует рассматривать некоторые гипотетические звезды, которые имеют плотности белых карликов и массы, характерные для сверхгигантов. Исходя из решения уравнений общей теории относительности, полученных Оппенгеймером и Волковым, они будут иметь следующие странные характеристики: испускаемые материальные частицы и кванты света будут удаляться лишь до определенного предела или "горизонта", а потом возвращаться к звезде¹. Значение этого явления состояло в следующем: "Это означает, что подобная звезда может рассматриваться как полностью замкнутая изнутри система в отношении ее энергетического взаимодействия с внешним миром через посредство таких "переносчиков" взаимодействия, как обычные материальные частицы и световые кванты.

¹ (Такая звезда явно нарушает соотношение "масса-радиус" карликовых звезд, где чем больше масса, тем меньше радиус. Согласно этому соотношению, звезда-карлик, превышающая 1,2 массы Солнца, будет стянута в точку. См., напр.: Krogdahl W. S. The Astronomical Universe. N. Y., 1962. P. 371. См. также: Oppenheimer J. R., Volkoff G. M. On Massive Neutron Cores // Physical Review. 1939. 15. Feb. Vol. 55. P. 374-381, и сопутствующую статью: Tolmen R. С. Static Solutions of Einstein's Field Equations for Spheres of Fluid // Ibid. P. 364-373.)

Поэтому метрика пространства-времени вблизи таких звезд тождественна состоянию пространственной замкнутости... Тем не менее такая звезда не является абсолютно замкнутой системой хотя бы потому, что в действительности при помощи гравитонов все же осуществляется ее взаимодействие с другими звездами, формально выражающееся во взаимном неаддитивном наложении их гравитационных полей. Больше того, такая замкнутость звезд этого типа характерна лишь для статических полей сферической симметрии, рассматриваемых до того момента времени, пока физическая поверхность звезды при расширении последней еще не пересекает "горизонта" решения, метрика поля звезды как бы "размыкается", и становится возможным энергетическое взаимодействие звезды с внешним миром также посредством обычных материальных частиц и световых квантов. В дальнейшем решение этого типа уравнений ОТО мы будем называть квазизамкнутыми решениями"¹.

¹ (Кобушкин П. К. Цит. произв. С. 124-125.)

Кобушкин полагал, что возможность такого решения релятивистских уравнений для звезды делает возможным нахождение сходного решения для метагалактики. Однако он понимал, что одна из трудностей с данной аналогией состояла в том, что в случае с гипотетической звездой, приведенном выше, система будет замкнутой в смысле обычных материальных частиц и квантов света, но не в смысле гравитационного взаимодействия, в то время как многочисленные космологические модели считались замкнутыми и в смысле гравитации. Но Кобушкин ставил под вопрос абсолютную "замкнутость" замкнутых космологических моделей. Он допускал возможность существования нового типа частиц (называемых частицами "фона" или, следуя Румеру, "фундаментоны"), для которых не существовало бы "мирового горизонта" в современных замкнутых космологических моделях, так же как не существует "горизонта" для гравитации в случае массивных суперплотных звезд, которые описывались выше. Введение частиц с такими необычными свойствами, по мнению Кобушкина, "вполне правомерно на основе диалектико-материалистиче-ского тезиса о неисчерпаемости различных форм и свойств движущейся материи"1. Постулируя существование этих новых частиц, он получал возможность дальнейшего предположения о взаимодействии гравитационно замкнутых моделей Эйнштейна, де Ситтера и Леметра с другими частями бесконечной Вселенной.

¹ (Кобушкин П. К. Цит. произв. С. 126.)

Было бы уместным отметить по этому поводу неточность иногда высказываемого мнения о том, что советские космологи не могли принимать модели большого взрыва или расширяющиеся космологические модели. В приведенном выше отрывке Кобушкин рассматривал модели большого взрыва и расширяющиеся модели как наиболее удовлетворительные из существующих моделей, но с важной поправкой о степени соответствия между моделью и всей Вселенной¹.

¹ (Кобушкин не был, однако, приверженцем модели Леметра. Он также интересовался неоднородными, анизотропными моделями, такими, как расширяющиеся и вращающиеся (Гёдель, Хекман и т. д., категория IV), и довольно много времени посвятил их обсуждению. См.: Кобушкин П. К. Цит. произв. С. 131-139. Он был также зачарован возможностью связи микро-, макро- и мегамира посредством физических констант в том виде, которого придерживался Артур Эддингтон (последний, как и Леметр, одно время остро критиковался в Советском Союзе). Кобушкин начал работать над этой темой до второй мировой войны, и возможно, что до 60-х годов напряженность советской идеологической ситуации не позволяла ему опубликовать результаты его трудов.)

Одной из самых интересных советских книг по космологии в 60-х годах стало собрание трудов еще одной конференции физиков и философов, прошедшей в 1964 г. также в Киеве. Книга эта вышла под названием "Философские проблемы теории тяготения Эйнштейна и релятивистской космологии". При первом прочтении книга выглядит явно ревизионистской: выдвигаемые в ней предложения по пересмотру космологических концепций выходили за рамки всего, что когда-либо выдвигалось в Советском Союзе со времени окончания второй мировой войны. С точки зрения философии, однако, книга представляла собой возвращение к более ранней традиции в советском марксизме - сосредоточении на философских категориях как на области наибольшей гибкости внутри диалектического материализма, с учетом научного прогресса. Попытка снятия с конференции ревизионистского ярлыка была сделана П. В. Копниным, чья статья начинается цитатой из Ленина, но эффект этого в сочетании с последовавшим изложением скорее оправдывал необходимый ревизионизм. "Ревизия "формы" материализма Энгельса, ревизия его натурфилософских положений не только не заключает в себе ничего "ревизионистского" в установившемся смысле слова, а, напротив, необходимо требуется марксизмом"¹.

¹ (Копнин П. В. Развитие категорий диалектического материализма - важнейшее условие укрепления союза философии и естествознания. С. 5. Я считаю эту статью интересной и неортодоксальной в смысле ее следствий для советской космологии, несмотря на то что некоторые зарубежные авторы характеризуют Копнина как представителя "старой гвардии" за его некоторые работы по диалектической логике. См.: Blakeley Т. J. Soviet Theory of Knowledge. Dordrecht, 1964. P. 6.)

Копнин, который обсуждался на стр. 26 как реформатор в советской философии, был уверен, что пришло время провести ревизию некоторых марксистских категорий, особенно "конечного и бесконечного",для того чтобы поднять марксизм на один уровень с естествознанием. Он не сомневался в возможности и законности проведения ревизии в категориях диалектического материализма. Он подчеркивал, что "противоречия между содержанием философских категорий и новыми результатами научного знания связаны только с очень крупными, эпохальными открытиями", но признавал, что предшествующий факт "в принципе не исключает возможности таких противоречий"¹. И изменения категорий могли выходить за рамки "модификации" существующих. "Раз философия - наука, а не предмет веры, то, очевидно, развитие ее категорий подчиняется общим диалектическим законам, которые она сама устанавливает для развития научных понятий, включая в себя как изменение и уточнение содержания прежних понятий, так и возникновение новых и отмирание старых"².

¹ (Копнин П. В. Развитие категорий диалектического материализма... С. 8.)

² (Копнин П. В. Развитие категорий диалектического материализма... С. 9. Этот взгляд, хотя он и был в советском контексте несколько спорным, выражался еще в 1931 г.: "В материалистической диалектике не существует закрытой или полной системы категорий, как впрочем, и возможности ее существования. Говорить здесь можно лишь о систематическом изложении законов и категорий, правильно отражающих диалектику реальности, дальнейшей разработке этого и изучения новых категорий, представляющих до того неизвестные формы материального движения". Переведено и цитируется Г. Веттером (Wetter G. А. Dialectical Materialism: A Historical and Systematic Survey of Philosophy in Soviet Union. N. Y., 1958. P. 368) из кн.: Обичкин Г. Основные моменты диалектического процесса познания. М.; Л., 1933. С. 80.)

Эта попытка модернизации диалектического материализма, отмечал Копнин, должна была идти от Энгельса к Ленину, который, несмотря на свой гений, сделал отнюдь не все для того, чтобы диалектический материализм оказался на одном уровне с современной наукой. Каждый человек и каждая эпоха имеют собственные характеристики, и современные марксисты-ленинцы должны пытаться приводить марксистское мировоззрение в соответствие с последними научными данными, как это делали Энгельс и Ленин в свое время. Копнин замечал, что с начала XX в. в науке произошла революция, в соответствии с чем было вполне логично, согласно марксизму, что такие понятия, как "конечный" и "бесконечный", должны быть пересмотрены. "Эти категории сформировались очень давно, на заре развития научного познания. Содержание их было определено в период неразвитого естествознания (античность, эпоха Возрождения), когда не существовало зрелых понятий астрономии, физики, а единственной геометрией была евклидова"¹.

¹ (Копнин П. В. Цит. произв. С. 13.)

Копнин продолжал свои рассуждения о возможности того, что категории "конечный" и "бесконечный" не означают лишь признание: материя не может быть ни создана, ни разрушена, но может, напротив, бесконечно трансформироваться в разные формы. Такое согласование бесконечности с принципом сохранения материи имело заметные последствия для обсуждений космологических моделей. Копнин отмечал, что если диалектические материалисты будут определять "бесконечность" через требование определенного типа метрики Вселенной, то они будут повторять старую ошибку "диктата" науке, а не приближаться к ней. Он был убежден, что диалектическим материалистам не нужно было связывать космологию со специфическими геометрическими характеристиками¹.

¹ (Копнин П. В. Цит. произв. С. 13.)

Некоторые другие авторы, в противоположность советской космологии послевоенного периода, расширяли этот аргумент до уровня утверждений, что диалектический материализм требует конечности создаваемых человеком космологических моделей. По мнению Свидерского, это требование проистекало из диалектического закона о переходе количества в качество. Если пространственное расширение устремить к бесконечному пределу, отмечал Свидерский, такая огромная аккумуляция количества, бесспорно, выльется в качественное изменение, а именно: в изменение пространственно-временных структур. Утверждать обратное было бы "абсолютизировать" специфическое состояние материи (ее пространственно-временную метрику). По его словам, диалектический материализм основан на изменении состояний материи в соответствии с диалектическими законами¹. Взгляды Свидерского на следствия этого диалектического закона были бесспорно приняты отнюдь не всеми участниками конференции (в особенности им противостояли С. Т. Мелюхин и Г. И. Наан), но его готовность принять релятивистские модели, включая модели с римановым пространством-временем, была обычной для большинства участников конференции, как философов, так и естествоиспытателей.

¹ (Свидерский В. И. О диалектико-материалистическом понимании конечного и бесконечного // Там же. С. 267. См. также замечания и возражения Мелюхина С. Т. О философском понимании бесконечности пространства и времени // Там же. С. 295.)

Эта конференция была дальнейшим развитием идей, выраженных на конференции 1962 г.; вместе они ознаменовали новый этап в развитии советских космологических дискуссий. Советские космологи не были уже в первую очередь вовлечены в полемику (которой оппозиция обычно не уделяла внимания) с зарубежными авторами. Очень мало времени было уделено в ходе этих конференций старому делу по борьбе с "идеалистическими воззрениями буржуазных ученых". Вместо этого философы, занимающиеся диалектическим материализмом, и естествоиспытатели пришли к выводу, что главные разногласия заключены между ними самими, а не между ними и учеными и философами других социальных систем. В то же время среди их аргументов можно, как и раньше, найти совместимые направления мысли, соглашения по определенным основным пунктам, начиная, конечно, с их преданности понятию объективной реальности и материальности природы.

Общие космологические темы, которые были заметными в ходе конференции 1964 г., касались в особенности положения о том, что к метагалактике не следует относиться как ко Вселенной в целом. Все имеющиеся у человечества космологические данные происходили лишь из малой части Вселенной и их экстраполяции на всю Вселенную являются сомнительными спекуляциями. Вследствие этого мнения под сомнение попадал "космологический принцип", положение об однородности Вселенной - допущение, на основе которого построены почти все существующие космологические модели. Советские авторы обычно утверждали, однако, что отбрасывание этих моделей совсем не обязательно, так как они могли бы быть полностью адекватными и полезными в применении к метагалактике. Еще одним воззрением, по которому было достигнуто соглашение, выступило положение об универсальной "связанности" Вселенной. Другими словами, не следует утверждать существование "полностью замкнутых конечных систем" в рамках Вселенной - ни для метагалактики, ни для других систем. Делать это означало бы отрицать объединение природы в единое целое. Окончательным соглашением - хотя в каком-то смысле менее общим, чем обсуждаемые до этого,- было убеждение в том, что пульсирующая или осциллирующая метагалактика не будет сама по себе удовлетворительным решением этой космологической проблемы, так как существующие формы таких моделей основаны на бесконечных идентичных повторениях, в которых этапы неразличимы между собой. Такая гипотеза противоречила бы принципу эволюции природы, переводя человеческое научное объяснение Вселенной в полностью статическую форму, сходную с моделью Аристотеля, как она интерпретировалась философами-схоластами. Возможно, пульсирующая модель, которая в каком-то смысле сохранила бы эволюционную непрерывность между этапами, была бы, как это выражалось на конференции, созвучной с диалектико-материалистической интерпретацией. Это позднее предложение было примером внутренней гибкости советской космологии после 60-х годов. Почти любая модель, рассматриваемая учеными где-либо в мире, могла бы, с определенными доработками, соответствовать вышеуказанным философским требованиям, хотя для одних моделей это было сделать легче, чем для других (это было бы достаточно трудно для модели стационарного состояния). Эта внутренняя гибкость, однако, не сводила советскую философию естествознания до уровня тривиальности, как утверждали некоторые критики: предпочтения диалектического материализма в космологии были все еще явно различимы, даже если они уже и не сопровождались жесткими требованиями. Более того, такое же отсутствие требований, предъявляемых к природе, характерно для многих других философских систем. Поэтому у человека возникает искушение отказаться от философии и опереться на "твердые факты". Подвох здесь в том, что тогда мы точно не будем иметь ничего, что можно назвать естествознанием и уж совершенно точно - космологией.

Предметом дискуссии в Советском Союзе, как и в других странах, был вопрос о том, до какой степени при построении космологических моделей следует полагаться на факты или же, напротив, на философские соображения. Примером участника, который отдавал предпочтение философии в ходе конференции 1964 г., можно считать Свидерского, в то время как Наан призывал уделять больше внимания естествознанию. Для позиции Свидерского характерно следующее заявление: "рассмотрение проблемы конечного и бесконечного с очевидностью свидетельствует о том, что вопрос о смысле этих понятий может быть выяснен только философией и что сама проблема является компетенцией прежде всего философии, а не космологии, как это иногда утверждают"¹.

¹ (См.: Свидерский В. И. Там же. С. 267.)

Наан смотрел на вещи с другой точки зрения: "Положение диалектического материализма о бесконечности Вселенной не есть требование, а есть вывод из данных естествознания. Содержание и форма этого вывода непрерывно изменяются. Вначале человечество установило, что Вселенная бесконечна в смысле практической бесконечности. Затем стало ясно, что она бесконечна в более глубоком смысле, в смысле неограниченной пространственной протяженности. Сейчас мы можем утверждать, что она бесконечна в пространстве-времени (но вовсе не обязательно в пространстве и времени!) в еще более глубоком, метрическом смысле. Топологический и иные все более сложные аспекты проблемы вновь заставят изменить и постановку вопроса в диалектическом материализме"¹.

¹ (Наан Г. И. Гравитация и бесконечность. С. 284.)

Акцент Наана на детерминацию философии наукой может показаться фундаментально антифилософским по своему смыслу. Однако Наан, сам будучи философом, далее утверждал, что философия может внести очень важный вклад в проблему космологической бесконечности, которая, "есть пограничная отрасль науки, ведущая исследования на стыке астрономии с физикой и философией"¹. Наан открыто утверждал о влиянии диалектического материализма на свои взгляды; его убежденность в значимости "бесконечности" Вселенной, согласно новому определению, и его стремление построить "квазизамкнутые космологические модели" были, хотя бы частично, результатами его диалектико-материалистической точки зрения. В случае с Нааном мы сталкиваемся с тем же вопросом, что и в случае с такими советскими естествоиспытателями, как Фок, Амбарцумян, Шмидт, Блохинцев и другие. Степень важности для них диалектического материализма нелегко понять стороннему наблюдателю, в особенности наблюдателю из общества, где диалектический материализм является предметом насмешек. В принципе, поверить в воздействие диалектического материализма на работу отдельных советских естествоиспытателей не труднее, чем поверить, что на работу таких крупных естествоиспытателей, как Кеплер, Ньютон, Пуанкаре и Гейзенберг, влияли философские предпочтения.

¹ (Наан Г. И. О бесконечности Вселенной // Вопросы философии. 1961. № 6. С. 105.)

Выявление Нааном отношения между гравитацией и бесконечностью на конференции 1964 г. заслуживает дополнительного внимания. Он начал с рассмотрения критики, направленной в его адрес Свидерским. Согласно последнему, несколько естествоиспытателей и философов (Э. Кольман, А. Л. Зельманов, Я. Б. Зельдович и Г. И. Наан) "делают попытки согласовать выводы современной релятивистской космологии, в частности модель Фридмана, с требованиями диалектического материализма о бесконечности Вселенной в пространстве и во времени"¹, но "достигли" этого ценою "асолютизации гравитации", что, с точки зрения Свидерского, было неприемлемо с позиций диалектики. Свидерский надеялся достичь той же цели, но другой ценой: он низвел гравитационное поле до статуса электромагнитного и считал, что отдельные типы частиц нейтральны по отношению к этому полю. Таким образом, подход Свидерского был схож с подходом Кобушкина, и действительно, последний в своем докладе на конференции 1962 г. лестно отзывался об анализе Свидерского, проведенном в 1956 г.

¹ (См. описание дискуссии в статье Г. И. Наана "Гравитация и бесконечность". С. 269.)

Наан решительно выступал против этой позиции. В противоположность электромагнитному и ядерному полям, гравитационное поле в его понимании было универсальной формой взаимодействия всех видов материи. Это заключение вытекало из следующего анализа: физикам удалось с очень высокой точностью установить равенство между гравитационной и инертной массами. Релятивистская физика установила дальнейшее равенство инертной массы и энергии. Поэтому утверждать существование негравитационных форм материи, как это делали Свидерский или Кобушкин, означало бы утверждать существование таких форм материи, которые "лишены энергии, не переносят никакой информации, не участвуют ни в каких взаимодействиях, существование которых ни в чем не проявляется и ни на чем не сказывается..."¹. С точки зрения Наана, такое утверждение нарушало современную физику "более резко, чем гипотезы Милна, Иордана и Бонди". Далее он рассматривал утверждение Свидерского о том, что естествознание не должно абсолютизировать гравитацию как последствие недалекого прошлого, когда философы просто пытались указывать, с чем природа может или не может быть сходной. "Духу диалектического материализма такие попытки совершенно чужды, он берет природу такой, какая она есть"².

¹ (См. описание дискуссии в статье Г. И. Наана "Гравитация и бесконечность". С. 271.)

² (См. описание дискуссии в статье Г. И. Наана "Гравитация и бесконечность". С. 271.)

Наан надеялся построить модель "квазизамкнутой метагалактики", как это делал Свидерский, но используя, по его мнению, более созвучные научным данным средства. Эта модель основывалась на исследованиях Эйнштейна и Э. Г. Страуса гравитационных полей точечных масс, работе И. Д. Новикова по метагалактике как "антиколлапсирующей системе" и иерархической модели Ламберта-Шарлье. В 1945 г. Эйнштейн и Страус изложили в общих чертах "вакуольную" модель, в которой точечные частицы в космологическом субстрате окружены расширяющимися сферами вакуума¹. Они продемонстрировали, что создаваемое такой точечной частицей поле не зависит от поля, создаваемого окружающим субстратом. И. Д. Новиков опубликовал в 1962 г. статью, в которой он показывал, что метагалактика может рассматриваться как вакуоль в суперметагалактическом субстрате. Такая метагалактика была бы "антиколлапсирующей системой"².

¹ (Эйнштейн А., Страус Э. Влияние расширения пространства на гравитационные поля, окружающие отдельные звезды // Эйнштейн А. Собр. науч. трудов. М., 1966. Т. 2. С. 623-631.)

² (Новиков И. Д. О поведении сферически-симметричных распределений масс в общей теории относительности // Вестник МГУ. Сер. 3. 1962. № 6. С. 66-72.)

Далее Наан объединял эту возможность с моделью Ламберта- Шарлье, с тем изменением, что она была построена на иерархии релятивистских "замкнутых" моделей, а не на трехмерных эвклидовых ступенях изначальной модели Ламберта-Шарлье. Наан постулировал существование целой серии расширяющихся "пузырей" широко варьирующихся масштабов. На этом пути он сочетал "удивительную однородность" с "крайней неоднородностью" в "диалектическом единстве"¹. Полученная модель нашей метагалактики будет представлять собой вакуоль в окружающем субстрате, который имеет свой пространственно-временной "каркас", где пространственное сечение может быть как конечным, так и бесконечным. Границами вакуоли будет сфера Шварцшильда², которая не будет "непреодолимым барьером", а будет, наоборот, однонаправленным барьером, позволяющим сигналам войти внутрь, если система кол-лапсирует, и выйти наружу, если она расширяется.

¹ (Он называл это сочетание "диалектическим" в другом месте: см.: Наан Г. И. Гравитация и бесконечность. С. 275.)

² (Оболочка Шварцшильда является этапом в истории жизни звезды. См.: Bok В. I. The Astronomer's Universe. Cambridge, 1958. P. 86-87; Struve O. Stellar Evolution. Princeton, 1950. P. 149.)

Таким образом, Наан сконструировал модель, которая, как и модель Кобушкина, называлась "квазизамкнутой", но основывалась на других принципах. В применении к метагалактике она может быть релятивистской моделью, конечной с римановских позиций, но тем не менее бесконечной в смысле ее локализации в рамках большей системы, существующей, в свою очередь, в рамках еще большей системы. Она была "бесконечной", по словам Наана, в смысле пространства-времени (но не в смысле пространства и времени, взятых по отдельности). Она была частью единой природы, в которой в принципе могла передавать или принимать сигналы вовне или извне (но не одновременно). Можно добавить, что она также была чрезвычайно сложной. Однако она осуществляла цель Наана, состоявшую в сохранении диалектико-материалистической интерпретации космологии перед лицом непокорных естественнонаучных фактов.