Сколько в лесу зайцев?

— Все это хорошо в теории, но вряд ли достижимо на практике. Надо не только подсчитать число диких животных, что само по себе трудно, а сделать еще и «зоографический разрез». Не будете же вы спрашивать у животных, когда они родились, сколько их погодков в популяции и т. д.

— Почему? И подсчитаем, и «паспорта» посмотрим. Все это вполне возможно, хотя иногда действительно нелегко.

Кто-нибудь из знакомых спрашивает охотоведа, желая подтрунить над ним: послушай, не знаешь ли ты, сколько зайцев в наших лесах? Он же не моргнув глазом решительно изрекает: 8 миллионов 317 тысяч 93. Не больше и не меньше. Вопрошающий, конечно, иронически улыбается. Заливай, мол, заливай. Но не надо спешить с выводами.

Многим телезрителям запомнились, наверно, не совсем обычные кадры из фильма «Серенгети не должно умереть», который представлял в телевизионном «Клубе кинопутешествий» профессор А. Банников. Фильм снят известным западногерманским натуралистом и популяризатором Б. Гржимеком.

Сколько в лесу зайцев

Небольшой, легкий моноплан, полосатый, окрашенный под зебру, летит над саванной, а под ним текут, расходясь в разные стороны, огромные стада антилоп, табунки зебр, африканских буйволов, жираф. Наблюдатели в кабине самолета усердно записывают что-то в лежащие у них на коленях блокноты. Оказывается, они подсчитывают численность млекопитающих, которые населяют национальный парк Серенгети. И еще одна цель: выявить маршруты сезонных перекочевок диких копытных зверей. Они справились с обеими задачами. Воздушное обследование помогло природоохра-нителям правильно оценить ресурсы копытных в парке и исправить его границы. Это понадобилось для того, чтобы кочующие животные не выходили за его пределы и не лишались покровительства человека (кстати, насущно необходимо по этим же соображениям исправить границы некоторых наших заповедников — Кавказского, Сихотэ-Алинского, Бадхызского и других).

Очень печально, что один из полетов закончился трагически. Самолет столкнулся с грифом и упал. Погиб сын Б. Гржимека, Михаэль, — энергичный, много-обещавший ученый.

«Ну, с самолета, да еще в открытой саванне как не сосчитать животных! — слышится нам голос скептика. — Вы вот заберитесь в густой лес и определите численность... тех же зайцев».

Что ж, придется тогда по порядку. И не о зайцах, а о количественных учетах диких животных вообще. Ими интересуется' не только охотоведение, но и наука о млекопитающих — териология, гидробиология, ихтиология, энтомология — словом, очень многие зоологи-. ческие и прикладные науки. И у каждой из них свои методы и приемы. Мы смеемся, видя в «Детях капитана Гранта» долговязого и нескладного Жака Пага-неля, бегающего с детским сачком за бабочками. Но и в наше время где-либо на лугу или лесной поляне . также можно встретить взрослого человека с сачком. Правда, он не гоняется за бабочками, а занимается... косьбой. Идет по лугу и через определенные промежутки, как косой, проводит сачком по траве, сгребая в него всю мелкую живность с растений. Это энтомолог, занимающийся количественным учетом насекомых. В наши дни энтомологи широко используют и другие, более современные методики, например световые или запаховые ловушки. Они основаны на привлекательности для насекомых источников, света в ночное время и некоторых запахов. И все-таки паганелевский способ учета не забыт.

А гидробиологи? Каких только приспособлений для учета водных организмов нет в их арсенале! И, оказывается, совершенствование этих приспособлений может приводить к настоящим экологическим открытиям.

Издавна ученые считали самый верхний слой воды в морях и океанах почти безжизненным. Он пронизывается губительными ультрафиолетовыми лучами, постоянно подвергается воздействию волн, какая уж тут жизнь! Тралы, которые гидробиологи применяли для вылова живности в верхнем слое воды, имели большую высоту. Когда такой трал с уловом вынут на борт, как различишь, какой организм плавал у самой поверхности, а какой — на глубине в несколько десятков сантиметров? Все в нем перемешивалось.

Но вот в 1958 году начинающий тогда украинский ученый Ю. Зайцев приделал к обычной конической сети, предназначенной для сбора икры, два поплавка. И она, поднявшись почти полностью над водой, стала приносить уловы с самой поверхности. И какие богатые уловы! В слое воды на глубине до пяти сантиметров обнаружилось множество простейших, личинок моллюсков, червей, ракообразных, рыб, взрослых особей ракообразных и других животных. Водорослей там оказалось мало. Зато позже — это самое нео-жиданное — нашли значительные скопления бактерий.

Исследования Ю. Зайцева положили начало новой научной дисциплине — нейстонологии (нейстон — совокупность организмов в приповерхностном слое воды). Была выявлена важная экологическая роль нейстона. Оказывается, морская поверхность — своеобразный «узел связи» между различными частями, живой оболочки земли — биосферы. Здесь осуществляется множество контактов с наземными сообществами.

Сейчас нейстонология пользуется десятками самых хитроумных приспособлений. Перелистаем увлекательную книгу Ю. Зайцева «Жизнь морской поверхности», посвященную этой молодой науке. Чего мы только не увидим на ее страницах! И «одноэтажную» нейстоиную сеть, и пятиярусную планктонно-нейстонную сеть, и ней-стонный трал, и бактерионейстонособиратель, и многое, многое другое. Эти приборы необходимы для изучения видового состава и численности организмов в поверхностном слое воды. А ведь все началось с двух пластмассовых поплавков...

Раньше, чем других животных, зоологи научились считать диких зверей и птиц. Это естественно, ведь человек, начиная с глубокой древности, чаще сталкивается с ними, нежели с другими представителями животного мира.

На Руси издавна вели счет поселениям речных бобров в так называемых «бобровых гонах», в осо'бых охотничьих хозяйствах, предназначенных для охраны и добычи этих зверей. В царских, императорских, княже-ских охотах красная, благородная дичь была буквально наперечет еще лет 300—400 назад.

В начале XIX столетия были проведены первые опы« ты массового учета животных в природе. И не только крупных охотничьих. В Пенсильвании, например, в это время организовали учет мелких певчих птиц по их индивидуальным участкам. Учетчики шли по определен-* ным маршрутам и подсчитывали по голосам число всех поющих здесь самцов.

Этим методом орнитологи, «птичьи зоологи», пользуются и в наши дни. В парке или в небольшом леске можно учесть всех живущих там птиц просто на слух. А как определить число пернатых обитателей крупного лесного массива, района, области? Тут не обойтись без сложных расчетов. Орнитолог должен знать площадь гнездового участка каждого вида птиц, предпочтение, отдаваемое ими тем или иным типам леса, соотношение этих типов в лесном массиве. Только тогда он получит возможность экстраполировать выводы, полученные на маршруте, на нужную территорию.

Весной и осенью косяки водоплавающих тянутся к местам своих гнездовий и обратно. Незабываемое, красивейшее зрелище! Ученые используют его в своих целях. Они выбирают несколько наблюдательных пунктов в удобных местах и в течение многих лет подсчитывают всех пролетевших над ними птиц, определяя, конечно, их вид. Сопоставляя результаты за отдельные годы, можно сделать выводы об изменениях интенсивности пролетов, связать различия с условиями гнездования или размножения гусей и уток в тот или иной сезон. Летящие птицы как бы сами рассказывают о себе.

Водоплавающих птиц подсчитывают во время суточных перелетов из одного водоема в другой. Ведь эти непоседы не могут провести целые сутки на одном месте. И опять-таки выдают свои секреты, поднимаясь в воздух. Можно определить число утиных гнезд, хорошенько полазив по зарослям осок, тростников, рогозов, размеры выводков и т. д.

Пора любви заставляет глухарей и тетеревов весной выбираться из лесной глухомани на поля и сфагновые болота. Задача учетчика — выявить все тока и подсчитать число поющих на них петухов. Правда, имеются «молчуны» — молодые петухи, не поющие на токах. Это затрудняет работу. Сложно также определить соотношение самцов и самок; курочки ведут себя весной довольно скромно и нечасто попадаются на глаза наблюдателю.

В конце лета — иные способы учета лесной дичи. Закладывают маршруты и идут по лесу в заранее выбранном направлении, подсчитывая число всех вспугнутых тетеревов, глухарей, рябчиков. Для установления общей численности этих птиц прибегают к расчетам...

Следует отметить, что орнитологи, первыми приступившие к массовым учетам, пошли в своих выводах довольно далеко. Им уже мало данных о численности птиц в отдельных лесах или хозяйствах. Они решаются делать выводы для целых стран и даже континентов.

В конце сороковых годов определили число наземных гнездящихся птиц в Англии — 120 миллионов особей, в США — 5—6 миллиардов. По некоторым подсчетам, численность пернатых на всех 5 континентах земного шара (без Антарктиды) — 100 миллиардов особей.

Птицу в природе легче услышать или увидеть, чем зверя. Как же учитывают млекопитающих? Придется оговориться сразу: сейчас есть столько способов их учета, что даже простой перечень занял бы не одну страницу.

Помнится время, когда егери госохотинспекций должны были ежемесячно снабжать вышестоящие организации «наиточнейшими» сведениями о численности диких зверей и птиц, имеющихся в егерских обходах. Вопросы были сформулированы так, что никакие допуски «от и до» не предусматривались. Пиши в графу отчета совершенно конкретную цифру — и все! И один мой знакомый егерь недрогнувшей рукой заносил в отчеты такие, например, данные: зайцев-русаков — 1103, зайцев-беляков — 1117. И делал это летом, когда их не то что различить в природе трудно, но и встретить почти невозможно.

А методик, повторяю, много, в том числе и вполне надежных. Легче всего, конечно, определить число млекопитающих достаточно крупных, живущих оседло, имеющих постоянные жилища. Домоседов у нас немало. Это сурки, суслики, барсуки, бобры, ондатры и некоторые другие звери. Прежде всего надо обнаружить все жилища на пробной площади, выделить из их числа обитаемые и узнать, сколько домочадцев приходится в среднем на одно жилище. Затем остается только перемножить эти две цифры и перенести полученный результат на всю площадь угодий, заселенных данным зверем.

Некоторые млекопитающие — лисица, енотовидная собака, волк — имеют постоянное жилище или логово только в период выращивания молодняка, поэтому учет этих животных по норам возможен лишь в начале лета. Однако многих зверей в бесснежный период трудно не только учесть, но и даже встретить, заметить их присутствие. Одни из них очень мелки, другие выводят молодняк без гнезд, третьи ведут скрытный образ жизни. Поэтому основной рабочий сезон охотоведа — зима. В это время ни один зверек не сделает шага без того, чтобы отпечаток его лап не остался на снегу. И здесь-то начинается, пожалуй, самое сложное. Звериные следы увидеть просто, легко подсчитать их число, определить, кому они принадлежат. Но как перейти от количества следов к количеству зверей? Ведь один зайчишка может десяток раз пересечь просеку, по которой идет учетчик. А лисы во время своих февральских свадеб покрывают поверхность снега такой вязью следов, что голова кругом идет при их подсчете.

Самым надежным, хотя и трудоемким, остается так называемый прогонный способ. Утро зимнего дня. Двухдневная пороша, на которой уже успели оставить свои автографы четвероногие обитатели леса. Егери и их помощники — охотники на двух подводах — подъезжают к пересечению просек. Здесь их уже ожидают охотовед и старший егерь охотничьего хозяйства. Они приехали сюда раньше и обежали на лыжах вокруг квартала. Все встреченные следы зверей были ими затерты.

Объяснив загонщикам их задачу, охотовед и один из егерей садятся на подводу и уезжают: они хотят встать по углам квартала с его противоположной стороны, с тем чтобы увидеть всех выпугнутых из него зверей. Загонщики же не торопясь идут на лыжах по ближайшей, длинной просеке, растягиваясь в цепочку, занимая исходные места. Выждав условленное время, цепь по сигналу старшего егеря двигается с места.

— Ого-го-го! — разносятся по лесу негромкие крики загонщиков. Слишком сильно шуметь нельзя, чтобы не вызвать у зверей панику. Не торопясь, покрикивая и постукивая палками по стволам деревьев, егери и охотники движутся к противоположной просеке. Главная задача учетчиков — выгнать копытных зверей, лосей, оленей, кабанов. Но иногда попутно учитывают и пушных зверей, боровую дичь.

Загон закончен, учетчики вышли на противоположную просеку. В журналах охотоведа и егеря — записи о всех зверях и птицах, которых они увидели. Теперь надо вновь обежать квартал и подсчитать число свежих следов охотничьих животных. Потом проводят прогон на следующей площадке и так далее, на второй день, на третий и т. д., пока учеты не охватят весь лесной массив. Работа эта трудоемка, но дает точные результаты...

В 90-х годах прошлого века датский ученый Петер-сон провел опыты по учету численности рыб при помощи... мечения. Он метил некоторое количество рыб и выпускал их в водоем. Затем проводил отлов рыбы и подсчитывал число всех пойманных животных и количество особей, имевших метки. Для определения общей численности рыбы в водоеме Петерсон исходил из предположения, что число повторно отловленных окольцованных особей относится ко всем меченым так же, как количество всех добытых (отловленных) экземпляров относится к их общему запасу в данном водоеме. Если три цифры в такой арифметической прогрессии известны, то найти четвертую — общий запас, — конечно, не представляет никакого труда. В дальнейшем этот прием стал довольно широко использоваться для количественного учета многих наземных млекопитающих и различных птиц....

Давно уже зоологи, охотоведы, ихтиологи начали поглядывать в небо, вспоминая авиацию. Отец и сын Гржимеки, конечно, были далеко не первыми, применившими крылатую машину для учетных работ. Что, кажется, может быть проще: сел в самолет, лети, посматривай вниз и подсчитывай всех зверей и птиц, которых увидишь. Не надо месяцами бродить по тайге в лютые морозы, по глубокому сыпучему снегу, путе шествовать по жарким пустыням, рисковать жизнью в степях во время разгула буранов, карабкаться по заснеженным горным склонам... Авиация действительно нашла широкое применение для учета охотничьих животных. С воздуха учитывают лосей, сайгаков, северных оленей, моржей, тюленей, бобров, ондатр, уток, гусей, глухарей, тетеревов и т. д.

И рыбное хозяйство не может теперь обойтись без авиации. Самолеты и вертолеты бороздят воздушное пространство над морями и океанами, ведут разведку, отыскивая косяки рыбы, наводят на них сейнеры и траулеры.

Аэровизуальный учет млекопитающих не так прост, как это может показаться, высокая скорость не позволяет наблюдателям подробно рассмотреть и записать все интересующие детали. Так же как и при наземном учете, трудно перевести на всю площадь угодий данные, полученные в полете по учетному маршруту. Вертолет хорош, удобен, да пока слишком высока плата за его использование.

На выручку часто приходит... фотография. Зачем, к примеру, пытаться сразу же подсчитать множество сайгаков, огромные стада которых проносятся под крылом самолета? Проще сфотографировать скопление животных, а в лаборатории дешифровать снимки.

Современные знания о численности охотничьих животных на больших территориях еще далеко не полны, но все-таки они позволяют нам постепенно внедрять в охотничье хозяйство перспективное планирование. Профессор А. Банников несколько лет назад попытался обобщить все имеющиеся у нас данные о численности диких копытных зверей. Он подсчитал, что в стране обитает 6—7 миллионов различных копытных: сайгаков — 2,5—3 миллиона, косуль — 1 —1,2 миллиона, лосей — 700—800 тысяч, северных оленей — 450—600 тысяч.

Если численность массовых видов животных необходимо знать для того, чтобы их рационально использовать, то учет редких, исчезающих животных очень важен для организации их охраны. Зоологи определили, что в советской части Дальнего Востока в 1959 году было не больше 100 амурских тигров. Разве при такой численности этого красивого и могучего хищника может идти речь об охоте на него? Поэтому вполне правильно в 1956 году запретили не только отстрел, но и отлов тигров для зоопарков. Сейчас этих зверей как будто бы стало больше, около 140.

Итак, охотоведы, ихтиологи, экологи, изучающие проблемы охотничьего и рыбного хозяйства, все больше превращаются в «счетоводов», озабоченных тем, чтобы в природе дебит сходился с кредитом. Что ж, это надо только приветствовать...

Пофантазируем немного. Представим себе расширенное заседание правления какого-нибудь большого охотничьего хозяйства этак лет через 20—30. Отчитывается директор.

За истекший охотничий сезон, товарищи, говорит он, в хозяйстве вывелось 22 505 уток, 12 104 тетерева, 24 620 вальдшнепов, родилось 305 лосей, 914 косуль. По состоянию на 1 января у нас числится столько-то охотничьих зверей и птиц. 18 утят и 30 вальдшнепов уничтожены случайно прорвавшимся в хозяйство ястребом-тетеревятником (неодобрительный гул в зале). Но самое печальное, товарищи, не установлена судьба двух тетеревят, одного старого косача и трехлетней косули. Все силы были брошены на поиски пропавших животных, из московской охотинспекции вызывали спасательную команду — все оказалось напрасным...

Тут директору не дают говорить и единогласно снимают его с работы за развал в охотничьем хозяйстве...

Ну а зайцы? Сколько же их все-таки в лесу?

Ах да, зайцы... С ними пока не все ясно. Численность их в отдельных урочищах и даже хозяйствах мы определить можем, а вот в больших масштабах...