Первое лунное утро

3 и ю л я 1969 г о д а

Ф. Борман, командир «Аполлона-8», прилетел в Москву. Он рассказывал: «Полет «Аполлонов» к Луне стал возможен благодаря работе тысяч людей. И не только в Соединенных Штатах. Без первого искусственного спутника Земли и полета Юрия Гагарина, без исследований ученых многих стран полеты к Луне не могли бы состояться... Земля действительно очень маленькая планета. Мы в этом воочию убедились, и земляне, ее жители, должны объединиться перед лицом космоса. Освоение космического пространства - это задача всего человечества, а не только отдельных стран».

Мы сидим в холле гостиницы «Советская». Ф. Борман торопится. За десять дней, которые он проведет в нашей стране, ему надо многое посмотреть, программа заполнена до предела. Но тем не менее астронавт любезно согласился ответить на вопросы.

«На 16 июля намечен старт «Аполлона-11». Какова вероятность, что уже в июле человек будет на Луне?»

«В Америке все убеждены, что полет «Аполлона-11» пройдет успешно, - ответил астронавт. - Я не имею в виду специалистов, которые отлично понимают, что могут возникнуть любые трудности. И поэтому мы, то есть те, кто непосредственно связан с программой «Аполлон», более осторожны. Если по каким-либо причинам высадка на Луну в июле не состоится, то в этом году мы предпримем еще две попытки - в сентябре и декабре».

«А какова дальнейшая программа исследований? Предполагается ли создание научной базы на Луне?»

«Запланировано несколько полетов на кораблях «Аполлон», - сказал Ф. Борман, - астронавты установят на Луне научную аппаратуру, проведут некоторые исследования. Большой интерес у ученных вызывает и лунный грунт, который должен быть доставлен уже во время первой экспедиции. Я думаю, что в ближайшее десятилетие на Луне научной станции не будет создано. Сначала нужно разработать и собрать в космоса большие орбитальные станции, а уж потом органазовывать исследовательские базы на Луне. По мнения ученых, наиболее важны станции, которые будут находиться на околоземных и окололунных орбитах».

«Как будет выглядеть первая такая станция? Haсколько нам известно, вы принимаете участие в ее создании?»

«Да, это моя работа, - Ф. Борман улыбнулся, - я из группы астронавтов меня назначили на эту должность в НАСА. Орбитальная станция состоит из нескольких отсеков. Это живой отсек, кают-компания, агрегатный, лабораторный, технический, складской отсеки и, наконец, отсек стыковки и снабжения, через который будет осуществляться и смена экипажа. Станция должна собираться в космосе и функционировать десять леи Экипаж, первоначально состоящий из 12 человек, будет сменяться каждые шесть месяцев. Если все будем идти по программе, то такая станция появится к концу будущего десятилетия. Ее персонал - ученые различных специальностей и, я думаю и надеюсь на это, наций.

Освоение космического пространства позволяет установить различные формы сотрудничества междя многими странами мира, в первую очередь между Cоветским Союзом и Соединенными Штатами - двумя великими космическими державами, - продолжал Ф. Борман. - Я глубоко взволнован и тронут той теплотой и сердечностью, с которыми советский народ отнесся к полету «Аполлона-8», той радушностью, с которой меня встречают в вашей стране. Я надеюсь, чтя между нашими народами сотрудничество в мирном освоении космического пространства будет расширяться».

16 и ю л я

На мысе Кеннеди жарко. Астронавты Н. Армстронг, Э. Олдрин и М. Коллинз завтракают. На них белоснежные рубашки.

Трибуны заполнены до предела. Журналисты берут короткие интервью у ожидающих зрителей.

Несмотря на то, что пляжи Флориды забиты машинами, они все подходят и подходят. Организуется енм один ряд. Сколько здесь людей? Миллион? Два? Подсчитать невозможно...

«Сатурн-5» стоит одиноко. Над ракетой пролетает самолет с репортерами. Самолет кажется крошечным рядом с гигантской космической машиной.

До старта 15 минут.

Ракета «дымится». Отчетливо видно, как по корпусу стекают струи газа - это пары кислорода.

Цепочка людей отгораживает стартовую площадку от зрителей. Здесь кишащая толпа людей, а там пусто - лишь одинокая ракета, омываемая серебристым облаком испаряющегося газа.

Трое остаются наедине с «Сатурном-5».

6 минут до старта.

Два белых облака растянулись перпендикулярно к ракете, они вытягиваются над землей в белые линии.

Пролетают две вороны. Потом появляется еще одна. Она облетает ракету, словно разглядывая ее.

До старта 1 минута 21 секунда. Все наготове. Застыли операторы. Их лица покрываются капельками пота, рубашки прилипают к мокрому телу.

Старт!

Пошла!

Ракета поднимается медленно, потом все быстрее, быстрее. Огненная струя уже становится больше ракеты, в небе словно рождается ярко-красная река.

Только облако дыма стоит над стартовой площадкой.

Люди ушли к Луне.

17 и ю л я

С Ф. Борманом я встречался в Москве, с Ю. Сернаном - в Хельсинки. Два астронавта-ветерана рассказывают о своих товарищах.

Ф. Борман. Все трое начали тренироваться позже нас. До этого Нейл Армстронг успел окончить университет Пардью, несколько лет прослужил в частях ВМФ. Из морской авиации он перешел в летчики-испытатели. Кстати, он довольно много летал на самолете Х-15, который поднимался к границе космоса. У этого самолета ракетный двигатель, и он способен развить колоссальную для авиации скорость. Испытания Х-15 чрезвычайно сложны и опасны, но Н. Армстронг пробел их блестяще. Это говорит о его мастерстве.

Ю. Сернан. К тому же Н. Армстронг и неплохой планерист... Но в 1962 году он порвал с авиацией, уволился из армии и пришел в НАСА. У нас он считается гражданским инструктором. В 1966 году Н. Армстронг стал командиром «Джемини-8». Почти одиннадцать часов пробыл он в космосе, но затем корабль был посажен из-за неполадок. Во время полета была впервые осуществлена стыковка с ракетой «Аджена».

Первое лунное утро

Среди астронавтов Н. Армстронг пользуется большим авторитетом. Он немногословен, но если что-то говорит, то всегда убедительно. Он замкнутый, но прямой человек.

«Нейл - великий молчальник, - шутит его жена Джанет. - Молчание - это его обычный стиль беседы. Если он кивает головой или просто улыбается, это ужа оживленная беседа. Если он говорит «да» - значит, беседа приняла бурный характер. Если же он говорит «нет», это значит, что он ожесточенно спорит. Три года понадобилось ему для того, чтобы пригласить меня на первое свидание. Когда он сделал предложение, я сразу же согласилась, ибо опасалась, что повторения этом фразы придется ждать еще несколько лет...»

Остается добавить, что Н. Армстронгу 38 лет. У него два сына.

Ф. Борман. Майкл Коллинз пришел в группу астронавтов на год позже Н. Армстронга. Окончил военную академию и служил летчиком-испытателем. Сейчас он полковник. Летал вторым пилотом на «Джемини-10», дважды выходил в открытый космос. Майкл должен был лететь со мной на «Аполлоне-8», но у него что-то случилось с шеей, и его заменили.

Ю. Сернан. М. Коллинз - высококвалифицированный астронавт, и хотя во время посадки лунной кабины он останется ждать товарищей на селеноцентрической орбите, его мнение будет во многом решающим. М. Коллинз тоже немногословен, он старается меньше говорить, а больше работать. М. Коллинз родился в 1930 году, у него трое детей.

Ф. Борман. Судьба третьего члена экипажа, Эдвина Олдрина, чрезвычайно любопытна. Он закончил военную академию, Массачусетский технологический институт и офицерскую школу авиационного университета. Прежде чем прийти в группу астронавтов, он занимался разработкой проекта «Джемини». На одном из кораблей этой серии ему пришлось лететь. Это было в 1966 году. Он пробыл в космосе четверо суток.

Ю. Сернан. Э. Олдрин - наиболее образованный астронавт. Степень доктора технических наук сама за себя говорит. Он ученый среди астронавтов, и поэтому большинство телерепортажей из космоса будет вести он. Он может больше и лучше, чем остальные, все объяснить. Через 20 минут после Н. Армстронга он должен вступить на Луну.

Э. Олдрин ровесник М. Коллинза, и у него тоже трое детей: два сына и дочь.

М. Коллинз, Н. Армстронг и Э. Олдрин - обычные люди. Они любят свои семьи, все трое увлекаются рыбной ловлей. Им присущи многие человеческие слабости, но и многие достоинства. Они могут нравиться или не нравиться - это вполне естественно. Но я совершенно искренне говорю, что все трое прекрасно понимают, что на их месте могли быть другие, и поэтому они постараются сделать все возможное.

19 и ю л я

Американский астронавт Ю. Сернан принял участие в генеральной конференции Федерации авиации и космонавтики, которая проходила в Хельсинки. Вместе с ним мы наблюдали подготовку к старту. А когда телепередача из Флориды закончилась, Ю. Сернан рассказал: «Перед стартом астронавты плотно завтракают. Это уже традиция. В эти минуты мы мало улыбаемся, лица наши напряженны, волнение трудно скрыть. Да, пожалуй, это и не нужно - пусть те, кто остается, видят, как трудно прощаться с Землей даже на несколько дней.

Н. Армстронгу и Э. Олдрину предстоит очутиться в другом мире, на чужом космическом теле. И они ждут этой встречи, они готовы к ней и морально и физически.

Я не знаю человека, которого бы не поражал старт ракеты... Но совершенно иначе воспринимаешь все, когда находишься там, на острие машины, летящей в космос. Земля уплывает вниз, и в эти минуты думаешь о тех, кто остается и кто будет ждать тебя. И не только о жене, детях, близких. Ты понимаешь, что теперь люди будут жить твоими чувствами, твоими словами и твоими желаниями.

Трое ушли в космос, в лунный мир, который всегда казался таким далеким, а теперь стал неожиданно очень близким.

Первые четыре дня М. Коллинз, Н. Армстронг и Э. Олдрин идут проторенной дорогой.

После того как корабль вышел на траекторию полета к Луне, Земля начала быстро уменьшаться. Такое впечатление, будто летишь над школьным глобусом. Как удивительно точно поработали картографы! Отчетливо видны Северная Америка, Аляска, белая шапка Северного полюса. Видно, как закручивается циклон. Где-то в стороне проходит резкая грань дня и ночи. Пока эта часть Земли словно замазана тушью.

Трудно передать свои чувства в эти минуты, как и ту красоту, что открывается твоим глазам. Можно долго объяснять, что такое восход в космосе, но понять до конца могут только астронавты.

А на борту корабля - традиционный распорядок. Астронавты проводят наблюдение звезд, М. Коллинз проверяет бортовую аппаратуру, завтрак сменяется обедом, Э. Олдрин комментирует телепередачу. Работы много. Программа расписана с точностью до секунды.

Корабль медленно вращается, он словно ввинчивается в звездное небо.

Земля уже далеко. Белесый диск Луны все время увеличивается. Вот она уже рядом.

На окололунной орбите - новый поток ощущений. До боли в глазах вглядываешься в незнакомый ландшафт. Он совершенно иной, чем с Земли... Что это? Какие-то непонятные трещины. Они тянутся почти на 100 километров. Прямые, как траншеи. Образования весьма странные. Пытаешься разобраться в их происхождении. Судорожно вспоминаешь, что говорили ученые. А может быть, эти трещины вулканического происхождения. Посадишь в корабль 10 учёных, будет 10 разных мнений!

Прилунение должно кое-что прояснить, в том числе и происхождение этих трещин.

Корабль летит над Луной, а внизу фантастическая картина. Как будто прошел сильный дождь, капли выбили на всей поверхности ровные круглые ямочки.

Земли не видно. «Аполлон» над обратной стороной Луны. Она более гладкая. Создается впечатление, что здесь «дождей» не бывает. А с той стороны «ливни» столь же часты, как зимой в тропиках. Здесь Н. Армстронг и Э. Олдрин перейдут в лунную кабину и отделятся от основного блока. Они еще больше приблизятся к Луне.

Высота 60 километров. Солнце стоит высоко над горизонтом. Луна выглядит совершенно другой. Она очень сильно освещена - ориентироваться трудно. Теперь многое зависит от астронавтов. Еще несколько минут полета, и они уже пойдут непроторенной дорогой. Для них начнется самое главное - посадка.

В космическом полете всегда сложно. Нельзя расслабляться ни на минуту. Астронавт постоянно встречает трудности, маленькие и большие. И он готов к ним. Космический полет - это риск. И поэтому мы летаем...

Первое лунное утро-2

Спуск продолжается. До высоты 15 километров Н. Армстронгу и Э. Олдрину будет немного легче, потому что «Аяоллон-10» уже отработал этот этап. Прилунение и взлет - вот что самое трудное.

Я уверен в успехе. Но в эти минуты мне хотелось бы быть там, в лунной кабине, потому что гораздо тяжелее переживать за товарищей, чем работать самому.

В понедельник М. Коллинз, Н. Армстронг и Э. Олдрин увидят, как уменьшается в иллюминаторе Луна. Когда возвращаешься домой, она кажется еще красивей...

И, наконец, последнее. Можно спорить, какое зрелище лучше: Земля с орбиты, Земля с Луны, лунные кратеры или рождающиеся циклоны. Можно долго спорить. Но для астронавта самое радостное ощущение, когда над собой он видит купол парашюта. 24 июля он должен раскрыться над кораблем, в котором вернутся на землю М. Коллинз, Н. Армстронг и Э. Олдрин.

А мы их будем ждать».

20-21 и ю л я

Эти сутки вошли в историю человеческой цивилизации: два посланца Земли ступили на Луну.

Слово Нейлу Армстронгу: «День прилунения длился очень долго, и все это время у нас не было ни минуты покоя. В то утро мы проснулись в 5.30, а посадку совершили примерно в 15.20 по хьюстонскому времени (в 23.20 по московскому).

Запуск двигателя посадочной ступени прошел гладко и точно в назначенное время. Это случилось над заданной точкой лунной поверхности - западной кромкой горы Мэрилш. В тот момент мы летели вверх ногами на высоте 50 тысяч футов (фут - 30,5 сантиметра), и визирование горы Мэрилин, а также другие способы навигационного определения говорили о том, что посадка должна совершиться в относительной близости к выбранному району прилунения. Вскоре наш посадочный радиолокатор показал, что мы находимся уже на высоте 37 тысяч футов, в точном соответствии с программой посадки. А когда мы снизились до 30 тысяч, начались неполадки с электронно-вычислительной машиной. Стоит ей выйти из строя, как зажигается сигнал тревоги и загорается определенный номер. Еще на Земле мы имитировали разные неполадки этого прибора и запомнили самые типичные из них. Более сложные случаи мы записали на карточках, которые прикрепили к приборной доске. Однако то, что происходило сейчас, не было похоже ни на один из этих случаев. По-видимому, ЭВМ работала с перегрузкой, и тут выяснилось, что персонал наземной станции управления полетом не зря получает свои деньги. Они быстро разобрались в причинах тревоги и сообщили, что мы можем продолжать спуск.

На участке спуска от 30 тысяч футов до 5 тысяч мы были целиком поглощены ЭВМ и проверкой приборов и потому не могли уделить должного внимания ориентировке «по местности». И лишь когда мы спустились ниже 3 тысяч футов, нам впервые удалось посмотреть наружу. Горизонт на Луне очень близкий, поэтому с такой высоты многого не увидишь. Единственным ориентиром, который мы заметили, был очень большой и весьма внушительный кратер, известный под названием Западный, хотя, признаться, мы его в тот момент не узнали.

Вначале мы думали прилуниться неподалеку от этого кратера. Именно туда и вела нас автоматика. Однако на высоте тысячи футов нам стало ясно, что «Орел» хочет сесть на самом неподходящем участке. Из левого иллюминатора мне были отлично видны и сам кратер, и усыпанная валунами площадка, причем некоторые из них были не меньше автомобиля «фольксваген».

Нам казалось, что камни несутся на нас с ужасающей скоростью. Эдвин в это время следил за показаниями ЭВМ и приборов. На высоте около 400 футов стало ясно, что мне придется применить смешанную систему управления полетом: взять на себя пилотирование кабины, а автоматике предоставить частичное регулирование тяги двигателя. Мы уменьшили скорость спуска с 10 футов в секунду примерно до 3.

Было бы интересно сесть среди валунов. Я убежден, что часть вулканических выбросов такого большого кратера является лунной коренной породой, а поэтому представляет особый интерес для ученых. Соблазн был велик, но здравый смысл все же взял верх. Мы понеслись над самыми валунами, выбирая место для посадки немного западнее. Нам попалось несколько как будто бы подходящих площадок, но я пока не принимал решения. На первый взгляд площадка кажется хорошей, а приблизишься к ней, и она уже не так привлекательна. Та, на которую пал наш выбор, была размером с большой садовый участок. С одной стороны ее окаймляли приличных размеров кратеры, а с другой - местность, усеянная мелкими камнями. Как бы то ни было, она пришлась нам по душе. Здесь я и посадил «Орла».

В последние секунды спуска наш двигатель поднял значительное количество лунной пыли, которая с очень большой скоростью разлеталась радиально, почти параллельно поверхности Луны. На Земле пыль обычно висит в воздухе и оседает очень медленно. Поскольку на Луне нет атмосферы, лунная пыль летит по плоской и низкой траектории, оставляя позади себя чистое пространство. Облако, которое мы взметнули, приближаясь к поверхности, к моменту прилунения еще не осело и быстро удалялось от нас. Оно казалось полупрозрачным - я различал сквозь него камни и кратеры, - но само его движение отвлекало. Это затрудняло выбор скорости для мягкой посадки. Впечатление было такое, будто приземляешься сквозь быстро несущийся туман.

На этом этапе спуска меня сильно тревожил расход топлива. Указатели стояли почти на нуле, мы были весьма близки к аварийному прекращению полета, и тогда нам пришлось бы включить двигатели взлетной ступени и попытаться выйти на орбиту. Но нам гораздо больше хотелось, да и безопасней было осуществить посадку на Луне. Несмотря на показания топливомеров, после прилунения у нас еще оставалось топлива секунд на 40. Приятно, когда вопреки приборам у тебя остается галлон горючего.

В течение первых 12 минут после посадки мы с Баз-зом были очень заняты всякими неотложными делами и лишь некоторое время спустя смогли наконец облегченно вздохнуть.

Нам понадобилось несколько больше времени, чтобы выбраться из «Орла», чем предполагалось, но не потому - как полушутя предположила моя жена и, возможно, кое-кто еще, - что я обдумывал, что сказать, ступив на Луну. Я подумал об этом еще до полета и главным образом из-за того, что многие придавали этому такое большое значение. Я немного думал об этом и во время полета, действительно немного. И лишь после прилунения я решил, что сказать: «Это небольшой шаг для человека, но огромный скачок для человечества». Я не припоминаю каких-то особых чувств, которые испытывал в этот момент, кроме того, что старался быть осторожным, хотел убедиться, что ступить на эту поверхность безопасно.

Из лунной кабины небо казалось черным, а снаружи Луна была освещена дневным светом, и ее поверхность была коричневатого цвета. Свет на Луне обладает какой-то странной способностью изменять естественные цвета предметов. Я не совсем представляю, как это происходит. Если смотреть вдоль своей тени или против Солнца, поверхность коричневатая. Если Солнце сбоку, она более темная и кажется очень-очень темной, когда смотришь на Луну прямо вниз, особенно в тени. А в руках лунная почва выглядит тоже темной: серой или черной. Структура лунной почвы мелкозернистая, почти как у муки, но в ней есть и более крупные частицы, наподобие песка. Попадаются, конечно, и камни, и осколки камней разных размеров.

На Луне мы походили на пятилетних мальчишек в кондитерской лавке. У нас разбежались глаза, надо было так много сделать...»

Рассказ Нейла Армстронга продолжает Эдвин Олдрин.

«Луна представляет собой весьма удобное и очень приятное место для работы. Она обладает многими преимуществами невесомости в том смысле, что на любое движение там требуется минимальная затрата сил. При ее тяготении в одну шестую земного получаешь вполне определенное ощущение, что ты «находишься где-то» и обладаешь постоянным, хотя порой и ошибочным, чувством направления и силы. Будущим астронавтам я бы рекомендовал уделить первые 15-20 минут пребывания вне кабины лишь на то, чтобы каждый по-своему мог выработать для себя способ передвижения по лунной поверхности.

Оказывается, в лунных условиях не так легко определить свое положение в пространстве. Иными словами, трудно понять, когда ты наклоняешься вперед, а когда назад, и как сильно. Это, а также поле зрения, довольно ограниченное шлемами, приводило к тому, что предметы на местности, казалось, меняли свою кривизну в зависимости от того, откуда на них смотришь и как стоишь. Заспинный ранец на Луне весит несколько больше 20 фунтов (фунт - 453 грамма), на Земле его вес - 124 фунта, но и этот вес тянет тебя назад, и, чтобы его уравновесить, приходится немного наклоняться вперед. Кажется, кто-то описал это положение как позу «усталой обезьяны», - стоишь почти прямо, на полусогнутых ногах. Иногда было трудно определить, прямо ли ты стоишь. Я определял это положение так же, как и свой центр тяжести, покачиваясь из стороны в сторону. Ощущение такое, что на Луне можно гораздо сильнее наклониться, чем на Земле, в любую сторону без потери равновесия. Во время работы мы ни разу не падали. Нам представлялось, что очень легко опуститься на колени, а потом снова встать.

Сила сцепления подошв с грунтом оказалась меньшей, а восстановление равновесия более легким, чем во время тренажа в самолете с лунной гравитацией. Поверхность пружинящего резинового мата в самолете была вполне надежной, а сцепление - хорошим. На Луне дело обстояло иначе. Значительно менялась глубина, на которую погружались наши ноги в этот странный порошкообразный грунт. Во многих местах мы погружались только на долю дюйма (дюйм = 2,5 см), тогда как кромка.некоторых небольших кратеров оказывалась покрытой более глубоким и рыхлым слоем грунта. Наши башмаки уходили вглубь на 3-4 дюйма и скользили куда-то вбок, покуда не натыкались на что-то твердое. Так что мы старались ходить по ровным участкам, избегая впадин, и не наступать на камни, которые очень легко сдвигались с места. Я встал на один довольно большой камень, и он показался мне скользким. Это ощущение создавалось благодаря слою мелкой пыли, покрывавшей его, и частичкам грунта, приставшим к подошвам моих башмаков.

За все время работы ни Нейл, ни я не испытывали усталости, не было желания остановиться и отдохнуть. Разумеется, нам хотелось узнать, тяжело ли будет взбираться по трапу в лунную кабину, поэтому, прежде чем приступить к работе, я попробовал прыгнуть на последнюю ступеньку трапа. Вначале я не знал, какое на это понадобится усилие, но после нескольких попыток обнаружил, что сделать это вовсе не трудно. Впоследствии у меня осталось достаточно сил, чтобы подниматься по лестнице, перешагивая через несколько ступеней.

Технически самым трудным для меня было взять пробы лунного грунта, для чего было необходимо заглубить в грунт трубки пробоотборников. Мягкий порошкообразный грунт Луны обладает удивительной сопротивляемостью уже на глубине нескольких дюймов. Это ни в коем случае не означает, что он приобретает твердость каменной породы, однако на глубине 5-6 дюймов начинаешь ощущать его постепенное противодействие. Еще одна удивительная вещь заключается в том, что при всей своей сопротивляемости этот грунт настолько рыхлый, что не удерживал трубку в вертикальном положении. Я с трудом погружал трубку в грунт, и все же она продолжала качаться из стороны в сторону.

Одним из объяснений необычной сопротивляемости лунного грунта может служить то, что, будучи уже уплотнен ввиду отсутствия на Луне атмосферы, он постоянно подвергается бомбардировке метеоритами. В результате этой бомбардировки лежащий на поверхности слой почвы уплотнился до такой степени, что заглубление в него трубки с режущим наконечником требует приложения значительной силы. Когда я наконец взял пробу грунта, по тому, как он прилипал к поверхности трубки, казалось, что грунт этот имеет влажную консистенцию.

До полета нам с Нейлом надо было решить, когда начинать работы вне кабины. У нас был выбор: либо проводить их после короткого сна, либо до него. Мы подумали, что, пожалуй, не в наших интересах разбивать сои, даже если нам придется поработать длительное время без отдыха. А так как мы чувствовали себя бодро, то решили поспать после выхода из кабины. Это нам не очень-то удалось. Словом, спали мы плохо. У меня было более удобное место - на полу лунной кабины. Нейл же устроился в ее кормовой части на кожухе двигателя взлетной ступени. Для ног он соорудил нечто вроде гамака и подвесил на петле, прикрепленной к какой-то стойке.

В кабине было очень прохладно, а через три часа стало невыносимо холодно. Наши костюмы были снабжены системой жидкостного охлаждения, и мы подумали, что, если почти полностью отключить циркуляцию воды, мы почувствуем себя лучше. Толку от этого было мало. Затем мы поставили на минимум регулятор температуры системы кислородного питания. И это не дало желаемого эффекта. Можно было еще поднять шторки окон и впустить в кабину свет, но тогда нам совсем удалось бы заснуть.

Свет вообще доставлял нам много хлопот, потому что, когда он падал на шлем сбоку и попадал на забрало, то вызывал ослепительный блеск. В тени же на забрале отражались наши собственные лица, а это мешало нам видеть. Когда лицо оказывалось в тени, требовалось почти 20 секунд для того, чтобы глаза снова могли различать мелкие предметы.

Находясь на поверхности Луны, мы не ощущали никаких запасов ни в скафандрах, ни в гермошлемах. Вернувшись в кабину и сняв шлемы, мы почувствовали какой-то запах. Вообще запах - это вещь весьма субъективная, но я уловил отчетливый запах лунного грунта, едкий, как запах пороха. Мы занесли в кабину довольно много лунной пыли на скафандрах, башмаках и на конвейере, при помощи которого переправляли внутрь ящики и оборудование. Запах ее мы почувствовали сразу.

Сейчас мне трудно сказать, что я думал о значении этого полета. Человеку судьбой было предначертано рано или поздно высадиться на Луне. Этот вызов стояй перед ним с тех пор, как человек впервые взглянул на Луну, и он неизбежно должен был принять его».

Третий член экипажа «Аполлона-11», Майкл Коллинз, рассказывает о том, как он воспринимал посадку на Луну своих товарищей.

«Для меня самым приятным было наблюдать, как «Орел» поднимается с поверхности Луны. Это привело меня в сильное возбуждение, так как впервые стало ясно, что они справились с задачей. Они сели на Луну и снова взлетели.

То был прекрасный лунный день, если только можно говорить о лунных днях. Луна не казалась зловещей и крачной, какой она иногда выглядит, если освещена солнцем под очень острым углом. Радостно было при виде лунной кабины, которая становилась все больше и больше, сверкала все ярче и приближалась точно в за данное место. Остались позади самые сложные этапы сближения, и теперь надо лишь осуществить стыковку и приземлиться.

ЭВМ, разумеется, «докладывала», что все идет хоршо, но ее сообщения имели довольно отвлеченный характер. Разве сравнишь это с возможностью самому посмотреть в окно и убедиться, что «Орел» в самом деле надежно состыковался с кораблем!

Процесс стыковки начинается с того, что два аппарата соприкасаются и щуп входит в специальный «якорь». Вместе их удерживают три миниатюрные защелки, и впечатление создается такое, будто два аппарата, один весом в 30 тысяч фунтов, а второй - в 5 тысяч, соединены бумажными скрепками. Соединение довольно непрочное. Чтобы сделать стыковку более жесткой, пускаешь в ход небольшой газовый баллон, который приводит в действие механизм, буквально присасывающий один аппарат к другому. В этот момент срабатывают 12 механических запоров, и аппараты прочно скрепляются.

Как только я пустил в ход газовый баллон, аппарат стал совершать ненормальные, рыскающие движения. В течение 8-10 тревожных секунд я опасался, что в такой ситуации стыковка не состоится и придется освободиться от лунной кабины и произвести стыковку заново.

Как бы то ни было, я немедленно приступил к делу, а Нейл сделал то же самое в «Орле», и совместными усилиями нам удалось выровнять положение аппаратов. Все это время действовала автоматика стыковки, и вскоре мы услышали громкий щелчок - значит, сработали 12 больших запоров. Слава богу, мы жестко состыковались.

Первым делом предстояло освободить туннель, сняв для этого люк и убрав щуп и стыковочный якорь. Потом я поплыл по туннелю, чтобы встретить их. Вот они оба, я вижу блестящие глаза. Самое ужасное, что я не могу вспомнить, кто из них первым вернулся со мной в «Колумбию». Я встретил их обоих в туннеле, мы пожали другу руки, крепко пожали - и все. Я был рад видеть их, а они были не меньше моего рады возвращению. Они передали мне ящики с породой, и я обращался с ними, будто они были битком набиты редкостными Драгоценностями. Впрочем, в каком-то смысле так оно 11 было на самом деле.

Мне ни разу не удалось разглядеть «Орла» на поверхности Луны, но время от времени я слышал их. Находясь на Луне, лунная кабина всегда была обращена какой-то точке Земли, поэтому Нейл и Базз всегда могли поддерживать с ней связь. Я же находился на круговой орбите и за два часа полного оборота в течение более 40 минут не мог ни с кем поговорить. Затем, когда я попадал в поле видимости Земли, то устанавливал связь с Центром. Лунную же кабину я все-таки не видел, поскольку она находилась за линией горизонта. Так что за те час и пятнадцать минут, что я находился на видимой стороне Луны, я мог поддерживать связь с внешним миром, а с лунной кабиной мог говорить непосредственно лишь в течение шести-семи минут...

У меня были относительно свободные минуты, когда я мог поразмыслить обо всем понемногу. Я думал, конечно, о семье, но, кроме того, размышлял о Земле и о том, как прекрасно на ней жить и какой величественной ока выглядит из космоса. Как приятно, думал я, увидеть ее голубую воду вместо безжизненного, пустынного мира, вокруг которого я недавно вращался. Понимаете, есть планеты и планеты. Пока я видел только две из них, но сравнивать их совершенно невозможно. Луна - удивительная планета, и для геологов это настоящее сокровище. Но Землю я не променяю ни на что на свете».

22 и ю л я

«Аполлон-11» возвращается.

Неразговорчивость астронавтов уже поставила в тяжелое положение журналистов. Им становится все труднее писать свои отчеты.

Сегодня во время сеанса Н. Армстронга все же удалось «разговорить», к великой радости журналистов.

«Завтрак, как всегда, был великолепен, - пошутил Н. Армстронг, - но во сне я еще с большим удовольствием пообедал по-домашнему... Приятно наблюдать все уменьшающуюся Луну, - добавил он, - а Землю все увеличивающуюся. Она очень красива... Где бы человек ни путешествовал, всегда приятно возвращаться домой».

В 4 часа начался телевизионный сеанс. Астронавты показывали Луну, но комментатор НАСА решил, что это Земля, и сказал зрителям, что на изображении различимы даже континенты. Астронавты мягко и тактично указали комментатору на его ошибку. Да, не привыкли еще земляне вблизи разглядывать иные миры...

Затем М. Коллинз показал Н. Армстронга и Э. Олдрина. Хорошо отдохнувшие астронавты вели передачу «в легком стиле». Один из них показал, как трудно в условиях невесомости намазывать на хлеб ветчинный, паштет из банки: то банка, то хлеб, то нож уплывали от него.

Другой астронавт выплеснул ложку воды, и в кабине образовалось «жемчужное ожерелье». М. Коллинз, вынырнув из угла кабины, выпил его.

23 и ю л я

Корабль «Аполлон-11» приближается к Земле.

Астронавты продолжают заниматься уборкой кабины; с помощью пылесоса они удаляют лунную пыль, которую могли занести в кабину при переходе из лунного отсека.

М. Коллинза лунная пыль волнует гораздо меньше, чем вредители в его собственном саду. Он попросил хьюстонский Центр узнать у жены, удалось ли ей уничтожить насекомых.

24 и ю л я

19.20. Отсек экипажа отделился от двигательного отсека.

19.35. Отсек вошел в плотные слои атмосферы. Пропал радиосигнал. Шестикратная перегрузка вдавила астронавтов в кресла.

19.40. Связь восстановилась. Станция слежения обнаружила отсек, затем его увидели и с авианосца «Хорнет».

19.44. Сработали тормозные парашюты.

19.45. Вышли основные парашюты.

19.50.21. Отсек экипажа приводнился. Н. Армстронг, Э. Олдрин и М. Коллинз благополучно вернулись на Землю, которую они покинули 195 часов 18 минут 21 секунду назад.

Отсек приводнился днищем вверх. Сразу же наполнились газом шары-поплавки, и отсек перевернулся.

С вертолета прыгнули в воду водолазы. Они установили с астронавтами телефонную связь.

«Мы в отличном состоянии, - услышали они голос М. Коллинза, - можете не спешить».

Водолазы обработали корпус отсека дезинфицирующим веществом, и лишь после этого был открыт люк. Один из водолазов просунул туда три костюма, обеспечивающих биологическую изоляцию. Люк вновь был закрыт.

В 20.24. астронавты вылезли из отсека и перебрались на надувной плот. Отсюда они были подняты в специальных люльках на борт вертолета.

20.58. Астронавты на авианосце. Из вертолета она перешли в карантинный фургон.

Чуть позже, когда отсек экипажа был поднят из воды и доставлен на авианосец, астронавты перенесли из него свой драгоценный груз - два контейнера с образцами лунных пород.

27 и ю л я

В специальной камере имитировались «лунные» условия, из нее был тщательно откачан воздух. Сюда поступил первый ящик с образцами лунных пород, привезенных экипажем «Аполлона-11».

Техник работал в специальных стерилизованных перчатках. Как будто все было предусмотрено, чтобы не заразить лунные образцы земными микроорганизмами.

Вначале техник проколол стенку контейнера иглой, чтобы выяснить, не выйдут ли оттуда газы. После этого он отвинтил крышку, снял верхний слой упаковочного материала.

Четверо ученых наблюдали через иллюминатор за его действиями. Техник поднял пластмассовый мешок с камнями и отрезал верхнюю часть. Ученые увидели лунные камни...

«Для нас первое впечатление было довольно разочаровывающим», - сказал профессор К. Фронел, минералог из Гарвардского университета. Он возглавлял группу ученых, которые провели предварительный осмотр первого ящика с образцами лунной породы - образцы покрыты тонким слоем черного вещества, характер которого пока еще неизвестен, но, возможно, оно богато углеродом и по структуре похоже на графит.